– Рад видеть тебя, Дженни. – Он накрыл ее руку своей рукой. – Я был огорчен, услышав о смерти Генри. Знаю, что он для тебя значил.

– Он был хорошим человеком, Боб, воспитанным, добрым человеком.

– Я видел его в то последнее утро. Он возвращался на своей лодке, а я как раз выходил в море вместе с группой ныряльщиков. Я спросил, где он был, и он ответил, что на Французском мысу. – Он покачал головой. – Он сказал неправду, Дженни, мы с Диллоном облазили Французский мыс вдоль и поперек, не говоря о том, что заглянули даже в Саут-дроп.

– Но ведь это места, где так или иначе бывают люди, Боб. Ведь не могла же подводная лодка столько лет пролежать там, а никто так и не заметил ее.

В бар вошли Диллон и Фергюсон. Они сразу же заметили Карни и Дженни и подошли к ним. Фергюсон приподнял свою панаму.

– Мое почтение, мисс Грант.

Она протянула руку Диллону, тот на мгновение взял ее в свою. Оба почувствовали себя неловко.

– Ну как, все прошло удачно?

– Да, я повидалась с сестрой Генри. Прошу прощения за то, что заставила вас теряться в догадках. Дело в том, что она монахиня, состоящая в Ордене смиренных сестер милосердия. Но она не просто монахиня, а – мать-настоятельница.

– Я ничего об этом не знал, – сказал Карни.

– Да, Генри никогда не рассказывал мне о ней, он, видите ли, был атеистом. Он считал, что она нарочно обрекает себя на бессмысленное затворничество. Это и привело к разрыву между ними.

Подошел Билли.

– Может быть, принести вам что-нибудь выпить, ребята?

– Попозже, Билли, – ответила она. – Нам нужно поговорить о делах.

Он отошел.

– Итак, мы само внимание, – сказал Фергюсон. – Надеюсь, вы собираетесь рассказать нам, где находится подводная лодка номер 180.

– Да, Дженни. – Лицо Боба Карни было взволнованным. – Где она?

– Не знаю – вот и все, что я могу сказать, – коротко бросила она.

На лице Фергюсона отразился ужас.

– Как не знаете? Но мне казалось, вам все известно.

Диллон дотронулся рукой до руки бригадного генерала.

– Пусть сама обо всем расскажет.

– Вот что я могу вам сказать. Мне кажется, я знаю, в каком месте можно раздобыть эту информацию, но все до нелепого просто. – Она сделала глубокий вдох. – Ну ладно, давайте покончим с этим. – Она повернулась к Карни. – Боб, «Рода» ведь еще стоит у причала в гавани. Ты отвезешь нас туда?

– Конечно, Дженни.

Карни встал.

– «Рода»? – переспросил Фергюсон.

– Это яхта Генри, та, на которой он выходил в море в то утро, – пояснил Карни. – А теперь пошли.

Спустившись по лестнице, они вышил на улицу и направились по набережной к причалу. Альгаро и Герра видели, как они садились в надувную лодку. Усевшись на корме, Карни запустил подвесной мотор, и лодка направилась в гавань.

– Что теперь? – спросил Герра.

– Поживем – увидим, – отозвался Альгаро.

Карни включил свет в рубке, и вся компания набилась в тесное помещение.

– Итак, мисс Грант, – сказал Фергюсон. – Все мы собрались здесь. Что же вы можете нам сообщить?

– Это всего лишь предположение. – Она повернулась к Карни.

– Боб, что многие ныряльщики делают после того, как совершают погружение под воду?

– Ты хочешь сказать – осматривают свое снаряжение…

– Нет, – оборвала его она. – Я говорю кое о чем более существенном. Я имею в виду их привычку записывать подробности погружения.

– Ну конечно! – вырвалось у Карни.

– К чему она клонит, черт побери? – спросил Фергюсон.

– Думаю, я понимаю, о чем речь, – сказал Диллон. – Как и летчики, многие ныряльщики ведут бортовые журналы, куда заносят подробности погружения. Такова общепринятая практика.

– Генри тщательно соблюдал это правило, – продолжала она. – Как правило, это было первое, что он делал, после того как возвращался на борт судна и вытирал тело полотенцем. Обычно он хранил журнал здесь. – Она открыла маленький рундук рядом со штурвалом, пошарила в нем рукой и сразу нашла то, что искала. Обложка у журнала была красной, на ней была выгравирована фамилия Бейкера. Она протянула журнал Диллону.

– Боюсь, я могла ошибиться. Читай сам.

Диллон сделал паузу, перелистал страницы и прочел запись, сделанную на последней из них.

– Здесь говорится, что он погружался под воду на глубину от двадцати пяти до тридцати пяти метров в месте, которое называется Мыс грома.

– Мыс грома? – переспросил Карни. – Вот никогда бы не подумал. Да и кому это могло бы прийти в голову?

– Последняя по времени запись гласит: множество щук, желтохвостых каймановых черепах, морских ангелов и скаровых рыб, а также немецкая подводная лодка номер 180 седьмой модификации, лежащая на склоне с восточной стороны.

– Слава богу, – произнесла Дженни Грант. – Я была права.

После того как Диллон закрыл бортовой журнал, наступило глубокое молчание, потом Фергюсон сказал:

– Ну что ж, теперь, пожалуй, можно и выпить.

Альгаро и Герра видели, как они возвращаются.

– Она им что-то рассказала, я уверен, – сказал Альгаро. – Ты оставайся здесь и следи за тем, как будут развиваться события, а я пойду позвоню из телефона-автомата шефу и сообщу ему, что произошло.

Между тем, войдя в бар, вся компания уселась в той же кабинке. Когда Билли подошел к столику, Фергюсон сказал:

– На этот раз шампанское несомненно должно быть в нашем меню. – Он потер руки. – Вот теперь мы по-настоящему докопаемся до сути дела.

– Ты, похоже, удивлен, – сказал Диллон Карни. – Я имею в виду местонахождение лодки, этот самый Мыс грома. Что тебя так удивило?

– Это место расположено в открытом море, примерно в двенадцати милях от берега. Дальше практически уже некуда. Я никогда не нырял там. Да и никто там не ныряет. Это самый опасный риф в здешних водах. Даже при малейшем волнении на море добраться туда чертовски трудно, но даже если вы это сделаете, там исключительно сильное течение, которое может отнести бог знает куда.

– Откуда ты знаешь, если сам никогда там не нырял? – спросил Диллон.

– Здесь жил старый ныряльщик, которого звали Том Пул. Он уже умер. Много лет назад он на собственный страх и риск нырял там. Он рассказывал мне, что оказался так далеко в море по чистой случайности и внезапно увидел, что оно спокойнее, чем обычно. Судя по тому, что он рассказывал, места там сильно напоминают Саут-дроп. Риф начинается на глубине около двадцати метров, достигает глубины пятидесяти пяти с одной стороны и шестисот метров – с другой. Несмотря на то что погода стояла неплохая, старик едва не погиб. И с тех пор никаких попыток уже не предпринимал.

– Почему же он не увидел подводную лодку? – спросил Фергюсон.

– Может быть, так глубоко он не заплывал, а может, с тех пор ее местонахождение изменилось. Единственное, что мы знаем наверняка, состоит в том, что Генри обнаружил ее именно там, – ответил Карни.

– Я просто теряюсь в догадках, зачем ему понадобилось нырять именно там, – сказала Дженни.

– Ты же знаешь, каким был Генри, – ответил Карни. – Он всегда нырял в одиночку, когда делать этого не следовало, а в то утро, после урагана, море было таким спокойным, каким я его никогда не видел. Мне кажется, он вышел в море под парусом просто так, ради собственного удовольствия, потом понял, куда заплыл, и увидел, что лучше погодных условий нельзя и желать. При таких обстоятельствах он наверняка бросил якорь, зацепившийся за какой-нибудь риф, в мгновение ока перевалился через борт – и только вы его и видели.

– Судя по тому, что рассказывал контр-адмирал Трэверс, – начал Диллон, – а он подробно беседовал с Бейкером, в распоряжение Бормана была предоставлена капитанская каюта. Впрочем, ее нельзя было назвать каютой в полном смысле слова. Она была разделена перегородкой посередине. Она находилась слева по борту, напротив радиорубки, в передней части лодки. Она была устроена там для того, чтобы капитан получал немедленный доступ в рулевое отделение.