В Германии, где всегда жили позиции родовой аристократии, традиции и опыт сохранения элиты во времени были осмыслены именно с аристократических и родовых позиций. В тридцатых годах в Германии возникало множество орденских и псевдоорденских организаций и союзов. Сплачивала их идея, которую обобщенно можно изложить следующим образом.
Нельзя повторять ошибки воинских союзов прошлого, которые хотя и могли продлить свое существование в пределах нескольких сотен лет, но затем, вследствие отсутствия притока достойной крови и традиций кровного родства, неизбежно погружались в небытие. Орденская организация будет долговечной и действенной только тогда, если она живет глубоким почитанием предков далекой седой старины и убеждена в долгой исторической жизни своего народа. Осознание значимости крови и кровного родства есть святой завет хранить чистоту народного типа в истории. Только то поколение, которое осознанно занимает свое место в цепи ушедших и грядущих поколений своего народа, правильно воспринимает масштабность стоящих перед ним исторических задач.
Нельзя опять не вспомнить слова замечательного мыслителя О. Шпенглера, ставшего свидетелем порабощения народов и культур деньгами. Он писал: «Силу может ниспровергнуть лишь другая сила, и перед лицом денег никакой иной силы не существует. Деньги будут преодолены и упразднены только кровью». И конечно, речь шла не о крови старой выродившейся аристократии европейских народов, но о новой аристократии духа, рожденной в окопах мировых войн.
Нарождающийся орден новой русской элиты должен по необходимости изжить застарелую болезнь «патриотовщины» — преклонения перед массой, хронического ожидания чуда избавления «матушки России» из российской глубинки, от боготворимой ими спившейся толпы, которая, конечно, при любой переписи населения предстанет на бумаге «Великим русским народом». Эта толпа не случайно использует столь любимый ими женский символизм Родины, избегая слова «Отечество»! В этом кроется явный признак того, что толпа эта давно лишена творческого, волевого, мужского начала, присущего великим народам.
Эвола подтверждает вышесказанное следующим пассажем: «Причина этого кроется в том, что сам demos, женственный по природе, не способен иметь собственной ясной воли… разница заключается именно в низости и раболепии тех, кто сегодня окончательно утратил свое мужское достоинство, свойственное представителям высшей законности и данного свыше авторитета… мы видим представителей того человеческого типа, который имел в виду Карлейль, говоря о мире слуг, желающих, чтобы ими правил лжегерой, а не господин». Эвола уверен, что ныне любая по численности масса населения может быть сплочена на короткое время с использованием специфических технологий, которые он называет «выродившимся реализмом политиканов».
Используя лозунги, призванные пробудить низменные материалистические чувства стадного национального эгоизма, так называемой «национальной солидарности», основанной на общности интересов желудка алчущих масс, творцы известных приемов воздействия на слабые мозги обывателей действительно могут лишь возбудить мимолетное стадное чувство «идущих вместе» — неважно, куда и зачем.
Многие наши патриоты и монархисты видят цель, а равно и средство к проявлению собственной политической воли именно в бессмысленном возбуждении подобного стада. Им кажется, что участие в выборах и устройство массовых демонстраций — это и есть реальная политика. Всех, кто не согласен с их мнением, обвиняют в нежелании заниматься политикой вовсе и причисляют к конформистам. Наивные создатели кандидатских диссертаций, вопящие о национальной революции в узком кругу безопасных собутыльников, в пивном угаре даже не подозревают: то, что им видится политическим действием, перестало быть таковым еще в середине XX века.
В демократическом балагане все роли распределены и публика расселась, не хватает только «злодеев» второго плана, чтобы приятно попугать зевающего зрителя. На эту роль «пивные национал-революционеры» со свастикой на рукавах и старческой одышкой при резких движениях очень даже сгодятся.
Юлиус Эвола предупреждал всех, кто искренне заблуждается насчет такой «политической» активности в деле мобилизации масс. Все эти мобилизационные технологии ниже реального политического уровня в его изначальном, мужественном и традиционном понимании. Они, по сути дела, неприменимы в деле сплочения новой национальной элиты, так как взяты на вооружение нашим противником и опробованы им не раз. При этом технологи и поводыри толпы научились использовать и тот материал, с которым еще в начале XX века работали консерваторы. Эвола предупреждает: «С этой точки зрения… становится очевидной недостаточность обычной идеи «нации» как принципа и необходимость в ее политическом дополнении при помощи высшей идеи, которая должна стать настоящим пробным камнем, то есть тем, что разделяет или объединяет.
Поэтому основная задача заключается в том, чтобы разработать соответствующее учение, твердо придерживаясь четко продуманных принципов, и на основе этого образовать нечто подобное ордену… Элита, несущая в себе различия на том уровне, который определяется понятиями духовного мужества, решимости и внеличностности, в плане, на котором «естественные» связи теряют свою силу и значимость, станет новым принципом неоспоримого авторитета и верховной власти, сумеет разоблачить крамолу и демагогию в любом обличье, остановит движение, нисходящее с вершины и восходящее от основания, и сможет, подобно семени, дать рождение политическому организму и нации, слитым в достоинстве, напоминающем то, которое было создано ранее великой европейской политической традицией. Все прочее суть болото, дилетантство, нереальность и ложь».
Эти слова великого мыслителя особенно хорошо надо уяснить тем ретивым апологетам немедленного политического действия, которые плохо представляют себе ту ситуацию, в которой мы живем, и мечтают о революции, о которой читали в советских книгах и смотрели в многочисленных фильмах о «залпах «Авроры», о всенародном восстании, которого никогда не было. Единственное отличие этих мечтателей от Павки Корчагина в том, что они мечтают не о пролетарской буре, а о национальном восстании.
Господа революционеры забывают о том, что само понятие национальности настолько размыто среди обывательской толпы, что более уже никогда не станет для масс красной тряпкой в руках опытного матадора. Отныне любое политическое действие в высшем понимании этого волевого акта должно начинаться, прежде всего, с личного подвига выхода из потока бессмысленных причинно-следственных фантомов, навязываемых нам через СМИ, подвига противостояния массовой обезликости и пошлости даже на бытовом уровне. Для этого нужно не одно интеллектуальное усилие, а еще и нравственное обновление, без чего интеллектуальные пассажи становятся ложью даже в самой привлекательной научной оболочке.
История всегда делается меньшинством, где участие толпы, временно сбитой в мнимое единство, предусмотрено лишь на этапе, когда основной поворот исторической значимости в потоке событий уже совершен и необходимо инициировать массовое «одобрение» всего того, что для масс абсолютно непонятно, а зачастую — и прямо чуждо их пожеланиям. Лишь меньшинство, осознавшее свою идеальную цель как высшую ценность, обладает радикальной волей к действительно революционному возрождению народа. В связи с этим и сам термин «национальная» к нашей революции духа должен быть принимаем с существенными оговорками. Безусловно, вопрос о власти рано или поздно должен быть поставлен русским движением, но не раньше, когда созреют первые плоды побед на поле идейного противостояния и кристаллизации элиты.
Обратимся к современным образчикам патриотической политической мысли. Один из авторов «Опричного братства св. преп. Иосифа Волоцкого» опубликовал «Катехизис национал-революционера». К сожалению, в «Катехизисе» смешаны акценты разных уровней противостояния и используются устаревшие идеологические штампы, не имеющие под собой реального духовного и идейного наполнения. Автор пишет: «Национал-революционер — сознательный борец за идеалы Русской нации и Белой расы».
