– Теперь, маркиз, – заявил он уже в холле, – я хочу вам сообщить, что знаю о ваших неприятностях с Сен-Себастьяном.– Граф взмахом руки остановил собеседника, попытавшегося что-то сказать.– И, насколько это возможно, хочу, чтобы вы поверили, что можете располагать мной в любое время.

Маркиз де Монталье вновь обрел суровый и чопорный вид.

– Благодарю вас, граф, но не могу представить, чтобы некоторые неурядицы в моей семье требовали чьего-то вмешательства.

– Ну разумеется.

Когда они подошли к входу в большой зал, Сен-Жермен приостановился еще раз.

– И все же, если вам вдруг потребуется помощь, можете смело обращаться ко мне. Я почту за великую честь сделать для вас все, что в моих силах.

Робер де Монталье сухо кивнул, но тут ему в голову пришла интересная мысль, все расставляющая по полкам.

– Так у вас, граф… э-э… тоже имеются нерешенные дела с бароном?

Сен-Жермен усмехнулся.

– Да, маркиз. У меня есть должок, который я давно хочу оплатить.

– Понимаю, – кивнул де Монталье.– Я буду помнить о вашем предложении.

Он еще раз поклонился, повернулся и затерялся в толпе гостей.

Празднество шло своим чередом, и до его окончания они не сказали более друг другу ни слова.

– Потрясающий успех, Клодия, – шепнул Сен-Жермен графине, склоняясь к ее руке. Несмотря на поздний час, он выглядел по-прежнему безупречно.

Лицо женщины осветила признательная улыбка.

– В этом и ваша заслуга, граф. «Персефона» всех потрясла, она явилась украшением бала.

– Благодарю, графиня, но, боюсь, вы преувеличиваете достоинства этой вещицы.

Он, очевидно, не был настроен на детальный разбор своей оперы и явно стремился побыстрее свернуть разговор. Но графине как раз этого и не хотелось.

– Я получила истинное удовольствие. Что до Мадлен, то она просто в восторге!

– В самом деле? – едва заметно улыбнулся Сен-Жермен.– Тогда я вполне вознагражден.

Маркиз де Монталье, появившийся возле них, счел нужным добавить:

– Боюсь, девочка теперь еще выше задерет свой и без того слишком уж высоко вскинутый носик. Но музыка, граф, всех безусловно очаровала.

– Я передам ваши слова музыкантам, маркиз. Это их старания оживили мои сочинения.

Он дал знак лакею принести его плащ, напомнив:

– Черный, бархатный, с рептилиями у горла.

– Я помню, ваша милость, – ответил лакей и вскоре вернулся, горя желанием помочь господину одеться.

– Нет, благодарю вас, любезный. Дождь, кажется, прекратился. Я понесу его на руке.– Граф отобрал у лакея плащ, затем обратился к Роберу де Монталье: – Скажите, Сен-Себастьян уже убыл? Я, признаться, так и не видел его.

– Не знаю, – встревожился де Монталье, но Клодия перебила брата:

– О, барон был настолько тактичен, – засмеялась она, – что с первыми звуками увертюры почел за лучшее покинуть наш особняк.

Сен-Жермен засмеялся также.

– Что ж, без его критических замечаний я как-нибудь обойдусь.

Все еще улыбаясь, он обратился к графине:

– Умоляю, передайте Мадлен мой поклон и скажите, что мы с ней увидимся в оговоренное время. Я полагаю, она все еще в танцевальном зале.– Сен-Жермен повернулся к маркизу: – Рад был познакомиться с вами, де Монталье. Помните, я всегда к вашим услугам, и это совсем не пустые слова.

Не дожидаясь ответа, он зашагал к двери и выскользнул в ночь.

Менее чем через час Медлен услышала стук за окном своей комнаты и поспешно его отворила.

– Сен-Жермен? – прошептала она, увидев узкую руку, вцепившуюся в подоконный карниз.– Здесь же третий этаж, отвесные стены… Это опасно.

Она чуть посторонилась, позволив ночному гостю забраться повыше.

С легким шорохом Сен-Жермен соскочил с подоконника и вступил в спальню Мадлен. Сейчас в коричневатом камзоле и бордовых чулках он совсем не напоминал элегантного щеголя высшего света. Его волосы, уже ненапудренные, были схвачены простой темно-красной лентой. Граф, морщась, стянул с рук перчатки.

– Там довольно прохладно, – заметил он, глядя в сторону.

– Тогда садитесь к огню.

Мадлен указала графу на стул, дождалась, когда гость сядет, затем опустилась рядом с ним на пол, подогнув ноги и уткнув подбородок в колени. Только ночная рубашка индийского шелка облегала ее стройное тело. Они долго сидели так и молчали, пока Сен-Жермен не тронул девушку за плечо.

– Что беспокоит вас, дорогая?

Она ответила не сразу.

– Ваша дуэль. Вас могли убить.

– Убить? – Сен-Жермен усмехнулся.– Чтобы убить меня, нужно сломать мне спину. Меч, кол, возможно, одна из новейших пуль. Все, что способно перешибить хребет, для меня представляет угрозу. Одного из моих собратьев завалило в Риме обломками рухнувшего строения, и он погиб. И огонь – я могу сгореть, я не феникс. Но дуэль? Этот вспыльчивый, но весьма неудачливый молодой человек не мог повредить мне ничем.

Граф задумчиво посмотрел в окно.

– Желал бы я знать, кто его убил.

– Почему? – спросила Мадлен, ощутив сердцем его беспокойство.

– Потому что тогда стало бы ясно, кто хочет моей смерти.

Он надолго умолк, потом пробормотал:

– Конечно, у меня есть определенные подозрения.

– И потому вы не в черном? Она вызывающе посмотрела ему в глаза.

– Да-да, я все вижу. Не думайте, я не слепая…: Сен-Жермен тихо рассмеялся.

– Я знаю, у вас есть глаза. Но у других – тоже. Всем прекрасно известно, что граф Сен-Жермен носит только черное с белым, так что человек в темно-коричневом и темно-красном – не он. Мне не хотелось бы, чтобы слух о нашей связи достиг ушей моих недругов.

Мадлен склонила голову набок.

– Но если этот человек не Сен-Жермен, то кто же тогда посещает меня?

Тон был шутливым, но глаза говорили другое.

– Граф Сароцци, если вам будет угодно, – я откликался на это имя при Швальбахе. Или лорд Уэлдон. По-моему, так меня звали в Лейпциге и в Милане. Или граф Салтыков – я был им в Генуе и Ливорно. Есть еще имена. Вы можете выбрать любое.

Мадлен нахмурилась, покачав головой.

– Перестаньте, прошу вас Мне не нравятся шутки этого толка. Я начинаю боятся, что имена эти вас переменят и что, перестав быть Сен-Жерменом, вы забудете и меня.

Она отвернулась, теперь он видел только ее профиль.

В его голосе послышалась грусть.

– Неужто вы всерьез так думаете, Мадлен? – Он протянул руку и погладил ее блестящие волосы, красноватые от бликов огня.– Разве вас возможно забыть?

– Вы будете жить долго, – тихо произнесла она– Вы будете жить много дольше, чем я. Со временем вы перестанете помнить и имя.

Граф опустился перед ней на одно колено и замер, как рыцарь, дающий обет.

– Мы связаны навсегда, вы и я. Клянусь, это правда.

В тоне его было больше суровости, чем страсти.

Мадлен уклонялась от его глаз; лицо ее запылало. Кажется, в Ветхом Завете говорится, что любовь подобна армии, развернувшей боевые знамена. Скрытый смысл аллегории поражал.

– Что-то нам с вами несладко, не правда ли, Сен-Жермен? – произнесла она глухо.– Всю жизнь я полагала, что наступление – дело мужчин, а капитуляция – привилегия женщин.

– А теперь вы желаете наступать? – спросил он, придвигаясь ближе.

Она неуверенно кивнула.

– А затем я пугаюсь, и все вокруг кажется мне ужасным.

Ее пальцы сжались вдруг в кулачки, и на графа обрушился град ударов.

– В свете так много красавиц. Я слышу, что они болтают о вас; я вижу, какими взглядами они вас провожают, и хочу их всех растерзать. Я умру, если вы меня бросите, хотя это признание не делает мне чести.

Сен-Жермен не сопротивлялся.

– Мадлен, вы ревнуете, но в том нет нужды.

– Разве? Вот уж не знаю! Мысль о том, что я могу вас вдруг потерять, меня просто бесит. Вы займетесь науками, вы устанете от меня, вы уедете на край света. Чтобы сделаться там русским царем или арабским математиком. С вас ведь станется, да?

Сен-Жермену захотелось рассмеяться, но он удержался и взял Мадлен за руки.