Ядвига замолчала и посмотрела в темную морскую пучину.

- Он тоже меня не щадил. Как не щадил и себя. Он жалел, только свою племянницу. Когда она плакала, ее утешал. Когда она поступала дурно, ее извинял. И она еще жаловалась мне! Что все ей чуждо, все ей не так! А я должна за все благодарить. Ничего, бедняжка, шагай! На что ты жалуешься? Все против тебя? Так что ж, ты ведь на то и создана, чтобы страдать, девка! А я влюбилась в него! Вся моя жизнь была в его суровом взгляде, вся моя радость - в его скупой улыбке, вся моя душа - в его дыхание! Я была даже не забавой, не мимолетным развлечением! Я была грехом! Которого он всячески стремился избегать! Но судьба играла нашими сердцами. Я чувствовала, что он любит меня. Два года назад я уверилась в этом… И сразу разлука! Как это было ужасно! Узнать, что тебя любят и при этом отдают другому человеку! Для моего блага! Боже! Может быть другая в этот миг возненавидела бы его и стала свободна от этого всепоглощающего чувства. Но не я! Я слишком, уж слишком, его люблю! Я поняла, я простила, я сделала так, как он мне велел. Почти два года я живу в браке с Сомерсетом. Может быть раньше он и любил меня. Но Бастилия и моя болезнь свели на нет все чувства. Он держит меня как в тюрьме. Улыбается только на людях. Дома же суров и мрачен. Презрительно отзывается о моих детях, о Франции, о кардинале. Может быть он думает, что таким образом сделает меня счастливой?…

Граф де Айала пристально смотрел на тонкий профиль герцогини Сомерсет. В какой-то миг он пожелал уйти, что бы всего этого не знать. Но любопытство и жалость взяли вверх. Он понял, что женщине необходимо высказаться и он обязан ее выслушать, а потом все забыть.

- Как тяжело делить ложе с нелюбимым! Мне приходиться одурманивать себя напитком, что бы терпеть прикосновения мужа. Это также не способствует нашему сближению. Кардинал заставил Сомерсета подписать контракт, что тот лишь в том случае не будет считаться во Франции государственным преступником, если наш брак будет полностью завершен. А для этого должен родиться наш совместный ребенок. Как видите, сударь, герцог Сомерсет контракт соблюдал.

- Миледи! - вступил де Айала, - Но, возможно, вы еще сможете наладить свой брак! Может родившийся наследник что-то изменит.

- Дети еще никогда не способствовали налаживанию отношений между родителями! - назидательно ответила герцогиня Сомерсет, - Все дело во мне. Я не могу полюбить мужа. А просто его терпеть рядом мне невыносимо тяжело. Было бы легче, если бы я была одна. Я так умоляла кардинала дать мне возможность уехать на мою родину! Но он принял решение… Наверное, он вычеркнул меня из жизни своей, одним росчерком под контрактом заставил свое сердце не пылать! А вот мое бедное сердечко все тлеет и тлеет, как уголек. Ваш рассказ о смерти кардинала стал ветром, который вновь раздул пламя! Боже! Боже! Я ведь на что-то надеялась! Думала, вдруг, Сомерсет опять поедет во Францию послом, возьмет меня с собой. И я хоть одним глазком увижу…

Сильное напряжение съело оставшиеся силы. В глазах Ядвиги помутнело. Она чуть не упала за борт, но извечный материнский инстинкт заставил ее обхватить живот и мягко упасть назад, на палубу…

Граф де Айала бережно опустил бесчувственную миледи Сомерсет на кровать ее супруга.

- Ее обмороки, любезный граф, - сказал Сомерсет де Айале, - стали нормой! А вот раньше мне рассказывали, что она никогда не теряла сознания. Она же лекарка. Не боится вида крови, гнойных ран и прочей жути. А теперь вот падает по любому ничтожному поводу.

- Возможно, милейший герцог, это ее состояние так влияет…

- Это ее третья тяжесть! Когда Бог уготовил нам встречу в Гранаде, то она была в таком же состоянии. Но была собрана и весела. Несмотря на то, что только потеряла всех своих спутников в арабской резне!

- Но раз на раз не приходится, милорд. - улыбнулся граф.

- Ох, сударь! - вздохнул герцог, - Ведь два года назад я так любил эту женщину! Я так желал ее! Я мечтал весь мир бросить к ее ногам! Не смотря на то, что она была шпионкой этого мерзкого министра! Несмотря на то, что второго своего ребенка родила невесть от кого. Я так и не знаю, есть у него отец или он родился после насилия в Африке… Я мечтал о ней! И я получил ее! Мне ее подарил кардинал! Я удивлялся его милости! Даже пожелал этому чудовищу здоровья в одной из молитв к Господу нашему. Но я не знал, что он мне подарил! Это уже была не та женщина, которую я так вожделел! Мне досталось существо, у которого в моем присутствии всегда печальное лицо и удрученный вид! Эта женщина ненавистна мне, граф! Она обманула все мои надежды! И она расплатится за это сполна, разумеется после того, как родит ребенка.

- Герцог, полноте! - возмутился испанец, - Вполне возможно, что герцогиня после родов станет иной! Будет нежной и любящей супругой и доброй матерью!

- Я не верю в такие чудеса, граф! У нее был шанс стать доброй женой, но она выбрала болезни и страдания. Посмотрим, конечно, что будет в Гранаде… Она непонятна для меня… И это тоска по кардиналу. Что ей в его смерти? А как переживала, сломала кубок. Такая странная привязанность к своему покровителю… Мне не понятна она, повторюсь… Чувство любви ушло из моего сердца!…

В великолепном поместье Сомерсета был чудесный сад. В нем росли конусообразные кипарисы и апельсиновые деревья. Цветущие кусты наполняли мягкий южный воздух нежным ароматом. Из пастей каменных львов били фонтаны. В разных уголках были устроены живописные беседки.

Сад был совершенно изолирован, его окружала очень высокая стена, и только в одном месте к стене примыкала башня из красного камня, без окон.

При мавританском владычестве этот садик назывался спальней султанши - там, в самом укромном уголке были мраморные бассейны, в которых купались прекрасные жены и наложницы.

Час назад по саду прогуливались миледи Сомерсет, Мадлен-Сесиль, Хасинта и крошечная Маргарет, дочка Сомерсетов, разумеется, на руках своей кормилицы.

Ядвига перенесла тяжелейшие роды. Только знания и упорство медика Али спасло ее от смерти. Малышка родилась великолепной. А в три месяца она стала наверно самым прекрасным из гранадских младенцев. У нее были огромные фиалковые глаза в отца и в него же черные кудрявые волосы. Кожа же была мраморно белой. Все служанки дома были от девочки без ума и называли не иначе как прекрасная Маргарет.

Герцог сначала был очень огорчен тем, что родилась девочка. Но потом, очевидно вспомнив, какую роль играла рыжая королева Англии, решил, что иметь дочь все-таки лучше, чем не иметь никого.

Миледи Сомерсет особо нежных чувств к дочери не питала. Она полностью доверила дочь кормилице. И камеристка, и Хасинта, и даже Жильберта как будто в сговоре со своей хозяйкой не оказывали маленькой Сеймур герцогине Сомерсет особого внимания. Правда, на малышке это особенно не сказывалось, так в доме герцога было много служанок, готовых ради услужения хозяину целый день возиться с малышкой.

Герцогиня Сомерсет больше всего любила гулять по садам Хенералифе с юным князем Потоцким, которому исполнилось восемь лет. А также с трехлетнем Дави. Теперь она звала сына только так - Дави. Их прогулки охранял новый слуга - Хуан. Иногда и Али сопровождал их компанию.

Все существование Ядвиги теперь замкнулось на младшем сыне. Она постоянно пыталась заставить его говорить. Но мальчик молчал с упорством странным. Его старший брат также делал отчаянные попытки заставить брата сказать хотя бы слово. Все было безуспешно… Арабский лекарь правда уверял свою печальную госпожу, что возможно ребенок когда-нибудь заговорит, но миледи Сомерсет ему уже не верила.