Картинка Мелко, мелко, как из сита, В тарантас дождит туман, Бледный день встает сердито, Не успев стряхнуть дурман. Пуст и ровен путь мой дальний... Лишь у черных деревень Бесконечный все печальней, Словно дождь косой плетень. Чу... Проснулся грай вороний, В шалаше встает пастух, И сквозь тучи липких мух Тяжело ступают кони. Но узлы седых хвостов У буланой нашей тройки, Доски свежие мостов, Доски черные постройки — Все поплыло в хлябь и смесь, Пересмякло, послипалось... Ночью мне совсем не спалось, Не попробовать ли здесь? Да, заснешь... чтоб быть без шапки. Вот дела...– Держи к одной! — Глядь – замотанная в тряпки Амазонка предо мной. Лет семи всего – ручонки Так и впилися в узду, Не дают плестись клячонке, А другая – в поводу. Жадным взглядом проводила, Обернувшись, экипаж И в тумане затрусила, Чтоб исчезнуть, как мираж. И щемящей укоризне Уступило забытье: «Это – праздник для нее. Это – утро, утро жизни». Старая усадьба Сердце дома. Сердце радо. А чему? Тени дома? Тени сада? Не пойму, Сад старинный, все осины – тощи, страх! Дом – руины... Тины, тины что в прудах... Что утрат-то!.. Брат на брата... Что обид!.. Прах и гнилость... Накренилось... А стоит... Чье жилище? Пепелище? .. Угол чей? Мертвый нищей логовище без печей... Ну как встанет, ну как глянет из окна: «Взять не можешь, а тревожишь, старина! Ишь затейник! Ишь забавник! Что за прыть! Любит древних, любит давних ворошить... Не сфальшивишь, так иди уж: у меня Не в окошке, так из кошки два огня. Дам и брашна – волчьих ягод, белены... Только страшно – месяц за год у луны... Столько вышек, столько лестниц – двери нет... Встанет месяц, глянет месяц – где твой след?..» Тсс... ни слова... даль былого – но сквозь дым Мутно зрима... Мимо, мимо... И к живым! Иль истомы сердцу надо моему? Тени дома? Шума сада?.. Не пойму... Трилистник толпы Прелюдия Я жизни не боюсь. Своим бодрящим шумом Она дает гореть, дает светиться думам. Тревога, а не мысль растет в безлюдной мгле, И холодно цветам ночами в хрустале. Но в праздности моей рассеяны мгновенья, Когда мучительно душе прикосновенье, И я дрожу средь вас, дрожу за свой покой, Как спичку на ветру загородив рукой... Пусть это только миг... В тот миг меня не трогай, Я ощупыо иду тогда своей дорогой... Мой взгляд рассеянный в молчаньи заприметь И не мешай другим вокруг меня шуметь. Так лучше. Только бы меня не замечали В тумане, может быть, и творческой печали. После концерта В аллею черные спустились небеса, Но сердцу в эту ночь не превозмочь усталость... Погасшие огни, немые голоса — Неужто это все, что от мечты осталось? О, как печален был одежд ее атлас, И вырез жутко бел среди наплечий черных! Как жалко было мне ее недвижных глаз И снежной лайки рук молитвенно-покорных! А сколько было там развеяно души Среди рассеянных, мятежных и бесслезных! Что звуков пролито, взлелеянных в тиши, Сиреневых, и ласковых, и звездных! Так с нити порванной в волненьи иногда, Средь месячных лучей, и нежны и огнисты, В росистую траву катятся аметисты И гибнут без следа. Буддийская месса в Париже 1 Колонны, желтыми увитые шелками, и платья рéсhе [6] и mauve [7] в немного яркой раме Среди струистых смол и лепета звонков, И ритмы странные тысячелетних слов, Слегка смягченные в осенней позолоте,— Вы в памяти моей сегодня оживете. 2 Священнодействовал базальтовый монгол, И таял медленно таинственный глагол В капризно созданном среди музея храме [8], Чтоб дамы черными играли веерами И, тайне чуждые, как свежий их ирис, Лишь переводчикам внимали строго мисс. 3 Мой взор рассеянный шелков ласкали пятна, Мне в таинстве была лишь музыка понятна, Но тем внимательней созвучья я ловил, Я ритмами дышал, как волнами кадил, И было стыдно мне пособий бледной прозы Для той мистической и музыкальной грезы. вернуться peche – жёлтый, цвета персика (фр.) вернуться Вероятно, имеется в виду посвященный религиям Востока музей Гимё в Париже. |
