Маурьи не претендовали на полное равенство с богами, но подданные, в соответствии с традицией, продолжали смотреть на них как на полубожественных существ. Представление о вселенском правителе джайнов зафиксировано в эпических поэмах. Многие легендарные цари — например, Юдхиштхира или Рама — именуются дигвиджайинами — покорителями четырех сторон света. Вселенский правитель мыслился как предопределенная божеством личность, которой отводилось особенное место в космической схеме, поэтому он находился на положении полубога. Это предание вдохновляло монархов Средневековья принимать титул вселенского императора.

Племена шаков и кушанов принесли с собой в Индию новые веяния. Их цари, следуя практике персидской династии Селевкидов, принимали полубожественный титул «тратара», эквивалентный греческому «сотер» («спаситель»). Они не удовлетворялись простым титулом раджи, который носил великий Ашока, но по персидскому обычаю становились «великими царями» («махараджами») и даже «царями царей» («раджатираджа»). Кушаны принесли с собой и особый царский титул — «девапутра», что значило «сын богов». Все эти титулы способствовали тому, что открыто провозглашалась доктрина божественного происхождения царской власти.

Раньше всего она появляется в эпосе и в «Законах Ману». В последних эта мысль провозглашается в возвышенных выражениях:

«Когда люди, не имеющие царя, рассеялись во все стороны от страха, владыка создал царя для охраны всего этого мира…

Извлекши вечные частицы Индры, Анилы, Ямы, Солнца, Агни, Варуны, Луны и Владыки Богатств (Бог Кубера)…

Так как царь был создан из частиц этих лучших из богов, он блеском превосходил все живые существа…

Даже (если) царь — ребенок, он не должен быть презираем (думающими, что он только человек), так как он — великое божество с телом человека».

Идеал вселенского правителя еще больше возвеличивался возрождением таких брахманских обрядов, как жертвоприношение коня, которое, очевидно, утратило свое значение в период династии Маурьев, но было воскрешено Шунгами и совершалось многими более поздними царями на севере и на юге Индии. Через него даже мелкие государи претендовали на титул легендарных вселенских властелинов.

О Царе говорит и знаменитая «Рамаяна»:

«В стране без царя увенчанная молнией громогласная туча не окропляет землю небесной водой…

В стране без царя ни сын не повинуется отцу, ни жена (мужу)…

В стране без царя люди не создают радостно ни дворцов для собраний, ни прекрасных садов, ни храмов…

В стране без царя богатые не имеют защиты, земледельцы и пастухи ложатся спать с запертыми дверями…

Как реки без воды, как лес без травы, как скот без пастуха, — страна без царя».

Мифопоэтический рассказ о первочеловеке Ману в «Махабхарате» имеет много схожего с Библейской традицией происхождения человека. Буддийская легенда дополняет этот образ, повествуя, что люди, утомленные бедами и неправдами, наносимыми друг другу, обратились за помощью и советом к богу Брахме, и тот дал им в качестве божественного царя первого человека Ману.

Своим божественным архетипом земное царство имело царство небесное. В одном из мифов царство верховного бога громовержца древних арьев — Индры описывается так: «Когда была добыта амрита из вод океана и боги победили асуров и изгнали их в подземный мир, Индра воцарился над вселенной, и наступили счастливые времена. Тучи проливали обильные дожди, земля дарила богатые урожаи, жители миров благоденствовали, следуя стезей благоденствия и долга. Цари правили по законам справедливости, заботясь о благе подданных, брахманы совершали предписанные обряды и исполняли благочестивые обеты в мирных лесных обителях. И могучий Индра, победитель асуров, видя, что все живые существа во вселенной наслаждаются миром, счастьем и процветанием, сам преисполнился великой радости.

И он правил мирно в своем небесном царстве, в тысячевратном городе Амаравати, полном золота и драгоценных камней. Путь в тот небесный город лежит через северные склоны, до вершины Меру и от нее далее по звездной дороге; но прекрасный город небожителей невидим для глаз грешника. Близ города Индры зеленеет дивная роща Нандана, место отдохновения богов и небесных мудрецов. У входа в город стоит на страже божественный слон Айравата, огромный, как облако, прародитель слонов, возникший из вод молочного океана; на нем объезжает свои владения Индра, когда мир стоит во вселенной и отдыхает его боевая колесница. В самом городе — сто великолепных дворцов, но самый большой из них — украшенный лотосами дворец Индры, который он сам построил. В том дворце Индра восседает на троне под белым опахалом со своей супругой Шачи, окруженной богами и святыми мудрецами. Туда, в царство Индры, уходят герои, павшие в битвах. Там простирает ветви с благоухающими цветами чудесное дерево Париджата, которое Индра добыл при пахтании океана и подарил богине Шачи. Там вечно цветут сады, и ни холод, ни жара не угнетают обитателей небесного града. Они не ведают ни старости, ни недугов, ни страха. Взоры их услаждают плясками прекрасные апсары, а гандхарвы нежат их слух восхитительными мелодиями. Но только благочестивых и добрых людей, исполнивших свой долг на земле, и доблестных воинов, не отвративших лица перед смертью в бою, принимает в своей блаженной обители Индра». Нетрудно заметить, что перед нами описание утерянного рая, образ которого преломлен через религиозные и психологические особенности и традицию восприятия священного древнего ария.

Связь земных царей и священного миропорядка открывается нам в мифе о войне царя-демона Раваны с кшатриями. Царь Марутта совершал жертвоприношения, когда услышал о наступлении войска демонов. Он схватил свой лук и стрелы и готов был ринуться в бой, однако брахман Самварта заступил ему дорогу и предупредил: «Ты не должен прерывать это жертвоприношение, иначе гибель грозит всему твоему роду». И Царь незамедлительно вернулся к своей священной обязанности. В мифологическом повествовании «Равана в подземном мире и на небесах» мы находим следующий сюжет. Проведя ночь на вершине горы Меру, Равана вступил во владения бога луны Сомы. По пути туда он увидел воина в богатых одеждах, ехавшего по небу на колеснице. Множество прекрасных божественных дев — апсар следовало за ним.

Пикантная подробность: небесные девы осыпали воина поцелуями. Равана спросил случившегося поблизости небесного мудреца: «Скажи мне, о брахман, кто этот бесстыдный гуляка на колеснице, окруженный апсарами? Или ему неведомо, что близко грозное войско ракшасов?» Мудрец ответил: «О, сын мой, это — благочестивый Царь, отличившийся доблестью в своей земной жизни и неукоснительно почитавший богов предписанными обрядами. Ныне он следует в небесное царство, чтобы вкусить после смерти плоды своего добродетельного поведения. Не должно причинять ущерба праведному, о владыка ракшасов!»

Иногда Цари в земной жизни серьезным образом преступали дозволенные границы. В мифологическом повествовании о Царе Вене и сыне его Притху сказано, что Вена со стороны матери унаследовал дурной нрав. Когда после кончины своего отца он провозгласил себя государем, то немедленно пошел войной на соседей. Покорив же их и возвысившись над ними, Вена очень возгордился. Он запретил жрецам в своем царстве приносить жертвы богам и объявил повсюду, что отныне никто из его подданных не смеет почитать их, молиться им и восхвалять их в гимнах и что брахманы не будут больше приносить дары ни серебром, ни золотом.

«Только я один достоин, — говорил надменный Вена, — величаний и славословий, только мне подобает принимать дары и жертвы. Боги возвещают свою волю моими царскими устами — я на земле их наместник».

Брахманская традиция, донесенная до нас многими литературными памятниками, неоднократно обращается с предупреждением к царям, что они, пренебрегая священными законами своей земной миссии и склоняясь к мирскому образу жизни, могут накликать на себя гнев богов. Более того, многие цари древности пали жертвами интриг брахманского сословия, когда, по мнению последнего, сходили со священного царского пути. В «Махабхарате» выражено явное одобрение мятежа против царя-угнетателя или царя, неспособного к выполнению обязанностей по защите подданных. Такой царь, говорит «Махабхарата», вовсе не царь, и должен быть убит, как бешеная собака.