– Это псковская дружина и часть войск князя Андрея атакуют войско нашего друга Иоахима, – спокойно ответил барон. – А вторая часть войск князя Андрея, с ним во главе, атакует сейчас осаждающих на том берегу Волхова.

– А еще это означает, что кончилась власть немцев на этой земле, – ехидно улыбаясь, вымолвил посадник.

Гроссмейстер повернулся к нему на каблуках, так что доспехи грозно звякнули, а костяшки пальцев, лежащие на рукояти меча, побелели. Тут же на площадку башни вошли пятеро ратников из личной охраны посадника и выстроились перед Гроссмейстером.

– Стоит ли совершать глупости, когда все так счастливо завершилось, – сказал барон, кладя руку на плечо Гроссмейстера и заглядывая ему в глаза. – Тем более что судьба всего германского населения Ингерманландии сейчас зависит от вашего решения.

– Что вы имеете в виду? – холодно спросил Гроссмейстер.

– Князю Андрею и псковскому посаднику сейчас очень помогла бы вылазка гарнизона из города. И от того, будет участвовать в ней орденское войско или нет, зависит, будет ли германскому населению позволено жить на этих землях или оно будет изгнано.

– А вы предатель, барон, – спокойно, но со сталью в голосе произнес Гроссмейстер.

– Я не предатель, я просто действовал исходя из воли господина, куда более великого, чем вы, – отвечал Рункель, не теряя самообладания.

– Понятно, значит, вы с самого начала вели дело к этому?

– Вовсе нет. Я уже давно предложил вариант, который позволил бы избежать стольких жертв и дававший возможность сохранения у вас верховной власти. Волей случая решение лежало на ваших плечах, и вы его отвергли, не оставив мне выбора.

– Кому же вы служите? Не князю ли Московскому?

– Нет, что вы. Для моего повелителя вы, князь Московский, сам Папа Римский – лишь дети, играющие в солдатики. К сожалению, солдатики ваши живые, и ему их жалко. Впрочем, оставим это. Мы ждем вашего решения. Если вы убедите своих рыцарей выступить вместе с новгородцами и псковичами против нашего несчастного короля, они не только могут быть уверены в своей безопасности, но и сохранят большую часть своего имущества. Если же они откажутся, они будут разоружены и по окончании войны препровождены за пределы Ингерманландии. То, что попытка сопротивления может привести к лишним жертвам, думаю, пояснять излишне.

– Кто же станет новым правителем этих земель и потерпит ли он существование рыцарского ордена на их территории?

– Вы несколько забыли, господин Гроссмейстер, что эта земля имеет давнюю традицию, согласно которой народ сам определяет свою судьбу и выбирает себе правителей. Что касается ордена, то, насколько я помню, орденское движение тевтонов, от которого ведет происхождение ваш орден, зародилось как движение монахов-госпитальеров. Что же, медицина – очень нужное и святое дело в любом государстве. Что касается военной организации рыцарей, она, безусловно, недопустима. Впрочем, рыцари – хорошие бойцы, и, если они присягнут новому правителю, я думаю, они смогут найти себе место в новом государстве.

– Я понял вас. Надеюсь, каждый рыцарь сможет сам определить свою судьбу.

– Совершенно верно. Впрочем, мы теряем время. Я уже собрал рыцарей во внутреннем дворе кремля, и они ждут вашего выступления с нетерпением.

– А на стене и крышах я разместил лучших стрелков, – улыбаясь сладчайшей улыбкой, вступил в разговор посадник.

Шел уже третий час битвы. В первые же ее минуты король был вынужден бежать от своего шатра, буквально сметенного вместе с охраной и гаремом пажей яростной атакой татарского отряда. Нырнув в гущу своих войск, Иоахим сбросил плащ, выделявший его из остальных рыцарей, и постарался сориентироваться. Скоро стало ясно, что восстановить какое-либо управление войсками и организовать их не удастся. Вся армия уже была разделена на несколько частей, каждая из которых старалась защититься, как могла, в зависимости от того, насколько дисциплинированные и профессиональные воины в ней преобладали и нашлись ли в ней достаточно сильные и авторитетные командиры.

Выиграть сражение было уже невозможно. Король собрал отряд из нескольких рыцарей и постарался вырваться из окружения. В первые же минуты атаки треть последовавших за ним пала от стрел метких лучников противника. Оставшихся встретили конные дружинники князя Андрея. Бой был жарким, и уже через полчаса Иоахим понял, что им не прорваться. Оставив свой отряд погибать под мечами русских ратников, он повернул коня и в сопровождении двоих рыцарей направился к стенам города. Решение пришло само собой. Князь Андрей (в том, что именно этот русич атаковал его в тыл, король уже не сомневался) его не пощадит. А там, в городе, Гроссмейстер – свой. Он может заточить в темницу. Но может и помиловать. Хотя, может, удастся убедить его объединиться против новой грозной опасности. Они же благородные люди, рыцарство Германии, призванной править миром. Он лишь хотел пойти другим путем, будучи не согласен с Альбертом. Но сейчас главное – защититься от внезапно появившегося грозного врага. А потом, может быть, они смогут договориться, разделить власть. Да черт с ней, с властью. Сейчас он хочет жить, просто жить.

Ворота города раскрылись одновременно. Из правых, по отношению к Иоахиму, ворот хлынули конные рыцари ордена. Переходя в галоп, они опускали копья и устремлялись прямо на остатки его уничтожаемого войска. Из левых ворот столь же стремительно в атаку ринулась кавалерия новгородской дружины.

Иоахим резко повернул коня направо. Рыцари последовали за ним. Перехватив меч за лезвие у самого основания клинка и повернув его острием вниз, Иоахим поднял оружие над головой и направил коня прямо к орденским рыцарям. На ходу он обернулся и увидел, как его рыцари останавливаются, слезают с коней, втыкают мечи в землю и поднимают руки.

Пришпорив коня, Иоахим еще выше поднял меч и закричал:

– Братья, не допустите междоусобной вражды, объединимся во славу истинной веры!

Один из орденских рыцарей отделился от общей массы, не поднимая копья, сблизился и на всем скаку, как на турнире, пронзил этим оружием несущегося ему навстречу бывшего короля.

В большой зале палаты сидело семь человек. Раньше палаты входили в комплекс зданий канцелярии новгородского наместника. Были они перестроены немцами еще сто лет назад из старой резиденции митрополита и представляли собой причудливое смешение новгородского и романского стилей. Под сводчатыми арками, выложенными новгородскими мастерами еще до начала оккупации, размещалась тяжелая немецкая мебель. У длинного стола, за которым сидели люди, стояли массивные кресла в немецком стиле – с высокими резными, абсолютно прямыми спинками. Вдоль стен тянулись пустые сейчас лавки. Оконные рамы были сделаны явно выходцем из Нюрнберга или Кенигсберга.

Формально встреча была, так сказать, рабочей. Однако все присутствующие понимали, что от того, что будет здесь сейчас сказано и решено, зависит судьба всего севера Руси на многие века вперед.

Во главе стола, тяжело оперевшись на подлокотник кресла, сидел князь Андрей. Был он без доспехов, но при оружии. Одет он был в расшитую рубаху, широкие штаны и красные, дорогой выделки сапоги.

По правую руку от него сидел митрополит Пимен, предстоятель Православной церкви в землях Северной Руси, в полном парадном облачении. Напротив митрополита сидел отец Людвиг в повседневной рясе католического священника. На этом совещании он был вынужден представлять интересы Католической церкви Ингерманландии. По левую руку от него сидел псковский посадник Дмитрий, одетый под стать князю, как и он, при оружии. Напротив него сидел новгородский посадник Святослав, одетый в праздничную одежду новгородского боярина, с кинжалом у пояса. Дальше всего от князя, друг напротив друга, сидели Гроссмейстер, одетый в парадную одежду знатного рыцаря и без оружия, и барон фон Рункель, одетый, по своему обычаю, в повседневную европейскую одежду, но из самых добротных материалов, и с неизменной саблей на боку. Беседа велась по-русски, поэтому барон переводил Гроссмейстеру, единственному из присутствующих не знавшему этого языка. Немецкий же Гроссмейстера был понятен всем участникам собрания. Разговор начал митрополит: