Киевские пещеры Тают зеленые свечи, Тускло мерцает кадило, Что-то по самые плечи В землю сейчас уходило, Чьи-то беззвучно уста Молят дыханья у плит, Кто-то, нагнувшись, «с креста» Желтой водой их поит... «Скоро ль?»– Терпение, скоро... Звоном наполнились уши, А чернота коридора Все безответней и глуше... Нет, не хочу, не хочу! Как! Ни людей, ни пути? Гасит дыханье свечу? Тише... Ты должен ползти... То и это
Ночь не тает. Ночь как камень. Плача тает только лед, И струит по телу пламень Свой причудливый полет. Но лопочут, даром тая, Ледышки на голове: Не запомнить им, считая, Что подушек только две И что надо лечь в угарный, В голубой туман костра, Если тошен луч фонарный На скользоте топора. Но отрадной до рассвета Сердце дремой залито, Все простит им... если это Только Это, а не То. Трилистник проклятия Ямбы О, как я чувствую накопленное бремя Отравленных ночей и грязно-бледных дней! Вы, карты, есть ли что в одно и то же время Приманчивее вас, пошлее и страшней! Вы страшны нежностью похмелья, и науке, Любви, поэзии – всему вас предпочтут. Какие подлые не пожимал я руки, Не соглашался с чем?.. Скорей! Колоды жду. Зеленое сукно – цвет малахитов тины, Весь в пепле туз червей на сломанном мелке... Подумай: жертву накануне гильотины Дурманят картами и в каменном мешке. Кулачишка Цвести средь немолчного ада То грузных, то гулких шагов, И стонущих блоков и чада, И стука бильярдных шаров. Любиться, пока полосою Кровавой не вспыхнул восток, Часочек, покуда с косою Не сладился белый платок. Скормить Помыканьям и Злобам И сердце, и силы дотла — Чтоб дочь за глазетовым гробом, Горбатая, с зонтиком шла. Грязовец Ночь с 21 на 22 мая 1906 О нет, не стан О нет, не стан, пусть он так нежно-зыбок, Я из твоих соблазнов затаю, Не влажный блеск малиновых улыбок — Страдания холодную змею. Так иногда в банально-пестрой зале, Где вальс звенит, волнуя и моля, Зову мечтой я звуки Парсифаля, И Тень, и Смерть над маской короля... Оставь меня. Мне ложе стелет Скука. Зачем мне рай, которым грезят все? А если грязь и низость – только мука По где-то там сияющей красе?.. Вологда 19 мая 1906 Трилистник победный В волшебную призму Хрусталь мой волшебен трикраты. Под первым устоем ребра — Там руки с мученьем разжаты, Раскидано пламя костра. Но вновь не увидишь костер ты, Едва передвинешь устой — Там бледные руки простерты И мрак обнимают пустой. Нажмешь ли устой ты последний — Ни сжатых, ни рознятых рук, Но радуги нету победней, Чем радуга конченных мук!.. Трое Ее факел был огнен и ал, Он был талый и сумрачный снег: Он глядел на нее и сгорал, И сгорал от непознанных нег. Лоно смерти открылось черно — Он не слышал призыва: «Живи», И осталось в эфире одно Безнадежное пламя любви, Да на ложе глубокого рва, Пенной ризой покрыта до пят, Одинокая грезит вдова — И холодные воды кипят... Пробуждение Кончилась яркая чара, Сердце очнулось пустым: В сердце, как после пожара, Ходит удушливый дым. Кончилась? Жалкое слово, Жалкого слова не трусь: Скоро в остатках былого Я и сквозь дым разберусь. Что не хотела обмана — Все остается со мной... Солнце за гарью тумана Желто, как вставший больной. Жребий, о сердце, твой понят — Старого пепла не тронь... Больше проклятый огонь Стен твоих черных не тронет! Трилистник траурный Перед панихидой Сонет Два дня здесь шепчут: прям и нем, Все тот же гость в дому, И вянут космы хризантем В удушливом дыму. Гляжу и мыслю: мир ему, Но нам-то, нам-то всем, Иль люк в ту смрадную тюрьму Захлопнулся совсем? «Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова...» Слова, слова, слова. Лишь Ужас в белых зеркалах Здесь молит и поет И с поясным поклоном Страх Нам свечи раздает. |
