– Подумай, пожалуйста, о том, что вселенная действительно многомерна. Ты сам ощутил это, перенесясь из одного мира в другой. А сейчас ты должен понять, что на самом деле мир много сложнее, чем тот, что мы видим. Ничто не исчезает в никуда. Через несколько столетий эту простую истину будут преподавать в школах. Конец может быть только началом, об этом мудрые люди говорят уже сейчас. Есть еще одно правило, которому подчиняется все живое. Любое живое существо должно развиваться, и процесс этот бесконечен. Завершая круг на одном уровне, переходишь на другой и продолжаешь развитие. Для таких существ, как мы, развитие означает совершенствование сознания. То, насколько развито твое сознание, определяет, в каком мире, на каком уровне ты живешь. Разумеется, чем выше твое развитие, тем более совершенен и хорош мир, в котором ты можешь обитать. Когда ты будешь готов для жизни в более высоких мирах, тебя просто притянет туда, как магнит притягивает железо. Но пока не готов, будет отталкивать, как магниты с одинаковым зарядом отталкивают друг друга. Я думаю, что твои познания позволяют тебе понять меня.

– Да, – согласился Артем.

– Волею случая ты перенесся из одного мира в другой. Возможно, судьба уготовит тебе еще один такой перенос. Возврат в твой мир или путешествие в еще один, аналогичный. Но эти миры находятся на одном уровне развития. Я имею в виду развитие сознания, а не техники. Пройти же на более высокий план, где решены все проблемы этого мира, ты не сможешь. Тебя не пустит туда твое сознание. Даже твои органы чувств не готовы к этому. Ты можешь потерять там зрение и слух, потому что степень развития сознания определяет даже вопросы физического развития. Но сознание невозможно развивать, не получая опыта. Если ты не работаешь, ты не можешь развиваться и, соответственно, не можешь переходить в более совершенные миры. Поэтому каждый идущий по пути самосовершенствования выбирает себе тот род деятельности, который ему по душе. Кто-то в Японии, например, играет в го, кто-то пишет картины. Я и еще ряд людей, которые входят в орден, выбрали работу по развитию этой цивилизации. Но суть одна. Работа, которая позволяет тебе совершенствоваться. Наша работа много опаснее и сложнее. Но это и не позволяет остановиться, действовать спустя рукава. Ведь если ты ошибешься, создавая картину, ты просто потеряешь холст. Если ты ошибешься в нашей работе, то потеряешь жизнь. Это благородная работа, которая позволяет облегчить судьбу многих людей. Мы служим нашему ордену, и он содержит нас. Это тоже важно, потому что, как бы ни интересовала тебя учеба, на хлеб насущный зарабатывать тоже надо. Поверь мне по опыту, этот сюзерен куда как более уважителен и щедр со своими вассалами, чем любой из правителей земли. Так что я считаю, что как рыцарь сделал удачный выбор господина. Но есть еще один аспект, о котором рассказывал мне мой учитель. Эта работа также необходима и нам, поскольку позволяет нам осуществлять развитие нашего сознания. Не все люди идут нашим путем. Есть те, кто совершенствуется за счет практики различных искусств или наук. Мы наблюдаем и по мере возможности охраняем их от наиболее жестких ударов жизни, если их работа важна для цивилизации. Но в контакт не вступаем. У каждого свой путь.

– Ну хорошо, вы говорите о людях, которые развиваются. А что говорить о людях, которые ничего не хотят в жизни, кроме удовольствий?

– Жизнь устроена так, что обстоятельства всегда заставят человека думать над ней. Каждого человека судьба бьет. Однако мудрый из ее ударов извлекает опыт. Глупый же мнит себя неудачником или думает, что ему на этот раз не повезло. Поэтому мудрый благодаря опыту избегает многих потерь, тогда как глупец получает от жизни все больше и больше тумаков. Но когда ударов слишком много и судьба прижимает к стенке, человек вынужден начинать действовать, а получая опыт от своей деятельности, он неизбежно развивается. В конце концов, человек изучает мир как ребенок. Поступил неправильно – обжегся. Сделал правильный выбор – добился успеха. Это относится как ко мне, так и к самому тупому кнехту. Любой живущий вынужден развиваться. Хотя, конечно, если делать это целенаправленно, процесс идет быстрее. Что касается твоего Герберта, то путь шпика и наемного убийцы в конце концов привел его под мою саблю. Это закономерный исход. Не встреться он со мной, попал бы в другую историю. Я уже говорил, что в этом мире нет случайностей и все закономерно.

– Спасибо, господин барон. Я должен подумать над тем, что вы сказали.

– Конечно, Артем, иди. В любом случае я поздравляю тебя. Ты многое понял.

– Я закончил некий этап обучения?

– Нет, начал новый. Тебе теперь надо понять то, что ты сейчас знаешь.

– Что же мне теперь делать?

– Займись с Питером фехтованием. Когда я узнал все эти вещи, я владел любым видом холодного оружия и рукопашным боем много лучше тебя. Практика поможет тебе систематизировать знания, которыми сейчас набита твоя голова, как чердак хламом. Хотя не забывай еще, что мы далеко не на центральной базе нашего ордена, и я чувствую, что искусство владения мечом скоро нам всем очень понадобится.

– Чувствуете или знаете?

– Знаю.

На следующий день они въехали в Петербург. Внешне город не изменился. Однако некую новую атмосферу Артем уловил с первых же часов. Город был напряжен и напуган. В нем свирепствовала инквизиция. Аресты шли валом. Хватали всех. Рыцарей, слуг, купцов, ремесленников. Тяжкая весть: месяц назад на улице был убит отец Александр. Какой-то мерзавец проломил ему голову топором. Принявший приход отец Филарет в первый же день обратился к Великому Инквизитору с просьбой помочь искоренить дьяволопоклонничество в среде православных, поскольку-де, несмотря на ряд богословских расхождений, дело общее. «Помощь», разумеется, была мгновенно оказана в виде ареста нескольких видных православных купцов. Из города уже потянулась тонкая струйка мастеровых людей, переселяющихся в Новгород и Псков. Однако, по слухам, инквизиция набирала обороты и там.

Все это очень удивляло Артема. Из истории он помнил, что разгул и ужас инквизиции, ставший притчей во языцех, должен был начаться не раньше чем лет через сто. Сейчас в католических странах инквизиция больше занималась евреями, принявшими христианство, но продолжавшими исполнять иудейский обряд. Дела рассматривались долго, часто выносились оправдательные приговоры. Но то, что творилось здесь, совершенно не соответствовало времени, по понятиям его мира. Каждую неделю кого-то сжигали. Иногда даже не одного человека. Висящие трупы повешенных и отрубленные головы, насаженные на кол, стали естественной частью пейзажа ратушной площади. Инквизиция приняла на себя «заботу о благонравии низшего сословия». Теперь вместо бродячих артистов горожан развлекали публичные порки кнутом уличенных в супружеской неверности. (Лицедеи же, почуяв, что пахнет жареным, покинули город.) За воровство ссылали на пожизненную каторгу. За разбой вешали и секли голову в тот же день.

Страшнее всего было «попечение о благочестии». Человек, чем-либо не приглянувшийся монаху или обладающий имуществом, интересным ему, или просто женщина, в отношении которой у «святого брата» возникали отнюдь не пасторские чувства, могли быть мгновенно схвачены по обвинению в «непочтении к рясе», «злословии о святынях» или, самое страшное, «плевке в сторону церкви или распятия», и дальше им приходилось выбирать между удовлетворением пожеланий обвинителя или избиением кнутом с последующим заключением в инквизиторских застенках от недели до пяти лет. При этом инквизиция ухитрилась распространить свой контроль и на некатолическое население, пояснив, что, «живя на территории ордена, надлежит с должным почтением относиться к носителям и символам истинной веры».

Всю техническую работу выполняло бывшее ополчение, именуемое теперь «гвардией Святой инквизиции». Сынки купцов и мастеровых ломились теперь в нее как к стойке трактира, где началась бесплатная раздача пива, хотя жизнь ополченца перестала быть столь вольготной, как раньше. Цильх взялся за подчиненных и дисциплину, похоже, ввел железную. Это было видно по подтянутости бывших ополченцев и тому, с какой молодцеватостью они отдавали салют своим начальникам. Прежде такого не было. Впрочем, появилось не только это. Если раньше, завидев рыцаря, ополченец боязливо жался к стене, униженно кланяясь и опасаясь оплеухи или удара древком копья, то теперь новоиспеченный гвардеец учтиво кланялся и провожал благородного рыцаря долгим взглядом, в котором читалось: «Скоро поквитаемся».