– Два часа, сеньор, может, меньше. У Пилсбери-саунд разгулялась непогода, но думаю, что временно.
– Хорошо, тогда отправляемся прямо сейчас. Дай Прието знать о нашем прибытии. – Серра повернулся, чтобы идти, но Сантьяго добавил:
– Да, и кстати, позвони одному из наших друзей среди рыбаков в Крус-бей. Мне хочется, чтобы мне сообщили о прибытии девушки, как только она появится.
Шквал бушевал вовсю, гоня перед собой плотную стену проливного дождя, однако благодаря ему, как ни странно, на поверхности воды воцарилось спокойствие. Заглушив мотор, Карни спустился по трапу и присоединился к Фергюсону и Диллону, которые стояли в рубке.
– Лучше переждать. Шквал продлится недолго. – Он усмехнулся. – Как правило, я не беру с собой спиртное, но наш рейс носит строго неофициальный характер. – Открыв пластмассовый холодильник, он достал три банки пива.
– Принимается с благодарностью, – сказал Фергюсон и, открыв банку, сделал большой глоток. – Бог мой, как здорово!
– Иной раз только и спасаешься, что холодным, как лед, пивом, – заметил Карни. – Однажды во Вьетнаме подразделение, в котором я служил, угодило под сильнейший минометный обстрел. По сути, у меня до сих пор в обеих руках и ногах сидят осколки, правда, настолько маленькие, что не стоит и трудиться их вынимать. Я под дождем сидел на ящике и ел сандвич, в то время как военврач накладывал швы на рану. Морфия у него не было – кончился. Я был так счастлив, что остался жив, что ничего не почувствовал. А потом кто-то дал мне банку пива, теплого пива, заметьте.
– Но ты в жизни не пил ничего вкуснее, да? – спросил его Диллон.
– Да, но потом дым рассеялся, и я увидел парня, который сидел на земле, привалившись к дереву. Обе ноги у него были оторваны. – Карни покачал головой. – Боже, как я возненавидел эту войну. Отслужив в армии, я поехал в Джорджию, чтобы принять участие в демонстрации бывших морских пехотинцев. Когда приехал Никсон, а появившиеся полицейские принялись бить дубинками участников антивоенных демонстраций, все мы, ветераны, надели белые майки, приколов к ним медали для того, чтобы пристыдить их.
Он рассмеялся.
– На Крюку в Корее было точно так же, – сказал Фергюсон. – Трупов было несть числа, ад царил кромешный, люди гибли, спрашивая себя, а зачем, собственно говоря, они там оказались.
– Хайдеггер[16] как-то раз сказал, что для того, чтобы жить по-настоящему, нужно набраться решимости и заглянуть в глаза смерти, – сказал Диллон.
Карни хрипло засмеялся.
– Я знаком с работами Хайдеггера, я получил степень бакалавра философии по окончании университета в Джорджии, но вот что я тебе скажу. Бьюсь об заклад, что когда Хайдеггер писал это, он сидел у себя в кабинете за письменным столом.
– Хорошо сказано, – со смехом отозвался Фергюсон.
– Но все равно, Диллон, а что ты-то обо всем этом знаешь? На какой войне ты был? – спросил Карни.
– Я провоевал всю жизнь, – спокойно ответил Диллон. Он встал, закурил и, поднявшись по трапу, вышел на ходовой мостик.
– Эй, минутку! Бригадный генерал, помните разговор по поводу ирландской армии, который состоялся у нас вчера вечером в баре «У Дженни», когда я отпустил замечание по поводу ИРА? Так он, выходит, оттуда? Один из тех боевиков, о которых пишут газеты?
– Он и был одним из них, хотя сами они предпочитают называть себя солдатами Ирландской республиканской армии. Его отец погиб, став жертвой несчастного случая во время перестрелки, затеянной британскими солдатами в Белфасте. Тогда Диллон был еще молод, и он тоже стал бороться за правое дело.
– А теперь?
– У меня складывается впечатление, что поддержка Диллоном правого дела, за которое борется ИРА, несколько ослабла. Но давайте будем вежливы и ограничимся тем, что скажем, что он стал своего рода наемником.
– Мне кажется, что так хороший человек впустую растрачивает свои силы.
– Это его жизнь.
– Наверное. – Карни встал. – Погода проясняется. Нам пора трогаться.
Он поднялся по трапу на ходовой мостик. Диллон не промолвил ни слова, просто сидел во вращающемся кресле и курил. Заведя мотор, Карни направил «Морского охотника» к острову Сент-Джон.
Примерно десять минут спустя Карни понял, что преследующая их моторная яхта является не чем иным, как «Марией Бланко».
– Черт бы меня побрал! – вырвалось у него, – Наш старый добрый друг Сантьяго. Они, наверное, идут по направлению к Сэмсон-кей.
Поднявшись по трапу, Фергюсон вышел на ходовой мостик, присоединившись к остальным. Карни подвел «Морского охотника» так близко, что им был виден Сантьяго, который стоял на палубе вместе с Альгаро.
Перегнувшись через поручень, Карни крикнул:
– Желаю приятно провести день!
Фергюсон снял с головы панаму.
Сантьяго в ответ поднял бокал, который держал в руке, и сказал, обращаясь к Альгаро:
– Что я тебе говорил, болван! Эти акулы, возможно, только испортили все дело.
В этот момент Серра, вышедший из радиорубки, подошел к ним и протянул радиотелефон.
– Вам звонят из Лондона, сеньор. Сэр Фрэнсис.
– Фрэнсис, – произнес Сантьяго. – Как дела?
– Я хотел спросить, есть какие-нибудь новости?
– Нет, но для волнения нет оснований, все под контролем.
– Я только что подумал вот о чем. Ума не приложу, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше. Во время войны старым отелем в Сэмсон-кей управляла чернокожая супружеская чета из Тортолы – Мэй и Джозеф Джексоны. Она умерла много лет назад, однако он все еще жив. По-моему, ему года семьдесят два. Когда я его в последний раз видел, он работал водителем такси в Кей.
– Понятно.
– Я хочу сказать, что он жил там, когда приехала моя мать, а потом и Борман. Ты понимаешь, к чему я клоню. Извини, мне бы следовало подумать об этом раньше.
– Да, следовало, Фрэнсис, но ничего страшного. Я займусь этим. – Положив трубку, Сантьяго повернулся к Альгаро.
– Подвернулось еще одно дельце для тебя, но тут нет никакой спешки. Я пойду вздремнуть. Разбуди меня, когда мы будем на месте.
Когда пришел Фергюсон, Диллон был на веранде. Полулежа в шезлонге, он загорал, подставив тело солнцу.
– Вот о чем я подумал, – сказал бригадный генерал. – Надо посетить Сэмсон-кей – этот укромный уголок миллионеров. Вот будет весело, если мы там отобедаем. Полезем прямо к зверю в клетку.
– Идея мне нравится. Если хотите, можно туда отправиться на самолете. Там есть взлетно-посадочная полоса. По пути сюда я пролетал над нею, а моя «сессна» может садиться на землю так же легко, как и на воду.
– Может, удастся уговорить Карни составить нам компанию? Свяжитесь по радиотелефону со службой приема, узнайте номер телефона и спросите, как зовут генерального управляющего.
Диллон так и сделал и наскоро записал ответ на листке бумаги.
– Ну вот, его зовут Карлос Прието.
Спустя две минуты Фергюсон уже разговаривал с ним.
– Мистер Прието? С вами говорит бригадный генерал Чарльз Фергюсон, я остановился в Кэнил-бей. У одного из моих друзей есть гидросамолет, вот мы и подумали, что было бы здорово прилететь к вам сегодня вечерком поужинать. Этот самолет может садиться как на землю, так и на воду. Мы можем сесть на вашей взлетно-посадочной полосе. Нас будет, судя по всему, трое.
– Сожалею, бригадный генерал, но мы кормим обедом только постояльцев.
– Как жаль! Мне бы не хотелось расстраивать сеньора Сантьяго.
Наступила секундная пауза.
– Мистер Сантьяго знает о вашем приезде?
– Свяжитесь с ним, если хотите.
– Минутку, бригадный генерал. – Прието позвонил на «Марию Бланко», поскольку, бывая в Сэмсон-кей, Сантьяго неизменно предпочитал оставаться на ее борту.
– Прошу прощения за беспокойство, сеньор, но фамилия Фергюсон вам о чем-нибудь говорит?
– Бригадный генерал Чарльз Фергюсон?
