Артем никак не ожидал столь деятельного участия русского населения в «сугубо немецкой разборке». «Или это уже не немецкая?» – думал он. «Наша задача перевести войну империалистическую в войну гражданскую», – вспомнил он фразу из курса истории КПСС, который слушал в институте, и вдруг понял, чем закончится эта война. «Ой и хитры вы, господин барон», – подумал он, улыбаясь. Впрочем, такой оборот событий его устраивал. Это значило, что скоро он увидит Ольгу.

Оборону возглавил Гроссмейстер. Однако ближайшим его советником стал теперь посадник – вернее герцог – Святослав: во-первых, никто лучше не знал города, а во-вторых, новгородские дружинники составляли значительную часть гарнизона. Это не могло не вызвать недовольства рыцарей, но даже они понимали, что в данной ситуации иначе быть не могло.

Артем был представлен Гроссмейстеру. Случилось это так. Его нашел Питер и передал приказ явиться к Гроссмейстеру. Он провел его через какие-то комнаты дворца наместника, который теперь был штабом, и Артем внезапно попал в проходную комнату, где за столом сидели Гроссмейстер и Рункель. Гроссмейстер в этот раз показался Артему страшно усталым, старым и согбенным. Как будто ничего не осталось от яростного взгляда и горделивой осанки.

– Вот, – произнес Рункель, – это и есть тот человек, кто помог раскрыть заговор, первым скрестивший мечи с заговорщиками и лично убивший предателя Цильха.

Гроссмейстер посмотрел на Артема тяжелым взглядом.

– Ты русский? – спросил он.

– Да, – ответил Артем.

– Почему ты служишь своему господину, немцу, особенно в дни поражений?

– Я служу достойному человеку. Для меня несущественно, побеждает он или проигрывает, – ответил Артем.

– Вот ответ верного слуги, – произнес Гроссмейстер.

Рункель склонился.

– Я бы хотел, чтобы этот человек возглавил десятку ландскнехтов на стенах города, – продолжал Альберт, – мне важен сейчас каждый верный человек, умеющий держать меч. Я найду способ наградить его после нашей победы. Вы не возражаете, барон?

– Почту за честь, – произнес Рункель.

Десятка, переданная под командование Артема, была сформирована из ошметков нескольких, разбитых в предшествующей битве. «Куда ни кинь, везде десятник», – подумал он. Впрочем, дел прибавилось. Со дня на день должна была начаться осада. Жаль, пришлось оставить в лагере князя Андрея подаренные им меч и доспехи. Слишком много подозрений могло бы это вызвать.

И вот тут и произошло ожидавшееся, но оказавшееся неожиданным. Однажды, когда Артем отдыхал после занятий со своими солдатами в небольшом дворике у стены, нечто заставило его вскочить и повернуться. После он многократно перебирал в памяти, что это было. Может, он увидел расширившиеся глаза сидящего напротив ландскнехта. Может, его насторожил хруст снега за спиной. Но в тот момент думать было некогда. В нескольких сантиметрах от него просвистел меч. Реакции хватило только на то, чтобы обеими руками толкнуть в сторону нападающего. Однако этого оказалось достаточно для того, чтобы тот отшатнулся. Мгновенно на него навалились повскакавшие со своих мест ландскнехты, сбили с ног, скрутили, отобрали оружие. Только теперь Артем узнал нападавшего: Иван, старший брат Ольги.

Они стояли во дворе кремля. Суд вел Гроссмейстер. Нападение новгородца на десятника ландскнехтов всегда считалось преступлением тягчайшим. А в военное время, раньше, Ивану срубили бы голову на месте. Сейчас с новгородцами приходилось быть поаккуратнее, однако все свидетельства были налицо и оснований для казни было более чем достаточно. Гроссмейстер поднялся:

– Обвиняемый уличен в попытке убийства слуги ордена и…

– Я ни в чем не обвиняю этого человека, – произнес Артем.

– Но он ведь хотел тебя убить, – изумился Гроссмейстер.

– Это наше с ним личное дело, – спокойно ответил Артем.

– Вы не могли найти ничего лучшего, как начать убивать друг друга в дни общей беды, – вступил в разговор отец Людвиг, служивший в Новгородском кафедральном соборе и теперь выполнявший роль главного католического священника новгородского гарнизона. – Одумайтесь. Идите на стены и сражайтесь вместе против общего врага.

– Не будет мне покоя, пока пес, соблазнивший и похитивший мою сестру, не будет убит, – выкрикнул Иван.

– Вы насильно стремились выдать ее за другого, кого она не хотела в мужья. Она ушла со мной по доброй воле и теперь жена мне, – постарался урезонить его Артем.

– Все у вас, немцев, по-иному, – мрачно вступил в разговор присутствовавший здесь же посадник Святослав. – Кто же девку спрашивает, кто ей люб, а кто нет? Но то, что Артем женился на ней нынче, значит, что обвинения твои, Иван, против него не могут быть мной приняты. То же, что хотел ты его убить, действительно тяжкое преступление. Но ежели обещаешь, что не посягнешь на него вновь, может быть, нам удастся умилостивить Гроссмейстера и уговорить послать тебя на стены – искупать вину.

Посадник не без вызова посмотрел на Гроссмейстера.

– Если Артем объявит о прощении покушавшегося, я готов простить его после снятия осады, когда Иван, сражаясь на стенах города, искупит вину, – объявил Гроссмейстер.

– Я прощаю его, – произнес Артем.

– Как только с меня снимут путы, я брошусь на него, чтобы убить, – выкрикнул Иван.

– Ну что ж. Значит, выбора нет, – сказал Гроссмейстер. – Ты, Артем, еще вправе выдвинуть обвинения. И тогда твой недруг будет обезглавлен немедленно. Если ты отказываешься, то, поскольку по новгородским обычаям ты нанес оскорбление его семье, я могу позволить поединок до смерти, и пусть вас рассудят мечи.

– Я выбираю поединок, – объявил Артем.

На поединке присутствовала большая часть свободного от несения караула гарнизона. С первых же секунд боя Артем понял, что перед ним серьезный противник. Возможно, не столь умелый, как Цильх, но ярость, с какой Иван атаковал, компенсировала это. Артем кружил, парируя опасные и мощные удары, изредка производя контратаки, чтобы не позволить Ивану слишком «расходиться». Внезапно он увидел брешь в его обороне и направил туда меч. Но – с намеренным опозданием, лишь показав угрозу и позволив противнику уйти. Для зрителей, да и для самого Ивана это выглядело, скорее всего, так, будто Иван ушел от опасной контратаки.

Бой шел уже около десяти минут. За это время Артем упустил как минимум еще три возможности поразить противника. Чувствовалось, что у Ивана уже не столько сил, как вначале. Но все равно энергии ему было не занимать. Мужик он был трехжильный. Кроме того, две его атаки чуть не достигли цели. Артем понимал, что до бесконечности так продолжаться не может. Он должен убить или быть убитым. Но ни тот ни другой вариант его не устраивал. Он вдруг осознал, что сейчас убивать не должен ни за что, несмотря на то что его хотят убить. И умирать он тоже не должен.

Бам! Его меч, поставленный для защиты, обломился в самом основании. Ни для размышлений, ни для эмоций не было ни мгновения. Выпустив из руки обломок меча, Артем скользнул вслед за оружием противника, уходящим для нового удара, перехватил его руку у запястья, когда она остановилась, и скользнул Ивану за спину, обхватив его левой рукой, а правой сдавив артерии на шее. Прием оказался настолько неожиданным, что Иван не смог ни предотвратить его, ни высвободиться. Так, рванул, попытался стряхнуть – бесполезно, Артем вцепился мертвой хваткой. «Сейчас мозг начнет испытывать недостаток свежей крови. Главное – не передержать: через несколько секунд заснет, еще через несколько – умрет», – пронеслось в голове у Артема. Сопротивление богатыря ослабевало. Наконец он в последний раз дернулся, затих, выронил меч и обмяк. Артем выпустил противника, и тот мягко упал на землю. По рядам собравшихся пронесся выдох. Исход боя был решен.

Когда все разошлись, к Артему подошел барон фон Рункель и произнес:

– С сегодняшнего дня я буду заниматься с тобой фехтованием.

– Вы предлагаете мне это из-за длительного отсутствия Питера?