– В общем, через некоторое время мы переехали сюда. – Матильда похлопала мужа по руке. – Правда, здесь стало лучше? Соседи все такие же, как и мы – иммигранты.

– Да, – согласился Каспар, – у нас крепкая община. Поддерживаем порядок, по очереди убираем улицу, даем отпор чужакам.

– А когда родилась Клодетта, – подхватила Матильда, – наше счастье стало полным. Мы не собирались заводить детей, уже не тот возраст, но она сделала нашу жизнь такой наполненной.

Матильда замолкла и посмотрела на мужа. Макс не видел ее лица, однако по тому, как смягчился взгляд Каспара, догадался, что она готова заплакать. Каспар нежно обнял жену за плечи и притянул к себе.

Макс размышлял, разглядывая фотографии на стене. Тодоры – хорошие люди. Душой и движущей силой семьи была, разумеется, Матильда. Требовательная, нежелающая мириться с разгильдяйством. Вот почему дочка тянулась к отцу, выполнявшему все ее прихоти. Макс вспомнил Аллейна и Франческу. Неизвестно, какие у них были отношения до пропажи ребенка, но теперь ни о какой теплоте или близости не могло быть и речи. Он знал, что потеря ребенка корежит даже самые крепкие браки, а неблагополучные разваливаются. А вот Тодоров исчезновение Клодетты сблизило. Всякое бывает.

Макс сосредоточился на фотографии среднего размера. Клодетту на качелях раскачивает отец. За ними из будки наблюдает доберман.

Матильда высморкалась.

– Поначалу здесь дела шли неплохо, несмотря на нестабильность политической обстановки. Мы первыми узнавали о том, что происходит, ведь наша станция была недалеко от дворца. Дело в том, что бензин к нам поступал из США, а там, если желали сместить президента, прекращали поставки. Потом возобновляли. В общем, дела шли средне, пока нашу заправочную станцию не сожгли. Как раз перед высадкой морских пехотинцев.

– Кто сжег? – спросил Макс.

– Военные. Хотели, насколько возможно, усложнить жизнь интервентам. Они сожгли много предприятий коммунального хозяйства. Это было направлено не лично против нас.

– Как это «не лично»? – вскипел Каспар. – Они разрушили нашу жизнь, а ты говоришь «не лично».

Матильда промолчала, отвернулась, стала рассматривать фотографии.

Макс оглядел комнату. На экране телевизора лежал толстый слой пыли. Видимо, его давно не включали. К подоконнику был прислонен дробовик. Он встал, приблизился к окну. Выглянул во двор. Качели, собачья конура, ворота.

– Что случилось с вашей собакой? – спросил Макс, вернувшись к столу.

– Пса убили, – вздохнула Матильда. – Отравили. Те, кто забрал нашу девочку.

– Они приходили сюда?

Она встала.

– Да. Пойдемте, я вам покажу кое-что.

Матильда привела Макса в комнату Клодетты.

Родители отказались признать факт, что больше никогда не увидят свою маленькую девочку. В ее комнате было все оставлено так, как в день исчезновения. Повсюду развешаны рисунки Клодетты. Это папа (высокий), а это мама (пониже), а это сама Клодетта (маленькая) и собака (между ней и мамой). Все нарисовано цветными карандашами. Папа всегда синий, мама красная, Клодетта зеленая, собака черная. Остальные рисунки абстрактные – квадраты, закрашенные одним цветом. Внизу рукой взрослого было написано: «Клодетта».

Макс посмотрел на кровать. Низкая белая подушка, голубое покрывало, откуда выглядывала тряпичная кукла. Посередине покрывала он заметил вмятину – там, где сидела девочка, – и представил, как родители заходят сюда и играют с куклой, вспоминают доченьку и плачут навзрыд. Можно не сомневаться, Каспар тут бывал гораздо чаще.

– В день, когда она исчезла… я пришла разбудить ее, – тихо проговорила Матильда. – Увидела, что постель пустая. Окно широко распахнуто. А во дворе Тото, наш пес, лежит рядом с качелями.

– Все окна в доме были целы? – спросил Макс.

– Да.

– А входная дверь?

– Да.

– Замок? Если в нем ковырялись, то ключ потом плохо подходит.

– Он работал нормально. И сейчас тоже.

– Здесь жили только вы трое?

– Да.

– У кого-нибудь еще имелись ключи от дома?

– Нет.

– А предыдущий владелец?

– Мы сменили все замки.

– Кто их менял?

– Каспар.

– Вы уверены, что в тот день надежно заперли входную дверь?

– Да. Уверена.

– Тут есть черный ход?

– Нет.

– А что в подвале?

– Подвала нет.

– Что расположено за домом?

– Пустое здание. Там раньше, давно, находилась художественная галерея, теперь закрыта. Да и стены тут пять метров высотой. Правда, я потребовала снять колючую проволоку. Не хотела, чтобы моя дочка просыпалась и первое, что видела, это колючку. Как в тюрьме.

– Я вас понимаю, – промолвил Макс.

«Ставь, не ставь колючую проволоку – если они решили забрать ребенка, они заберут. Найдут способ».

Он вышел во двор, двинулся к воротам. Справа вдоль стены росли кусты. Если прыгать на них, будет большой шум. Значит, похитители зашли с левой стороны, где от края стены до земли было метра три с половиной. Наверное, принесли с собой лестницу. Иначе с улицы не поднимешься. Они должны были предварительно разведать обстановку. Узнали, где собачья конура, с какой стороны заходить.

Макс направился к дому.

«Значит, похититель отравил собаку. Что дальше? Комната Клодетты слева от входной двери. Сколько их было? Один, двое?»

Макс увидел Матильду в окне комнаты дочери. Она стояла, скрестив руки, наблюдала за ним.

«Окна целы. В замках не ковырялись. Двери тоже целы. Вход в дом один. Как же они вошли?»

Матильда открыла окно, что-то сказала. Макс не расслышал. В это время она случайно смахнула с наружного подоконника какой-то предмет.

Макс поднял раскрашенную проволочную фигурку с птичьим лицом. Оранжевое туловище, черная голова. Человечек-птица без левой руки, а присмотревшись, можно заметить, что у него отсутствует половина лица.

Теперь Макс начал догадываться, что здесь произошло.

– Кто дал ей это? – Он показал Матильде фигурку.

Она молча взяла, зажала в кулаке.

Макс вернулся в комнату Клодетты. На наружном подоконнике были выстроены в ряд шесть фигурок человечков-птиц.

Из комнаты их не было видно. Все одинаковой формы и цвета, кроме последней, которая шире. Потому что объединяла двух человечков – человечка-птицу и девочку в сине-белой форме.

– Откуда это у нее?

– Приносила из школы, – объяснила Матильда.

– Кто ей давал?

– Она не говорила.

– Мужчина, женщина?

– Какой-нибудь мальчик или подружка. У нее было двое приятелей из «Ноева Ковчега».

– Школы Карверов?

– Да. Это недалеко от лицея Святой Анны, где училась Клодетта.

– Ваша дочка когда-нибудь рассказывала, что познакомилась с кем-то у школы?

– Нет.

– А о Тонтон-Кларнете когда-либо упоминала?

Матильда тяжело опустилась на кровать. Нижняя губа у нее дрожала. Она раскрыла кулак и вгляделась в фигурку.

– Миссис Тодор, вы мне не все сообщили?

– Я не думала, что это важно…

– Что?

– Оранжевый.

Макс быстро оглядел рисунки, нет ли там человека с половиной лица, но ничего не увидел. Вспомнил рассказы об исчезновении брата и сестры в деревне Кларнет. Вернувшийся сын сказал матери, что их увел «человек с изуродованным лицом».

В дверях появилась Шанталь.

– Макс, идите посмотрите.

Рядом с ней стоял Каспар с рулоном бумаги в руках.

В картинках Клодетты ее приятель, Оранжевый, был наполовину человеком, наполовину машиной. С единственным большим серым глазом с красной точкой в центре, который постоянно выпадал. Его приходилось придерживать рукой. Оранжевый издавал странные звуки.

Каспар смеялся, когда она ему рассказывала о своем приятеле. Он питал слабость к фантастическим фильмам. Его любимыми были «Робокоп», «Звездные войны» и два «Терминатора». Он часто смотрел их на видео с дочкой. Матильда возражала, говорила, что Клодетта еще мала для таких фильмов, но они смотрели. Каспар представлял Оранжевого немного роботом из «Звездных войн», немного Терминатором. Он не воспринимал это всерьез, считая, что приятель дочки не более реален, чем киношные роботы.