Царское Село 29 июня 1909 Октябрьский миф Мне тоскливо. Мне невмочь. Я шаги слепого слышу: Надо мною он всю ночь Оступается о крышу. И мои ль, не знаю, жгут Сердце слезы, или это Те, которые бегут У слепого без ответа, Что бегут из мутных глаз _ По щекам его поблеклым И в глухой полночный час Растекаются по стеклам. Романс без музыки В непроглядную осень туманны огни, И холодные брызги летят, В непроглядную осень туманны огни, Только след от колес золотят, В непроглядную осень туманны огни, Но туманней отравленный чад, В непроглядную осень мы вместе, одни, Но сердца наши, сжавшись, молчат... Ты от губ моих кубок возьмешь непочат, Потому что туманны огни... Трилистник призрачный NОХ VITAE[4] Отрадна тень, пока крушин Вливает кровь в хлороз жасмина... Но... ветер... клены... шум вершин С упреком давнего помина... Но... в блекло-призрачной луне Воздушно-черный стан растений, И вы, на мрачной белизне Ветвей тоскующие тени! Как странно слиты сад и твердь Своим безмолвием суровым, Как ночь напоминает смерть Всем, даже выцветшим покровом. А все ведь только что сейчас Лазурно было здесь что нужды? О тени, я не знаю вас, Вы так глубоко сердцу чужды. Неужто ж точно, боже мой, Я здесь любил, я здесь был молод, И дальше некуда?.. Домой Пришел я в этот лунный холод? Квадратные окошки О дали лунно-талые, О темно-снежный путь, Болит душа усталая И не дает заснуть. За чахлыми горошками, За мертвой резедой Квадратными окошками Беседую с луной. Смиренно дума-странница Сложила два крыла, Но не мольбой туманится Покой ее чела. «Ты помнишь тиховейные Те вешние утра, И как ее кисейная Тонка была чадра. Ты помнишь сребролистую Из мальвовых полос, Как ты чадру душистую Не смел ей снять с волос? И как, тоской измученный, Так и не знал потом — Узлом ли были скручены Они или жгутом?» «Молчи, воспоминание, О грудь моя, не ной! Она была желаннее Мне тайной и луной. За чару ж сребролистую Тюльпанов на фате Я сто обеден выстою, Я изнурюсь в посте!» «А знаешь ли, что тут она?» «Возможно ль, столько лет?» «Гляди – фатой окутана... Узнал ты узкий след? Так страстно не разгадана, В чадре живой, как дым, Она на волнах ладана Над куколем твоим». «Она... да только с рожками, С трясучей бородой — За чахлыми горошками, За мертвой резедой... « Мучительный сонет Едва пчелиное гуденье замолчало, Уж ноющий комар приблизился, звеня... Каких обманов ты, о сердце, не прощало Тревожной пустоте оконченного дня? Мне нужен талый снег под желтизной огня, Сквозь потное стекло светящего устало, И чтобы прядь волос так близко от меня, Так близко от меня, развившись, трепетала. Мне надо дымных туч с померкшей высоты, Круженья дымных туч, в которых нет былого, Полузакрытых глаз и музыки мечты, И музыки мечты, еще не знавшей слова... О, дай мне только миг, но в жизни, не во сне, Чтоб мог я стать огнем или сгореть в огне! Трилистник ледяной Ледяная тюрьма Пятно жерла стеною огибая, Минутно лед туманный позлащен... Мечта весны, когда-то голубая, Твоей тюрьмой горящей я смущен. Истомлена сверканием напрасным, И плачешь ты, и рвешься трепеща, Но для чудес в дыму полудня красном У солнца нет победного луча. Ты помнишь лик светила, но иного, В тебя не те гляделися цветы, И твой конец на сердце у больного, Коль под землей не задохнешься ты. Но не желай свидетелям безмолвным До чар весны сберечь свой синий плен... Ты не мечта, ты будешь только тлен Раскованным и громозвучным волнам. Снег Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка... От нее даже дыму Не уйти в облака. Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенски синий И заплаканный лед! Но люблю ослабелый От заоблачных нег — То сверкающе белый, То сиреневый снег... И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв, Точно стада в тумане Непорочные сны — На томительной грани Всесожженья весны. |
