Макс видел, как Франческа Карвер сжимает салфетку под столом. Отпускает и опять стискивает изо всей силы.

– Парень, который забирал выкуп, назвал мне имена сообщников. Их было трое, два парня и девушка. Чернокожие. Все имели приводы в полицию. Девушка сбежала из дома, стала проституткой. Один из парней являлся кузеном главаря местной банды.

Вошли горничные, унесли тарелки, наполнили бокалы водой и соком. Аллейн и Густав слушали с напряженным вниманием. Ловили каждое слово Макса. Франческа сидела отвернувшись. Жилка на ее виске пульсировала.

– Объявили розыск, вначале по штату, потом федеральный. Подключилось ФБР. Мануэлу и похитителей искали шесть месяцев и не нашли. Я тоже искал. Ричард предложил мне миллион долларов, но я делал это бесплатно.

Макс отчетливо помнил поиски. Как он мерил бесконечные мили по бесконечным шоссе, дни и недели, проведенные в пути, во взятых напрокат автомобилях, у каждого своя неисправность – нет кондиционера, нет обогрева, не работает указатель левого поворота, плохо переключаются скорости, нет приемника, есть, но работает слишком громко, кабина пропахла фастфудом. Номера в мотелях, рейсы в самолетах туда-сюда, усталость, стимуляторы, запитые кружкой кофе, звонки домой, звонки Гарсиа, ощущение безысходности.

– За годы работы я навидался всякого. Порой люди совершают такие поступки, что невозможно даже вообразить. Но я всегда был вроде как в порядке. Это являлось частью расследования. Мне удавалось забывать увиденное, не думать о нем. Иначе я бы не сумел жить. Но оказывается совсем другое дело, когда это касается лично тебя. Ты больше не профессионал. Думаешь об этом день и ночь. Постоянно вместе с ее родителями. Знаете, детективов учат сообщать родственникам плохие новости. Это не так просто. Меня учили профессиональные психологи и преподаватели актерского мастерства из Голливуда. Я считался лучшим в нашей группе. Знал, как утешить, как подойти, что сказать. Тогда я пробовал применить все это к себе. Не получалось. В конце концов я нашел Мануэлу Гарсиа, почти через год после похищения. В Нью-Йорке. Она была мертва уже шесть или семь месяцев. Над ней надругались. Ужасно. – Макс замолчал, не желая вдаваться в детали.

Горничные принесли основное блюдо. Гаитянское грильо – нарезанную кубиками свинину, поджаренную с чесноком, перцем и чили, сдобренную лимонной приправой, обложенную кусочками поджаренного золотисто-коричневого банана, а также фасолью и рисом с местными грибами дион-дион. Отдельно подали салат из помидоров.

Макс подумал, что, вероятно, Карверы вообще не едят местную пищу, а это приготовили специально для него, ради экзотики. Они положили себе в тарелки по чуть-чуть, но он решил не обращать внимания и набросился на еду.

Что ел Густав, он не видел. Аллейн тыкал в тарелку вилкой. Франческа порезала кубик свинины на маленькие частицы, развернула на тарелке веером и внимательно рассматривала, как гадалка карты.

Макс старался жевать медленно, не спеша, но это не удавалось. Он проголодался, а еда была вкусной. Первая по-настоящему вкусная еда за восемь лет.

Разговор возобновился, когда тарелка Макса опустела. Густав подождал, пока он допьет воду, и спросил:

– И что было дальше, Макс?

– Знаете, существует целая армия психоаналитиков, которые специализируются на изучении сознания преступников. Они исследуют его и анализируют, почему он совершал подобные мерзости. Также есть изворотливые адвокаты по уголовным делам, защитнички, являющиеся на суд, чтобы объяснить: мол, такой-то спятивший сукин сын совершил то-то и то-то, поскольку с ним жестоко обращались в детстве, а его родители тоже были сучьи дети. Я на такое дерьмо не покупаюсь. Никогда не покупался. Считаю, что большинство людей умеют отличить добро от зла, и если вы столкнулись в детстве со злом, то, будучи взрослым, станете искать добра. Но для большинства американцев сеансы у психоаналитика – это вроде как исповедь, а сами они как священники. Вместо того, чтобы читать «Аве Мария», они винят своих родителей.

Густав Карвер рассмеялся и зааплодировал. Аллейн натянуто улыбнулся. Франческа принялась терзать салфетку.

– Я знал, эти подонки не получат то, что им полагается. В Нью-Йорке нет смертной казни. Они разыграют карту тяжелого детства и победят. Двое из них были наркоманы, а это смягчающее обстоятельство. Они начнут все сваливать на главаря, который работал у Ричарда. Он старше, это организовал и так далее. Тем временем о том, что случилось с Мануэлой, преспокойно забудут. Суд станет заниматься их судьбой. Пресса и телевидение начнут следить за процессом и в репортажах показывать обществу, как тяжело живется юным афроамериканцам. Они получат от пятнадцати до двадцати лет. В тюрьме их, конечно, опустят, изнасилуют. Ребята подхватят СПИД. Вероятно. Но это ничего не меняет. Ведь Мануэлы нет и не будет, а они останутся жить, пусть пустой и гнилой жизнью, но жить. Мне удалось добраться до девицы. Это трудно не было. Она работала – принимала клиентов за героин. Девица привела меня к тем двоим. Они залегли на дно в Гарлеме. Думали, что я коп. Сразу признались, выложили все до последней дерьмовой детали. Я выслушал, окончательно убедился, что это они… и перестрелял их.

– Прямо вот так? – спросил Аллейн. Его голос подрагивал от ужаса.

– Да, прямо вот так.

Впервые Макс подробно рассказал об этом деле. Ему не нужно было никакого сочувствия и понимания. Он просто желал облегчить душу.

Густав приветливо улыбался. В его глазах горел огонек. Было видно, что он тронут и одновременно воодушевлен рассказом.

– Но вас в конце концов признали виновным лишь в непредумышленном убийстве, и приговор оказался очень мягким. Значит, та же система, которую вы критиковали, позаботилась и о вас.

– У меня был хороший адвокат, – произнес Макс – и замечательный психоаналитик.

Густав рассмеялся. Аллейн тоже.

– Бра-во! – рявкнул Густав.

Аллейн одобрительно кивнул.

Макс был смущен и начал жалеть, что поведал им правду, а не накормил ложью, как копов, адвоката и судью, о том, что был вынужден защищаться. Отец и сын Карверы вели себя не лучше, чем эти фанатики-линчеватели, которые писали ему в тюрьму.

Веселье оборвала Франческа.

– Я знала! – выкрикнула она, зло сощурившись на Макса. – Чарли тут ни при чем.

– Франческа расстроена, ее можно понять. – Аллейн посмотрел на Макса.

– Расстроена? – почти взвизгнула Франческа. – Я не расстроена! Это не то слово. – Ее лицо стало малиновым, голубые глаза выпучились. Пульсирующая жилка на виске побагровела. – Вы же знаете, почему вас сюда пригласили, верно? – спросила она Макса. – Они пригласили вас не для того, чтобы найти Чарли. Они уверены, он мертв. И уверены были с самого начала. Вас пригласили найти похитителей. Тех, кто осмелился выступить против могущественного главы клана Карверов! История, которую вы рассказали, это подтверждает. Вы не частный детектив, а профессиональный наемный убийца.

Макс смотрел на нее, плотно сжав губы.

– Франческа, пожалуйста, перестань, – промолвил Аллейн умоляющим тоном.

– Заткнись! – закричала она, швырнула салфетку и встала так резко, что перевернула стул. – Ведь ты обещал найти Чарли!

– Мы только этим и занимаемся, – пролепетал Аллейн.

– С ним? – Франческа показала на Макса.

– Франческа, пожалуйста, сядь.

– Катись ко всем чертям, Аллейн… и вы тоже, Густав! Знать вас не желаю!

Она бросила на Макса полный ненависти взгляд. В глазах блеснули слезы. Губы дрожали. Странно, но этот взрыв сделал ее моложе и человечнее. Франческа повернулась и выбежала из комнаты. Макс увидел, что она босая, и на левой лодыжке у нее небольшая татуировка.

В комнате повисла тишина. Было слышно, как во дворе скребет лапами доберман и стрекочут сверчки. Аллейн покраснел. Его отец сидел, откинувшись на спинку кресла, спокойно наблюдая за унижением сына. На его толстых губах играла довольная улыбка.

– Я приношу извинения за поведение моей жены, – сказал Аллейн, обращаясь к Максу. – Она очень тяжело переживает пропажу сына. Разумеется, мы все переживаем, но на нее это подействовало особенно сильно.