— Они стоят больше, чем пятьдесят пять серебряных монет. Молодой микенец покачал головой.

— Не для меня. Идоменей — царь. Я не могу требовать, чтобы он вернул свой долг. А Одиссей может. Все просто. Ну, ты хочешь эти монеты?

Банокл усмехнулся.

— Я хочу то, что на них можно купить, — сказал он.

— Сначала давай найдем дворец Гектора.

Двое друзей покинули Поле собрания и направились обратно в город.

— Сколько женщин мне можно купить на эти пять монет? — спросил великан.

— Я забыл спросить у Одиссея, сколько здесь стоят шлюхи.

— Не похоже на тебя, чтобы ты забывал такие важные вещи, — заметил Банокл. — Ты пойдешь со мной на поиски шлюх?

— Нет. Я вернусь на берег. Одиссей велел Пирии спать на «Пенелопе». Она прибудет во дворец позже.

— Почему?

— Одиссей хочет выяснить, не остановился ли кто-нибудь из царей рядом с дворцом Гектора. Если ее узнают, это может быть опасно для нее.

— Так ты проведешь ночь, охраняя ее?

Великан покачал головой. Дорога впереди расширилась, и они увидели рыночную площадь, уставленную палатками. Там расположились магазины и торговые места, где можно было поесть — под яркими навесами стояли столы. Банокл схватил друга за руку.

— Пойдем, — сказал он. — Нам нужно поговорить.

— Мы разговариваем.

— Мне нужно выпить, чтобы начать такой разговор, — возразил его товарищ. Каллиадес последовал за ним к маленькому столу, который стоял у холодной каменной стены. Банокл заказал вина, наполнил кубок и осушил его.

— Ты помешанный, Каллиадес? — спросил он.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я думаю, что понимаешь. Ты влюбился в нее.

— Я просто беспокоюсь о ее безопасности.

— И дерьмо свиньи пахнет, как жасмин! Мне нравится эта девушка, Каллиадес, поэтому не обманывай меня. У нее есть смелость и сердце, и, если бы это было заложено в ее природе, она стала бы прекрасной женой. Но это не заложено в ее природе. Тебе, как и мне, хорошо известно, что любимый человек, которого она ищет, — это женщина.

Молодой микенец вздохнул.

— Я не выбирал, кого любить, — сказал он. — Но я решил защищать ее и обещал доставить в целости и сохранности к ее любимому человеку. Я сделаю это, а потом мы расстанемся.

— Ты пообещал это?

Каллиадес налил себе кубок вина и сделал глоток. Воцарилось молчание.

— Думаю, что нет, — заметил Банокл. — На что ты, в самом деле, надеешься? Что ее любимая отвергнет ее? Что она упадет в твои объятия? Что ты вылечишь всю ее печаль? Этого не произойдет. Братья не могут этого сделать для своих сестер. А она именно так относится к тебе. И так будет всегда.

— Я знаю это, — признался молодой воин. — Я знаю, что все, что ты говоришь — правда, но… Я также знаю, что есть какая-то причина, по которой она вошла в мою жизнь. Я не могу это объяснить, Банокл. Мне было предназначено встретить ее. Только такую правду понимает моя душа.

Глядя в светлые глаза своего друга, он не увидел там понимания. Банокл пожал плечами и улыбнулся.

— Делай то, что должен, мой друг. Иди и гуляй под луной с женщиной, которую ты любишь. Я найду кого-нибудь, кто не любит меня, и оттрахаю ее, пока мои глаза не вылезут из орбит.

Напряжение, возникшее между ними, исчезло, и Каллиадес рассмеялся.

— Это хороший план, — одобрил он. — Простой и ясный, с четко поставленными целями. Я надеюсь, что ты сможешь придерживаться его.

— А почему бы и нет?

— Потому что, когда ты напиваешься, то ищешь шумные ссоры, чтобы принять в них участие.

— Не сегодня, — возразил Банокл. — Сегодняшняя ночь предназначена для вина и женщин. Я клянусь тебе в этом.

Многие люди говорили о своей любви к Трое, грезя о ее красоте. Для Рыжей толстушки это был просто каменный город, место, где можно заработать серебряные монеты и золотые безделушки. По правде говоря, она считала, что чувство, о котором говорят мужчины, это просто любовь к богатству. Троя была богатым городом, и те, кто преуспевали в нем, становились богатыми. Даже у старого булочника, к дому которого она теперь устало брела, были золотые монеты и повозка, забирающая его из города. Его хлеб и выпечку покупала знать, ее подавали на пирах и в собраниях. У булочника было шесть рабов и ферма рядом с городом, с которой ему поставляли зерно. Он был превосходным клиентом. Его достоинство всегда было мягким, с ним было легко иметь дело, но его благодарность не знала границ. В конце рабочего дня Рыжей не хотелось проводить время с молодым клиентом.

Она брела по мелким улочкам, серебряные монеты, которые она заработала сегодня, были аккуратно пришиты к ремню и спрятаны в складках ее длинного красного плаща. Между серебряными монетами лежали тонкие кусочки дерева, чтобы металл не звенел при движении. Эти улицы в Нижнем городе были заполнены карманниками и ворами, большинство из них работало на Силфаноса. Хотя она платила, как и все шлюхи Нижнего города, ежемесячно Силфаносу, все же разумнее было припрятать свое богатство. В мешке на поясе Рыжая носила пригоршню медных монет на случай, если к ней подойдет какой-нибудь предприимчивый грабитель.

Этот день принес ей прибыль, и, если бы не ожидание того, что булочник ей щедро заплатит, она бы вернулась домой и сидела в своем маленьком саду с кувшином вина. Но в ее кладовке не было еды, а ей очень нравился медовый пирог, который он готовил.

У нее болела спина при ходьбе, и она была голодна. Мысль о медовом пироге придавала ей сил.

Пройдя по переулку, толстушка оказалась на маленькой площади. До нее донесся смех, Рыжая посмотрела туда, где сидела группа мужчин. Одним из них был Силфанос. Он и трое его людей пили с молодым, крепко сложенным воином в старых доспехах. Было очевидно, что светловолосый мужчина пьян и счастлив. «Мужчина должен всегда умирать счастливым», — подумала Рыжая. Когда наступит ночь и улицы опустеют, Силфанос и его люди нападут на пьяного и ограбят его. Наверное, эти доспехи стоят два десятка монет.

Рыжая продолжила свой путь, но пьяный воин увидел ее и тяжело встал на ноги., Шатаясь, он, пошел к ней.

— Постой! — закричал он. — Пожалуйста!

Она посмотрела на него со злостью, готовая отвергнуть любое его неуклюжее предложение. Но воин не пытался дотронуться до нее, а стоял перед ней с открытым ртом.

— Во имя богов! — воскликнул он, — Я думаю, ты — самая красивая женщина, которую я когда-либо видел!

— Все женщины кажутся красивыми мужчине, пропитанному вином, — огрызнулась толстушка.

— Я пил вино и раньше, — улыбнулся воин, — но никогда не видел никого, похожего на тебя. Вот.

Он вытащил из кошелька серебряную монету и сунул ей в руку.

— Возьми обратно, — сказала она, — у меня ничего нет для тебя.

— Нет. Это только за твою красоту. Один взгляд на тебя ласкает мне сердце. Во имя богов, стоило проплыть по Зеленому морю, чтобы стоять здесь и смотреть на тебя.

Взглянув на тех, с кем он пил, Рыжая увидела, как Силфанос делает ей знак уходить. Она кивнула ему и пошла прочь.

— Как тебя зовут? — закричал великан.

— Рыжая.

— Я — Банокл. Мы должны встретиться снова, Рыжая.

Не обращая на него внимания, она продолжала свой путь. Силфанос был негодяем и убийцей. Если ей и пьяному воину суждено снова встретиться, то уже не по эту сторону Темной дороги.

К тому времени, как она добралась до дома булочника, на улицах стемнело. Рыжая обнаружила, что все еще держит в руке серебряную монету, которую дал ей великан. Толстушка остановилась перед дверью булочника и положила монету в кошелек. Этот глупец заплатил ей только за то, что посмотрел на нее. Несмотря ни на что, она была тронута. А затем ее охватил гнев. «Он идиот», — сказала она себе.

Булочник приготовил поднос со сладкой выпечкой, но, несмотря на голод, Рыжая не обратила на него внимания. Толстушка сказала ему, с каким нетерпением жаждала его увидеть, и погладила по лицу, поцеловала в щеку. Обняв ее, булочник повел женщину в спальню и лег, пока она ворковала и гладила его.