Вечер. Зеленая детская С низким ее потолком. Скучная книга немецкая. Няня в очках и с чулком. Желтый, в дешевом издании, Будто я вижу роман... Даже прочел бы название, Если б не этот туман. Вы еще были Алиною, С розовой думой в очах, В платье с большой пелериною, С серым платком на плечах... В стул утопая коленами, Взора я с вас не сводил, Нежные, с тонкими венами, Руки я ваши любил. Слов непонятных течение Было мне музыкой сфер... Где ожидал столкновения Ваших особенных р... В медном подсвечнике сальная Свечка у няни плывет... Милое, тихо-печальное, Все это в сердце живет... Забвение Нерасцепленные звенья, Неосиленная тень — И забвенье, но забвенье Как осенний мягкий день, Как полудня солнце в храме Сквозь узор стекла цветной,— С заметенною листами, Но горящею волной... Нам – упреки, нам – усталость, А оно уйдет, как дым, Пережито, но осталось На портрете молодым. Стансы ночи Меж теней погасли солнца пятна На песке в загрезившем саду. Все в тебе так сладко-непонятно, Но твое запомнил я: «Приду». Черный дым, но ты воздушней дыма, Ты нежней пушинок у листа, Я не знаю кем, но ты любима, Я не знаю, чья ты, но мечта. За тобой в пустынные покои Не сойдут алмазные огни, Для тебя душистые левкои Здесь ковром раскинулись одни... Эту ночь я помню в давней грезе, Но не я томился и желал: Сквозь фонарь, забытый на березе, Талый воск и плакал и пылал. Месяц Кто сильнее меня – их и сватай... Истомились – и все не слились: Этот сумрак голубоватый И белесая высь... Этот мартовский колющий воздух С зябкой ночью на талом снегу В еле тронутых зеленью звездах Я сливаю и слить не могу... Уж не ты ль и колдуешь, жемчужный, Ты, кому остальные ненужны, Их не твой ли развел и ущерб, На горелом пятне желтосерп, Ты, скиталец небес праздносумый С иронической думой?.. Тоска медленных капель
О капли в ночной тишине, Дремотного духа трещотка, Дрожа набухают оне И падают мерно и четко. В недвижно-бессонной ночи Их лязга не ждать не могу я: Фитиль одинокой свечи Мигает и пышет, тоскуя. И мнится, я должен, таясь, На странном присутствовать браке, Поняв безнадежную связь Двух тающих жизней во мраке. Тринадцать строк Я хотел бы любить облака На заре... Но мне горек их дым: Так неволя тогда мне тяжка, Так я помню, что был молодым. Я любить бы их вечер хотел, Когда, рдея, там гаснут лучи, Но от жертвы их розовых тел Только пепел мне снится в ночи. Я люблю только ночь и цветы В хрустале, где дробятся огни, Потому что утехой мечты В хрустале умирают они... Потому что – цветы это ты. Ореанда Ни белой дерзостью палат на высотах С орлами яркими в узорных воротах, Ни женской прихотью арабских очертаний Не мог бы сердца я лелеять неустанней. Но в пятнах розовых по силуэтам скал Напрасно я души, своей души искал... Я с нею встретился в картинном запустеньи Сгоревшего дворца – где нежное цветенье Бежит по мрамору разбитых ступеней, Где в полдень старый сад печальней и темней А синие лучи струятся невозбранно По блеклости панно и забытью фонтана. Я будто чувствовал, что там ее найду, С косматым лебедем играющей в пруду, И что поделимся мы ветхою скамьею Близ корня дерева, что поднялся змеею, Дорогой на скалу, где грезит крест литой Над просветленною страданьем красотой. Дремотность Сонет В гроздьях розово-лиловых Безуханная сирень В этот душно-мягкий день Неподвижна, как в оковах. Солнца нет, но с тенью тень В сочетаньях вечно новых; Нет дождя, а слез готовых Реки – только литься лень. Полусон, полусознанье, Грусть, но без воспоминанья, И всему простит душа... А, доняв ли, холод ранит, Мягкий дождик не спеша Так бесшумно барабанит. |
