— Ну… — неуверенно начал он, — ну… то, что ты видела… то есть оно… ну…

— Я видела случайно, и меня это не касается, — краснея, выдавила я.

— Ну… ты, наверное, решила… решила, я агитирую за духовное учение, а сам… решила, мы все только на словах…

Он мялся, и мне стало его жаль. Я возразила:

— Я об этом совершенно не думала!

— Это не должно дискредитировать дайнетику в твоих глазах, — несколько приободрился Андрей. — У любого человека есть физические потребности, и серьезное учение не вправе ими пренебрегать.

Собеседник потихоньку возвращался к привычному менторскому тону.

— Если бы какое-то учение потребовало от своих сторонников не есть, над ним бы только посмеялись. Природа человека такова, что без еды ему не обойтись. Точно так же у человека имеется потребность в сексуальных контактах с женщиной. Ее следует удовлетворить, чтобы эта потребность не вставала во главу угла и не мешала духовному самосовершенствованию.

— Человек — это только мужчина? — прервала поток речи я. Мое сочувствие сменилось раздражением. Я вспомнила прелестную фразу Новеллы Матвеевой:

«Вино и женщины», — так говорите вы.

Но мы ж не говорим: «Конфеты и мужчины»!

Не понимаю, как можно приравнивать живого человека к еде! Каннибализм какой-то, честное слово!

Андрей остановился на полном скаку.

— Человек? — задумчиво протянул он. — Ну… женщина… вообще-то, наверное, тоже человек, хотя и менее продвинутый в духовном плане.

— Спасибо на добром слове, — кивнула я и гордо удалилась.

Дома Бэби огорошила меня странным вопросом.

— Как ты считаешь, ты с возрастом становишься лучше или хуже?

Я задумалась. В детстве я совершенно не умела врать. Нет, я была способна что-нибудь сфантазировать и самой поверить, какую-нибудь волшебную историю, а вот сказать полезную для себя реалистическую неправду просто физически не могла. Так была устроена. А сейчас могу. Или умолчать, чтобы меня оставили в покое. Сто раз так делала.

Или еще. Раньше я четко понимала, что хорошо и что плохо, и старалась поступать хорошо. А теперь убеждаю себя, что на все можно посмотреть с двух сторон, однозначно хорошего или плохого нет, и поэтому можно вести себя так, как тебе приятнее. И вообще, я стала бесчувственная и эгоистичная. Думаю только о себе и ставлю на первое место свои шкурные интересы, а не интересы окружающих. Своя, мол, рубашка ближе к телу.

Я резюмировала:

— С возрастом я несомненно становлюсь хуже.

— И я тоже, — сообщила Бэби. — Тебе не кажется это странным? Казалось бы, смысл жизни человека в том, чтобы улучшаться, а не ухудшаться? А мы ухудшаемся — боюсь, почти все. Вспомни, как ведут себя в общественном транспорте старушки. Никакой особой мудрости или доброты в помине нет, сплошная раздражительность. И мы с тобой такие будем. Нелогично, правда? Какой-то тупиковый у человека путь развития, не вверх ведет, а вниз.

Идея мне не понравилась, и я попыталась придумать возражение, но не успела. Раздался страшный женский визг. В точности такой же, как позавчера. Мы точно так же вскочили, накинули на себя, что попало, и выскочили за дверь. Не знаю, бывает ли у вас такое странное чувство, будто жизнь происходит с вами не по первому разу, а идет по кругу? У меня бывает довольно часто. Кажется, совсем немного усилий — и ты вспомнишь свое будущее, потому что оно уже свершилось когда-то. Это называется дежавю. Тряхнешь посильнее головой, и дежавю отступит. Вот мне и захотелось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения. Но нет! Это не дежавю — это правда. События повторяются. Ибо нет ничего нового под луной.

Во дворе метались испуганные люди.

— Снова туда же, — скомандовал Митя. — Крик оттуда.

Мы помчались к туалету. Сегодня его, к нашей радости, вновь открыли. Лучше бы мы не радовались! На тропинке — на той же тропинке! — стояла Света и визжала. Митя обнял ее за плечи и отвел в сторону. В его объятиях она смолкла, и установилась звенящая, ужасающая тишина. Юрий Андреевич сделал несколько шагов вперед и присел.

— Все-таки случилось, — мрачно произнес он странную фразу и, поднявшись, отошел.

— Кто это? — напряженным, неестественным голосом, срывающимся на визг, поинтересовался Арсений.

Ему не ответили. Митя крепко сжимал Свету, рядом стоял превратившийся в изваяние Руслан. Вадик в ужасе смотрел на отца, Лида кусала губы. Впрочем, видно было плохо, и в отношении выражения лиц я могла ошибаться.

— Йо-хо-хо-хо-хо!

Мертвое тело — а я была убеждена, что на тропинке лежит мертвое тело — издало какой-то дикий, невообразимый клич. Нечеловеческий, невозможный! Я не завизжала исключительно потому, что лишилась голоса. Чего нельзя сказать о Лиде, Ларисе, Ире и даже Руслане.

Что-то зашевелилось впереди, и нашим глазам предстал Максим.

— Йо-хо-хо-хо-хо! — в восторге повторил он. — Новый жмурик, новый жмурик! Во клево! Новый жмурик!

— Кто там, Максюша? — тихо прошелестела Лида.

— Дядя Леша! Жирных убивают, во! Во клево! Жирных убивают!

И тут на меня словно обрушилась лавина. Совсем недавно я приняла Лешу за мертвого, и вот он мертв. Почему я сразу не осознала, что моя ошибка — это предчувствие, предупреждение? Почему я ничего не сделала, чтобы спасти его? Мне хотелось поделиться терзаниями с Бэби, но мысли путались, и я с удивлением услышала, как отчаянно кричу:

— Это Петр Михайлович! Это снова Петр Михайлович! Уже второй раз!

Я будто наблюдала за собой со стороны, но контролировать поведение была не в силах. Митя оставил Свету и обнял за плечи меня. Я замолчала и заплакала.

— Ну, что? — вздохнул он. — Кто пойдет к администрации? Снова вы?

Он обращался к Юрию Андреевичу с Вадиком.

— Ну, нет, — твердо заявил Юрий Андреевич. — Хорошенького понемножку. Теперь идите вы, а мы постоим тут.

Митя с Русланом не возражали. По пути они отвели женскую часть нашего общества к домикам и оставили, а сами канули в темноту. Вообще оба убийства ассоциировались у меня с темнотой. Знаете ли вы южную ночь? Нет, вы не знаете южной ночи! Темнота там почти живая. Она так густа, что ее можно пить.

Мы со Светой тихонько лили слезы, Бэби и Лариса казались спокойными, а Лида с Ирочкой время от времени глухо стонали. Бесед мы не вели, происшедшего не обсуждали.

Милиция явилась в том же составе, но майор Ильин был гораздо вздрюченнее, чем в прошлый раз.

— Что ж вы так? — укоризненно поинтересовался он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Как тут ответишь?

Вскоре нас собрали за стоящим во дворе столом. Итак, кто присутствует? Мы с Бэби, Света с Ларисой, Лида с Максимом. Еще Арсений и Ирочка, Митя и Руслан, Юрий Андреевич и Вадик. Двенадцать человек. А кто отсутствует? Один Андрей. Впрочем, Андрея наученный опытом капитан Игаев быстренько выволок из домика на свет божий, прервав очередную медитацию. Кстати, кого, кроме Андрея, не было в прошлый раз? Ирочка с Лешей появились позднее, Лариса же и вовсе утром. Теперь Ирочка и Лариса с нами.

— Значит, нашли тело снова вы? — с явным неодобрением обращается Ильин к Свете.

— Я, — жалобно пролепетала она.

— И зачем вы опять туда пошли?

— Ну… просто так…

— Светлана Николаевна! — довольно резко заявил майор. — Тропинка у мужского туалета — не самое подходящее место для дамских прогулок. Тем более, что позавчера вы обнаружили там труп и, казалось бы, должны впредь остерегаться. Что скажете?

Она растерянно пожала плечами, а ее взгляд мимолетно скользнул куда-то влево. Там стоял Митя. Мне вдруг представилось, как Света решает устроить себе с ним якобы случайную встречу и выбирает, где проще всего его подкараулить. Разумеется, окрестности туалета — не самое романтическое место для ночных свиданий, зато верное. Этого места не минует никто. Только не признаваться же в подобных намерениях, правда? Бедной Свете стоило посочувствовать.

— Ладно, — махнул рукой Ильин, осознав, что объяснений не дождется. — Итак, как вы обнаружили тело?