Как мы все прекрасно понимаем, сама проблема эта, занимающая умы Марии Владимировны и, вероятно, ее уже повзрослевшего сына, «космически» далека как от забот о светлой памяти последнего святого Государя и его родных и близких, так и от забот о будущем нашей многострадальной России.

Нравственно, религиозно и исторически многие «земские» заблуждения патриотической общественности можно и понять, и в ряде случаев оправдать. «Кирилловщина» есть полное затмение религиозного и национального сознания. Это нравственно ущербное, религиозно не совместимое с православной совестью и истинно русскими национальными преданиями, исторически убогое, опирающееся только на петербургский период движения, исторически уже обреченное и слепое следование закону императора Павла с поправкой его сына Александра. С 1820 года в эмиграции и в современной России, после того как рухнуло Царство, есть, конечно, упрямый и ограниченный буквоедческий талмудизм, при котором не учитывался духовный фактор, без чего восстановление Трона невозможно.

При Православном Царстве в условии особой духовной атмосферы Трон был оберегаем от морального вырождения династии молитвами святых и самим духовным строем этого Православного царства. После крушения исторической России такой атмосферы нет. Нельзя или, по крайней мере, крайне опасно применять Закон о престолонаследии умершей империи механически. Закон этот, считая от поправки Императора Александра, не продержался в России и сотни лет. Уповать на него в деле возрождения исторической государственности крайне нелепо.

Не впадая в крайности политического славянофильства, его негативную оценку петербургского периода нашей истории, все же отметим, что именно тогда был постепенно сломлен исторически сложившийся генетический код русской цивилизации, созидавшийся под скипетром Государей Московских!

Адепты кирилловской линии в любых спорах о престолонаследии стращают оппонентов «священной коровой» Закона о престолонаследии Императора Павла, о котором мы уже говорили выше. А сейчас уделим ему более пристальное внимание. При всем уважении и почитании этого монарха необходимо указать на то, что его закон в настоящее время не может иметь абсолютно никакой силы. Мы уже отмечали, что монархическое государство Российское, коему этот Закон и принадлежал, как Атлантида погрузилось в пучину истории. Делать вид, что ничего не произошло, продолжать реанимировать законодательную базу исторической России, значит, игнорировать небывалую в мировой истории духовную катастрофу христианской русской нации, значит, не извлекать никаких уроков из этой национальной трагедии.

Но есть еще и другая сторона вопроса. Скажем и о том, что после российской катастрофы лучшие умы в России и в Зарубежье согласно увидели корни зла именно в Императорском периоде российской истории, когда после Петровских реформ, а в особенности в послепетровское время, отмеченное засильем неметчины, на верхних этажах российской власти был надломлен генетический код Русской православной цивилизации. Верные паладины Святой Руси были глубоко убеждены, что воскресение России по необходимости будет происходить с учетом того неоспоримого факта, что государство Российское должно возрождаться на своей исконной, киево-московской основе, заложенной святыми князьями и Царями Московскими. Уже в силу одного этого законы времен империи не могут считаться безусловным юридическим авторитетом в вопросе возрождении монархии в России. Павловский Закон, вне всякого сомнения, сыграл свою положительную роль в деле укрепления Российского престола, однако Закон этот создавался в совершенно определенную историческую эпоху и отражал в себе всю ее неоднозначность.

Например, в 1797 году, когда Павел Петрович учредил Закон о престолонаследии, православных монархий практически не существовало (исключение — Черногория). Император не желал чрезмерно усложнять для членов Династии, стоящих более отдаленно от наследования престола, браки с германскими Принцессами протестантского вероисповедания, которые могли не захотеть перейти в Православие. Надо заметить, что такие браки противоречат Православной вере нашего народа, а потому они должны были вообще исключать вступающих в них из членов Императорской фамилии, не говоря уже о недопустимости рассматривать подобные семьи в качестве, пусть и потенциальных, претендентов на Российский Трон.

Интересно, что в данном вопросе Император пошел на уступку человеческому желанию иметь иностранную жену, пренебрегая церковными уставами, но он же ни в коем случае не желал отступить от буквы чуждого нам немецкого правила мнимого равнородства и даже в мыслях не допускал возможности вхождения на равных в Императорскую фамилию представителей русской аристократии. Неужели же дело в том, что Павел так боялся дворцовых переворотов и клановых «разборок» дворянских семей у Трона? Да, история знает тому немало примеров. Но ведь можно было эту проблему снять в рамках все того же Закона, просто встав на почву чисто русской традиции и закрепив ее юридическим документом, чего сделано не было. Более того, подобная историческая несправедливость в отношении природной русской аристократии усугубилась прискорбной поправкой, которую внес в Закон о престолонаследии Император Александр I в 1820 году.

По этой поправке только чада от равнородных браков имели право на престолонаследование. А такими браками стали считаться, в точном соответствии с исключительно немецкой традицией, только браки между лицами, принадлежащими к владетельным домам. Легко же было немцам искать себе невест среди многочисленных владетельных фамилий Священной Римской империи германской нации. Ведь этих «брауншвейгских мюнхгаузенов» было что мух в жаркое лето. По количеству владетельных домов с немцами могли соперничать только грузины, где любой владелец шалаша, обмазанного кизяком, считал себя князем.

Несомненно, домишки у немецких благородных особ были поприличнее грузинских, но вот фамильные земли — столь же малы. При оплошном плевке с попутным ветром можно было запросто попасть в напудренный парик своего не менее владетельного соседа.

Не чудовищно ли, что потомки славных Рюриковичей и Гедеминовичей по этому закону признавались неровней мелкотравчатым немецким курфюрстам, не обладавшим ни равной перечисленным фамилиям древностью, ни их безусловной исторической славой? Более того, получалось, что наши Московские Цари, выбиравшие себе жен из среды русского боярства, вступали как бы в морганатические браки, рождая ублюдочное потомство, вроде бы и не законно, с немецкой точки зрения, занимавшее затем отчий Трон.

Достаточно быть просто здравомыслящим человеком, чтобы увидеть в этой поправке от 1820 года нелепость, чрезвычайно оскорбительную для всей нашей русской истории и исконных древнейших национальных традиций. «Русские прусских всегда бивали», как говорил великий Суворов. Нам ли брать за образец странные законы наших извечных соперников, которых мы на полях сражений неизменно тыкали мордой в грязь?! При том, что в Российской империи жили немцы, действительно заслужившие благодарную память русских потомков, все же немецкое засилье в верхах, и особенно онемечивание династии Романовых (а по закону 1820 года этот процесс должен был бы продолжаться до бесконечности без малейшей надежды на то, что Царственный род когда либо обрусеет) привели, в совокупности иных причин, к краху исторической России.

Подоплека этой поправки станет нам понятна в свете политических реалий Европы посленаполеоновского времени. По инициативе Российского Императора создается Священный Союз трех монархий: Российской, Германской и Австро-Венгерской. Основная идея поправки, как ее, возможно, мыслил себе Александр I, сводилась к тому, чтобы связать правящие династии трех Корон нерушимыми кровными узами. Как мы помним, кровное родство не стало препятствием к мировой бойне 1914 года, в которой вышеупомянутые монархии, к удовольствию мировой закулисы, взаимно изничтожили друг друга не без помощи внешних сил. Любопытно, что на Венском конгрессе 1815 года, в связи с распадом в 1806 году Священной Римской Империи, некоторые владетельные дома были признаны «медиатизированными домами», что давало их членам право равнородства при вступлении их в браки с членами других королевских и владетельных домов. Иными словами, их статус был искусственно завышен, дабы упростить им возможность сохранять за собой эксклюзивное право на Троны Европы, зачастую в обход многих древних национальных родов европейских стран. Естественно, ни Рюриковичи, ни Гедеминовичи такой чести удостоены не были. Их славные предки, великие князья, не считались ровней немецким мелким феодальным царькам.