В данной статье я не буду касаться сложного вопроса отношения между свободой и счастьем. Я намерен рассмотреть вопрос «Что такое счастье?». Зависит ли подлинное счастье от знания реальности, или же человеку достаточно чувствовать себя счастливым, чтобы справедливо утверждать, что он действительно счастлив.

Начнем поиски понятия «счастье» с определения, которое я уже держу в уме: мы можем сказать, что человек в общем и целом счастлив, если он счастлив в течение долгого времени. Счастье, как я его понимаю, — это не расположение духа. Блаженство, экстаз, наслаждение и прочее подобное, вероятно, может обозначаться словом «счастье», однако я намереваюсь рассмотреть другое значение данного понятия. Хотя Маус может чувствовать себя счастливым в компании женщины в красном, его счастье мимолетно. Это не то счастье, о важности которого говорится в фильме и в аллегории Платона.

Практически все люди склонны ассоциировать продолжительное счастье с удовлетворением. Эти два понятия очень близки, особенно когда речь заходит о сопутствующих им чувствах. Оба могут быть описаны как отдохновение, отсутствие тревог и беспокойства, олицетворение спокойствия и мира. Довольного человека не терзают невыполнимые желания, его потребности и возможности достигли равновесия, как о том учили стоики. У него есть то, что ему нужно, он достиг достаточно из того, к чему обычно стремятся люди, и удовлетворен этим. Он не испытывает необходимости симулировать вымышленную реальность, в том числе напиваясь «самогоном для чистки двигателя», как это делает Сайфер. Однако обычное понимание удовлетворения не согласуется с предложенной мной характеристикой счастья, в частности с его долговременностью.

Даже если человек остается довольным в течение долгого времени, существует и более важное отличие удовлетворения от счастья — тенденция сводить удовлетворение к душевному состоянию, не связанному с объективными фактами. Удовлетворению зачастую сопутствует отсутствие рефлексии. Довольный человек в определенном смысле находится под действием обезболивающих. Мне вспоминается образ довольного раба: смирившегося с жизненными ограничениями человека, для которого не существует связи между субъективными чувствами и объективной важностью его жизни. С таким же успехом я мог бы использовать пример со счастливым тираном. Или с человеком-батарейкой, показанным в «Матрице». Подобная жизнь не без причины часто сравнивается с жизнью животных: моя собака, к примеру, может быть счастлива именно в этом смысле. Однако во сне ты не можешь быть счастлив, как бы спокоен ты ни был. Ведь ты не в сознании.

Вне зависимости от того, насколько умиротворенным является текущее душевное состояние человека, всегда существует критерий, по которому его можно оценить. Сайфер демонстрирует противоречивость такого представления: он хочет бежать от реальности, вернуться в Матрицу, чтобы стать счастливым. Он хочет быть свободным от реальности. Он воплощает в своем лице проблему связи между удовлетворением (чисто субъективным чувством благополучия) и счастьем (которое должно быть связано со знанием реальности). Его ответ прост: удовлетворенность в иллюзорной жизни и есть подлинное счастье. Пленникам органическо-механического подземелья лучше оставаться там, где они есть. Эта точка зрения ставится в «Матрице» под сомнение, однако пришло время сказать, что аргументы в пользу связи между счастьем и знанием реальности в фильме не представлены даже в самом общем виде. Позвольте же мне привести четыре примера, демонстрирующие, что Сайфер заблуждался, а Нео был прав, сделав выбор в пользу бодрствования. Едва ли этих аргументов достаточно, но, по меньшей мере, они послужат началом.

Для начала представим себе, что был изобретен новый наркотик, который безболезненно и непрерывно вливается в ваши вены. Допустим, этот наркотик называется Ataraxy.[123] Предположим, что Ataraxy не дает вам осознать, что вы принимаете его. В результате вы долгое время чувствуете себя безмятежно, даже если ваша жизнь состоит из чередования просмотра мыльных опер с наблюдением из окна за жестокими убийствами, происходящими по соседству. Мы едва ли согласимся, что такой человек счастлив, хотя он и умиротворен; его безмятежность является всего лишь состоянием довольства, искусственно воссозданным душевным состоянием.

Кроме того, счастье связано с представлениями о мире, которые могут быть истинными или ложными. Предположим, вы безумно счастливы, так как полагаете, будто Киану Ривз только что пригласил вас на свидание. Независимые эксперты проводят расследование и выясняют, что вас обманул какой-то очень хитрый жулик. Ваше (ложное) убеждение принесло вам удовлетворение и, более того, наслаждение. Но разве ваше ложное убеждение позволило вам быть по-настоящему счастливым? Вряд ли, ведь, тщательно проанализировав произошедшее, вы понимаете, что ваша жизнь не такова, какой бы вы хотели ее видеть. А если вы все-таки счастливы, чем это счастье отличается от счастья, вызываемого Ataraxy?

Третий пример. Вообразите, что просыпаетесь в привычном месте (скажем, в коллекторе теплотрассы) и мечтаете о том, чтобы разбогатеть. Допустим, фантазия разыгралась и полностью захватила вас, и вы уже представляете себя мистером Онассисом[124] в его зимней резиденции в Гштаде.[125] Вы совершенно счастливы! Или все же нет? Да, вы обитаете в мире фантазии и, безусловно, наслаждаетесь этой жизнью, но вы определенно не можете считаться счастливым. Что бы там ни говорил Сайфер, неправда, будто неведенье есть блаженство. Рассмотрим пример из «Отелло». Решив, что Дездемона ему неверна, Отелло восклицает: «Я был бы счастлив, если б целый полк / Был близок с ней, а я не знал об этом. / Прощай, покой! Прощай, душевный мир!»[126] Отелло несчастен со своими ложными убеждениями, он предпочел бы пребывать в неведении и быть счастливым, но по иронии все складывается наоборот. Как подчеркивает трагический финал сцены, — если бы Отелло знал правду, он мог бы быть счастливым. Я бы отстаивал эту точку зрения даже в том случае, если бы Дездемона действительно была неверна Отелло.

Рассмотрим четвертый пример. Предположим, вы имеете обыкновение употреблять вечером слишком много самогона, но каждое утро об этом жалеете. Предположим, так продолжается несколько лет. Когда вы пьяны, вы довольны, наутро же, в холодном свете трезвости, разглядывая в зеркало свои красные глаза и опухшее лицо, вы осознаете, что чудовищно несчастны и что удовлетворение, найденное в бутылке спиртного, было лишь попыткой бегства от неполноценности вашей жизни. Это бегство в неведенье и забытье. Мне кажется, в той или иной форме каждый из нас имел подобный опыт, говорящий о нескольких важных вещах, в том числе о том, что человек не может быть счастлив, если внутри него таится закоренелое чувство недовольства собой, собственной жизнью. Это наводит на мысль, что для счастья человеку необходимо иметь определенные жизненные запросы.

Если взять мой пример, я могу заявить, что считаю себя счастливым, когда моя жизнь в целом идет так, как мне бы хотелось.