– Шифр! Говори шифр! – Серафиме уже мерещились россыпи алмазов на благородном синем бархате, и от волнения тряслись руки.

Ник, кажется, волновался не меньше. На секунду он замер, потом принялся судорожно хлопать себя по карманам.

– Куда я задевал бумажку с шифром?

– Если ты ее потерял, будешь взламывать сейф своими дурацкими игрушками, – пообещала Серафима тоном, в котором слышались инквизиторские нотки. Но Ник все же нашел в кармане мятый клочок бумаги и издал вздох облегчения.

– Три тысячи семьсот двенадцать! – прочитали сообщники хором.

Даже если бы в эту минуту в кабинет вломилось стадо вооруженных до зубов бандитов, Серафима и Ник вряд ли обратили бы внимание на такие пустяки. Три тысячи семьсот двенадцать… Дрожащие от волнения пальцы… У Серафимы стучали зубы.

Деликатный щелчок кодового механизма прогремел выстрелом в ушах обоих сообщников. Ник открыл дверцу и посветил фонариком, сгорая от вожделения, но…

Сейф был пуст.

Ночью Серафима не смогла уснуть и только вся измучилась, ворочаясь в постели. Разве уснешь, когда одолевают тяжелые мысли?!

Пустой сейф потряс ее до глубины души, а на Ника вообще было жалко смотреть. Никаких здравых мыслей им в голову не приходило, да и не до того – унести бы ноги! Поэтому они в полном молчании проделали обратный путь в подвал, через окошко, прикрутили совместными усилиями решетку и вернулись в гостиницу.

Уже возле ворот они вспомнили, что собирались изображать веселье после бурной вечеринки, иначе похоронное выражение их лиц могло запомниться сторожу. Пришлось натягивать на лица улыбки и притворяться подвыпившими и беззаботными.

Уснула Серафима лишь под утро, измученная мыслями о проклятом алмазе. Из тяжелого забытья ее вырвал равномерный, монотонный стук. Она подняла голову, тараща глаза, потом сообразила, что стучат в дверь.

Единственная прелесть маленького номера в том, что открыть дверь можно, не вылезая из кровати. Она села, завернулась в одеяло и щелкнула замком.

– Привет! – Ник вошел в комнату без приглашения, плюхнулся на кровать рядом с Серафимой. – Тебе удалось поспать?

– Видишь ли, я как раз недавно заснула! – раздраженно буркнула она, глянув на часы. – О Господи, семь часов! Ты в своем уме?

– Ты что, не спала?

– Представь себе! Я думала.

– И что надумала? – безнадежно спросил Ник, устраиваясь на кровати поудобнее.

– Надумала, что хорошо бы поспать до обеда, – намекнула Серафима и выразительно покосилась на свое одеяло, но Ник намека не понял.

Выглядел он несчастным, невыспавшимся, усталым, и Серафиме стало его жаль. Ладно, пусть сидит, бедняга. Придерживая на груди одеяло, она потянулась к рюкзачку за сигаретами. Ник подал пепельницу.

Они молча покурили, думая каждый о своем. О чем думал Ник – ежу понятно, а вот Серафима меланхолично размышляла о превратностях судьбы. Сколько лет она мечтала об подобном красавце, практически ночей не спала! И что же? Ей на жизненном пути попадается такой редкий экземпляр, сидит у нее на кровати, курит ее сигареты и не обращает на Серафиму никакого внимания. Где справедливость, спрашивается?

– Чувствуй себя как дома, – расстроенно пробормотала она. – Я в ванную.

Приползя в ванную, Серафима взглянула в зеркало и чуть не лишилась чувств. Понятно, почему Ник не проявляет к ней интереса, ведь такой экспонат только в кунсткамере и увидишь!

Ложась спать после бесплодной экспедиции за алмазом, она забыла смыть макияж, и теперь из зеркала на нее смотрела ужасная рожа с черными кругами вокруг глаз. А прическа превратилась в сплошной колтун, потому что Серафима всю ночь ворочалась на подушке.

Она быстро приняла прохладный душ и почувствовала себя немного лучше. От вчерашних Яриковых термоядерных коктейлей раскалывалась голова. Цитрамон бы сейчас и ледяную минералку с лимончиком!

Из ванной Серафима вышла посвежевшая, но мрачная. Ее раздражало все: и неудавшийся отпуск, и Ник, который видит в ней лишь «своего в доску парня», и теснота номера.

– Хочу черешни, – капризно заявила она, вытирая волосы полотенцем. – Чем сидеть тут дурак дураком и путаться под ногами, сходил бы на рынок. Еще купи воды и загляни в аптеку. Кажется, у меня похмелье…

Ник без возражений ушел за покупками. За время его отсутствия Серафима успела высушить голову феном, найти в шкафу чистую майку, замазать синяки под глазами и выкурить сигарету у окна.

День обещал быть жарким и солнечным. Солнце вставало из-за лесистых гор, во дворе лежали длинные прозрачные тени, на небе не было ни облачка.

Серафима твердо решила отправиться сегодня на пляж, а там хоть трава не расти. За шесть дней ни разу не искупаться – ее ж коллеги засмеют.

Вспомнив о коллегах, она вытащила телефон и задумчиво посмотрела на дисплей. Не напрячь ли Лёнчика Гусева поисками статьи о махинациях Иванцова? Впрочем, Лёнчик подползает в редакцию не раньше двух часов дня и беспокоить его утром бесполезно. Все равно соображать он начинает ближе к обеду.

Тем временем вернулся Ник, нагруженный пакетами. Неизвестно, где он нашел в такую рань работающий магазин, но принес все, что заказала Серафима.

Первым делом журналистка выпила полбутылки ледяной минералки, проглотила цитрамон и устроилась на кровати с блюдом черешни.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Ник печально.

– Ты о чем?

– Об алмазе, само собой!

– А что думать-то? Я же не телепат, чтобы догадаться, куда делся камень.

– Но хоть какие-то идеи у тебя есть?

Серафима устроилась поудобнее, подпихнула под бок подушку и запустила руку в блюдо с черешней.

– Версий может быть несколько. Первая: камень свистнули те самые типы. Вторая: алмаз находится где-то в другом месте. Третья: алмаза вообще не существовало.

– Как это не существовало? – вскинулся Ник. – Не мог же дед меня обманывать?

– Это всего лишь версии. Я перечисляю то, что мне приходит в голову. Но что я могу знать, подумай сам?

– Черт возьми, это самое большое разочарование в моей жизни, – сказал Ник хмуро.

– Еще вчера ты не был уверен, что вообще хочешь разыскивать алмаз, – напомнила Серафима. – Хотя я тебя понимаю. Мысленно ты уже был владельцем крупного, редкого камня, а вместо этого – пшик!

– Умеешь ты успокоить.

– А я и не собиралась тебя успокаивать, – сказала она. – Я ж не психотерапевт, правда? Действовать надо, а не нюни распускать.

– Именно об этом я и хотел поговорить. Чего теперь делать-то?

Мужчина ее мечты явно глупел на глазах. Серафима обреченно вздохнула и отодвинула черешню.

– Ты собирался пообщаться с соседями, – напомнила она Нику. – Вот и займись этим. Надо выяснить, что случилось с твоим дедом. Какова причина смерти? Знают ли они о преследователях? Может, видели что-нибудь. Только умоляю, ни слова им об алмазе!

С тем же унылым выражением лица Ник поднялся и направился к двери. Серафима покрутила пальцем у виска.

– На часы посмотри, всего половина восьмого! Это я такая добрая, впустила тебя в комнату, а соседи могут неправильно понять.

– Ладно, тогда пойдем после завтрака, – согласился Ник.

– И не делай на людях такого лица. Иначе народ решит, что у тебя какие-то неприятности.

– Конечно, у меня неприятности!

– Но любопытным постояльцам об этом знать не обязательно.

К завтраку они вышли по очереди и в целях конспирации уселись в разных концах столовой. К Нику тут же подсели размалеванные девицы, сегодня для разнообразия они были не в блестящих платьях, а в крошечных бикини и прозрачных парео, небрежно повязанных на бедрах.

Серафима стиснула зубы и приказала себе даже не смотреть в сторону вероломного сообщника, который тут же завел с девицами оживленную беседу.

Персонажи были все те же, ни одного нового лица. Хорек и Жирдяй предприняли очередную попытку подкатить к ней, но журналистка, раздраженная неудачей с алмазом и бессонной ночью, отбрила их с лету.