Лиззи вытерла слезы:

– Ты объешься. – Она выпрямилась. – И я уже не ребенок. Мне очень жаль, что я расплакалась.

Симмонс сел на стул.

– Не будем вспоминать. Уверен, я могу съесть еще немного. Позвони Хэтти.

Лиззи засмеялась:

– Я угощу тебя и перьями. Какие ты предпочитаешь – утиные, гусиные или павлиньи?

Косы были обернуты вокруг головы Лиззи короной, а так она мало отличалась от девчушки с косичками, которая совсем недавно сидела за столом на этом самом месте.

– Лиззи, у меня к тебе просьба.

– Не угощать тебя перьями?

– Нет, я прошу не в шутку, а всерьез. Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня настоящим именем.

Девушка заинтересовалась:

– Разве у тебя есть другое имя? Как же тебя зовут?

– Джо.

– Просто Джо? Не Джозеф?

– На карточках написано «Джозеф», но в действительности – Джо.

– Хорошо, если уж ты так хочешь. Но это словно познакомиться с совершенно другим человеком. Не уверена, что буду всегда помнить. Почему ты вдруг захотел, чтобы я звала тебя иначе?

– Я стал совсем другим. Разве ты не помнишь, как я не умел читать и писать?

– Да, я и забыла. Это было очень забавно – вместе делать уроки. Помнишь, мы играли в школу?

– Ты ставила меня в угол.

Лиззи захлопала в ладоши:

– Верно. С тобой было весело играть, Тень. То есть… я хотела сказать – Джо.

Вокруг его глаз собрались веселые морщинки.

– Мне самому нравилось. Но это было так давно. А теперь ты выросла, и я хочу играть соответствующую роль. Я буду стараться не называть тебя малышкой, а ты запомни, что меня зовут Джо. И еще ты должна помнить, что я не прочь отведать вторую порцию этого чудесного блюда.

– О, я позвоню. Тебе и вправду понравилось?

– Глупец Стюарт и не подозревает, от какого удовольствия он отказался.

К концу дня Стюарт все же понял, какой он глупец. Он очень устал и был раздосадован безуспешными поисками. Только дурак может пытаться пробить стену притворного непонимания, которое напускают на себя негры, когда белый обращается к ним с расспросами. Дураком он был, когда согласился присоединиться к почетной гвардии. Пока другие «Красные рубашки» разъезжают по сельской местности, исполняя полезное дело, он смотрел спектакли и слушал речи. Даже Пинкни сражается. Стюарт видел уже более ста девушек, сбрасывающих поддельные цепи и скидывающих крашеную простыню.

Он расхаживал по улицам во время комендантского часа, надеясь, что его остановит патруль и он сможет постоять за себя. Но встретил он только двоих драгун, похваливших его бравый вид на представлении в парке.

Унылое настроение, в котором он пробрался к себе в комнату по спящему дому, не покинуло его и за завтраком. С первым поездом он вместе с почетной стражей при Хэмптоне отправился в Колумбию.

– Рада, что он не остался обедать, – заметила Лиззи, – а то крем на пудинге скис бы.

В штате Южная Каролина с нетерпением ждали результатов выборов. В день голосования Симмонс вместе с коренными белыми жителями Чарлстона был наблюдателем за избирательными пунктами, помогая демократам. Он встретил нескольких знакомых из Чарлстонского отеля, которые голосовали за республиканцев. Симмонс притворился, что не узнал их.

На следующий день после голосования во всех главных городах штата вспыхнули мятежи. Желания Стюарта наконец-то осуществились. Он уложил наповал четырех негров, а потом его самого ранили в бедро.

Рана оказалась пустяковой. На следующий день он уже мог вставать. Через неделю Стюарт отказался от тросточки, которую рекомендовал ему доктор. Хелен Уэнтворт сказала, что легкая хромота идет ему. Пока почетная гвардия оставалась при Хэмптоне в Колумбии, Стюарт жил у Алекса. Предполагалось, что задержка в Колумбии продлится неделю, но она растянулась на несколько месяцев.

Подсчеты показали, что голосов больше, чем выборщиков. Пока обе партии пререкались в кулуарах, Чемберлен и его сторонники разбили лагерь у запертых дверей. Хэмптон, победивший с перевесом в тысячу голосов по одному из методов подсчета, обосновал соперничающее правительство в соседнем Каролина-холле.

Одновременно проходили выборы президента, которые тоже зашли в тупик. Рутерфорд Б. Хайес, кандидат от республиканцев, и Сэмюэл Дж. Тилден, кандидат от демократов, относились друг к другу со сдержанной холодностью, пока шла проверка спорных голосов от трех южных штатов, в которых правление осуществлялось все еще по законам времен Восстановления. Огромные суммы денег и выгодные назначения переходили из рук в руки по мере создания и распада союзов.

Граждане Америки, в том числе и Южной Каролины, терпеливо ждали, когда же политики наконец решат, кому быть у руля власти.

Вспышки насилия почти прекратились. «Переход Иордана» уже не привел бы ни к каким переменам. Стюарт покорял сердца, посещая вечера, которые давали друзья Уэнтвортов, и пытался разузнать, где сейчас находится папаша Каин. В Чарлстоне Пинкни и Симмонс пытались поправить запущенные дела фосфатной компании «Трэдд—Симмонс». Помимо того, они сопровождали Люси и Лиззи в их частных посещениях лавок на Кинг-стрит.

– Давно ли это все уже было? – вопрошал Пинкни, жалобно глядя на Люси.

Слегка нахмурившись, она дала ему понять, что следует быть осторожней.

– Первое бальное платье для девушки – это очень важно, – сказала она, пытаясь не рассмеяться. – Это даже важней, чем подвенечный наряд.

– Кое-кто однажды говорил мне эти слова о первом длинном платье для девушки. Ты не могла бы мне напомнить, от кого я это уже слышал?

Глаза Люси с изумлением расширились.

– Понятия не имею. Оба были счастливы.

– Это кружево красивей, чем вон то. Как ты думаешь, кузина Люси?

Лиззи была поглощена своими заботами.

В начале декабря Пинкни получил от матери письмо, повергшее всех в неописуемое волнение. Она собиралась приехать домой, чтобы сопровождать Лиззи во время ее дебюта. «Приеду только я с Софи. Мистер Эдвардс слишком занят, чтобы оставить Брин Мор. Передайте Джошуа Энсону, чтобы внес меня в список приглашенных».

– Я не могу этого сделать, – сказал Пинкни. – Выходя замуж за аболициониста, она должна была знать, что отказывается от Чарлстона и всего, что с ним связано.

Люси не согласилась с ним:

– Она мать Лиззи и вернется сюда без Эдвардса. Позволь мне поговорить с мистером Джошуа.

Лиззи дернула ее за рукав.

– Да, золотко, белый шелк на панталоны, никакой другой не годится. А вот хлопковая ткань… Не беспокойся, Пинни. Ты выглядишь измученным. Я потороплю Лиззи, и ты проводишь нас домой. Потом пойдешь в контору и там немного отдохнешь, а мы пока поучимся подниматься и спускаться по лестнице.

Пинкни, сидя за своим письменным столом, откинулся на спинку большого кресла и закурил сигару. Стояла нерушимая тишина, только чуть поскрипывали шарниры в кресле. Он почувствовал, как усталость покидает его. Люси всегда знает, в чем он нуждается. Если только… Он заставил себя не думать о том, что было бы, если бы Эндрю умер. Пинкни обрадовался робкому стуку в дверь.

– Входите.

Это был Симмонс Тень.

– Входи, дружище. Составь мне компанию. Не откажешься от бокала вина?

– Чуть позже. Мне нужно тебе кое-что сказать. Вернее, попросить тебя. Черт, руки дрожат.

Пинкни был заинтригован. Он впервые видел друга без маски невозмутимости.

– Вот уж не знаю, в чем дело. Но бокал ты, наверное, способен удержать в руках? Налей себе шерри, вино в буфете прямо за тобой.

Наливая себе вино, Симмонс пролил несколько капель.

– Проклятье, – пробормотал он и, обернувшись к Пинкни, добавил: – Это не поможет. Я хочу попросить у тебя руки Лиззи.

У Пинкни от удивления вытянулось лицо.

– Понимаю, ты ошеломлен, – быстро проговорил Джо, – но я буду ей хорошим мужем. Я в этом не сомневаюсь. Я буду заботиться о ней. У меня достаточно денег. Если фабрика служит препятствием, я ее продам. Иметь банк… здесь нет ничего дурного. Но если и это не годится, я освобожусь и от банка.