– Жаль.

Теперь Сен-Жермен – с легким пьемонтским акцентом – говорил по-французски.

– Если вы пожелаете, я направлю к нему других докторов. Впрочем, очень сомнительно, что это поможет.

Мадам Лэрре кивнула.

– Да, ваше высочество, я тоже думаю так. Ведь у него в беде не тело, а разум.

Нахмурившись, она оглядела свои ладони.

– Вижу, мы неплохо понимаем друг друга, мадам.

Грубая физиономия кучера, скромно постаивавшего в сторонке, внезапно вытянулась, и он изумленно вскричал:

– Ха! Я все понял! Вы ведь и есть тот князь, о котором здесь столько твердят?

Эркюль забылся настолько, что ткнул в хозяина пальцем.

Сен-Жермен не обратил внимания на столь вопиющую неучтивость.

– А что же вас так удивляет, мой друг? Или вам кажется, что я самозванец?

– Я… я нисколько не удивлен… – замялся Эркюль, приходя в ужас от собственной наглости.

– Титулом этим я пользуюсь очень нечасто, – хладнокровно продолжал Сен-Жермен, – но заверяю, что кое-кому это имя известно.

Совершенно смущенный Эркюль робко пролепетал:

– Но я не сомневаюсь ни в чем и, разумеется, вовсе не спрашиваю…

– Разумеется, спрашиваете. И, разумеется, заслужили ответ. Я происхожу из древнего карпатского рода. На протяжении долгих столетий мои предки роднились с представителями лучших европейских фамилий, – граф насмешливо улыбнулся.– Полагаю, некий папа из рода Орсини принадлежит к нашей родне. А если копнуть глубже – там найдутся и цезари. Но все это в прошлом, поросшем быльем.

Была Флоренция, были Медичи, но Сен-Жермен не стал о них поминать. Саттину с Доминго, судя по их остановившимся взглядам, хватило и сказанного, кучер казался совершенно раздавленным, невозмутимой осталась только Ифигения Лэрре.

– Слава предков, без сомнения, законный повод для гордости, – спокойно сказала она. – Но отпрыск славного рода и сам должен быть достоин почтения, иначе вся его знатность не многого стоит.

– Полностью с вами согласен, – сказал Сен-Жермен.– Этот камешек брошен в мой огород?

Ифигения покачала головой, не обращая внимания на шиканье сотоварищей.

– Нет, князь, не в ваш.

Сен-Жермен удовлетворенно кивнул.

– Вот и отлично, – он повернулся к Эркюлю: – Пойдемте со мной. Я хочу попросить вас кое о чем.

– А что касается вас, – добавил граф, обращаясь ко всем остальным, – новый тигль вы получите в конце этой недели. Надеюсь, моего слова достаточно вам, мадам?

Отвесив иронический поклон Ифигении и кивнув рассеянно магам, Сен-Жермен двинулся к выходу.

– Теперь разберемся с вами, Эркюль, – произнес он, поднимаясь по лестнице вверх.– Я дам вам работу. Пока ваши ноги совсем не оправятся, вы будете мажордомом отеля.

Эркюль, слегка задыхаясь от спешки, сказал:

– Да, хозяин. Что я должен делать?

– Я хочу, чтобы вы следили за всеми, кто здесь бывает, особенно за теми, что ходят с Сен-Себастьяном или Боврэ. Если заметите что-нибудь подозрительное, немедленно дайте мне знать. Не беспокойтесь, что вас могут узнать.

– С Сен-Себастьяном? – переспросил Эркюль, останавливаясь.

– Да.

Сен-Жермен спокойно ждал, когда кучер справится с приливом волнения, глядя на него сверху вниз.

– Вы заново родились, Эркюль. Вы – мой мажордом. Какое дело моему мажордому до Сен-Себастьяна?

– Он меня искалечил! – крикнул Эркюль.

– Вы уже не калека.

Сен-Жермен продолжил подъем и снова остановился.

– Эркюль, – мягко сказал он.– Я полагаюсь на вашу выдержку.

Он поднялся на площадку, от которой отходил коридор.

– Ради того чтобы отомстить Сен-Себастьяну, я выдержу все. И пойду на все. Даже на сделку с нечистым!

Сен-Жермен коротко рассмеялся.

– Вот даже как!

Он покачал головой и добавил другим тоном:

– Велите Роджеру приготовить карету. Объясните, что дело касается известной ему дамы, попавшей в беду. Ей надо помочь, ибо опасность все возрастает.

Эркюль наконец добрался до верхней ступеньки.

– Будет исполнено, господин. Сен-Жермен бросил взгляд на свой плащ, переброшенный через руку.

– Мне надо переодеться. И… вот еще что.

– Да, господин?

– Молчите о том, что знаете, если вам дороги жизнь и душа.

Эркюль снова остановился с озадаченным видом Граф одарил его холодной улыбкой.

– А если вам нет до них дела, молчите из чувства долга, ибо опасность угрожает и мне.

Письмо врача Андре Шенбрюнна графу де Сен-Жермену.

«30 октября 1743 года.

Андре Шенбрюнн, врач с улицы Экуле-Ромэн, шлет свой поклон графу де Сен-Жермену, выражая сожаление, что несчастный Сельбъе все еще не в себе. Врач интересуется, понимает ли граф, что причиной тому служит не дурной медицинский пригляд, а жестокость нанесенных побоев?

Касательно дела, обсуждавшегося намедни, врач Шенбрюнн сообщает, что он расположен принять в нем участие и намерен прибыть в оговоренное время к особняку де Кресси.

Врач берется сопроводить даму, которую передаст ему граф, в Бретань, чтобы препоручить несчастную опеке сестры ее Доминик де ла Тристесс дез Анж, аббатисы монастыря Милосердия и Справедливости в Редемптю.

Поскольку был сделан намек, что путешествие небезопасно, врач не отказывается от услуг вооруженного сопровождающего, предложенного ему графом, и в свою очередь берет на себя обязательство запастись шпагой и пистолетами. Повинуясь желанию графа, врач не будет никуда заезжать по дороге из Парижа в Бретань.

Поскольку высказывалось предположение, что дама не очень здорова, врач предусмотрит возможность предложить ей необходимую помощь. В ожидании завтрашней встречи имею честь оставаться вашим покорным слугой,

Андре Шенбрюнн, врач».

Около четырех утра граф Сен-Жермен наконец появился в игорных залах северного крыла «Трансильвании». На нем были просторный камзол черного шелка, черные панталоны и черные же чулки. Правда, жилетам приглушенных тонов граф в этот раз предпочел изысканно белый – атласный.

Этот ослепительный фон добавил яркости коллекции его бриллиантов, зато знаменитый рубин среди них словно бы потемнел.

Герцог де Валлонкаше, игравший в пикет против Боврэ, оторвался от карт.

– Вы припозднились, граф. Я вас заждался. Сен-Жермен поклонился с легкой улыбкой.

– Прошу прощения, герцог, меня задержало одно неотложное дело. Надеюсь, однако, мое опоздание не помешает решить нам свой спор. Итак, я здесь и всецело к вашим услугам.

Де Валлонкаше усмехнулся.

– Боюсь, теперь занят я. Но спор действительно надо решить. Пора наконец выяснить, кто тут лучше играет.

– Вот и выясняйте, – сварливо заметил Боврэ.– Играем, Валлонкаше!

Он сдвинул на сторону кремовое жабо и расстегнул две пуговицы зеленого, как весенняя травка, камзола Лимонно-оранжевый полосатый жилет тут же засиял на приволье, затмив собой и отчаянную бирюзу туфель барона, и нежно-розовый шелк его панталон.

Валлонкаше, пожал плечами.

– Что делать, граф? Боврэ прав, игру надо кончить.

Сен-Жермен согласно кивнул.

– Я могу подождать.

Маркиз де Шеню-Турей, слышавший разговор, многозначительно подмигнул своему партнеру по картам.

– А что же за дельце, граф, вас так задержало? Если Сен-Жермен и уловил в этой фразе скрытый намек, то не подал и виду.

– Я навещал своего приятеля… музыканта Он покидает Париж, и похоже, что навсегда Мы заболтались, визит затянулся…

– Музыканты! – презрительно фыркнул Боврэ.– Чем могут быть привлекательны такие людишки?

– Полегче, Боврэ, – заметил Валлонкаше.– Людям искусства всегда есть что обсудить.

– Людям! Ха! – хмыкнул барон.– Скажите – шарлатанам!

Он вновь поправил жабо, демонстративно не глядя на Сен-Жермена.

– Барон в омерзительном настроении, – усмехнулся Валлонкаше, пытаясь сгладить неловкость.– Я, видите ли, все время выигрываю, и это его страшно бесит.