И в людях так же говорят:

  Кто посмирней, так тот и виноват.

      У кухни под окном

На солнышке Полкан с Барбосом, лежа, грелись.

    Хоть у ворот перед двором

   Пристойнее б стеречь им было дом;

    Но как они уж понаелись —

    И вежливые ж псы притом

    Ни на кого не лают днем —

Так рассуждать они пустилися вдвоем

О всякой всячине: о их собачьей службе,

   О худе, о добре и, наконец, о дружбе.

   «Что может», говорит Полкан: «приятней быть,

    Как с другом сердце к сердцу жить;

   Во всем оказывать взаимную услугу;

    Не спить без друга и не съесть,

    Стоять горой за дружню шерсть,

  И, наконец, в глаза глядеть друг другу,

  Чтоб только улучить счастливый час,

Нельзя ли друга чем потешить, позабавить,

И в дружнем счастье всё свое блаженство ставить!

  Вот если б, например, с тобой у нас

    Такая дружба завелась:

     Скажу я смело,

Мы б и не видели, как время бы летело».—

    «А что же? это дело!»

   Барбос ответствует ему:

«Давно, Полканушка, мне больно самому,

Что, бывши одного двора с тобой собаки,

   Мы дня не проживем без драки;

  И из чего? Спасибо господам:

   Ни голодно, ни тесно нам!

    Притом же, право, стыдно:

Пес дружества слывет примером с давних дней;

А дружбы между псов, как будто меж людей,

    Почти совсем не видно».—

«Явим же в ней пример мы в наши времена»,

  Вскричал Полкан: «дай лапу!» — «Вот она!»

  И новые друзья ну обниматься,

     Ну целоваться;

Не знают с радости, к кому и приравняться:

«Орест мой!» — «Мой Пилад!» Прочь свары, зависть, злость!

Тут повар на беду из кухни кинул кость.

Вот новые друзья к ней взапуски несутся:

   Где делся и совет и лад?

   С Пиладом мой Орест^* грызутся,—

   Лишь только клочья вверх летят:

  Насилу, наконец, их розлили водою.

   Свет полон дружбою такою.

Про нынешних друзей льзя молвить, не греша,

Что в дружбе все они едва ль не одинаки:

Послушать, кажется, одна у них душа,—

А только кинь им кость, так что твои собаки!

Имея общий дом и общую контору,

  Какие-то честны́е торгаши

   Наторговали денег гору;

Окончили торги и делят барыши.

   Но в дележе когда без спору?

Заводят шум они за деньги, за товар,—

  Как вдруг кричат, что в доме их пожар.

    «Скорей, скорей спасайте

    Товары вы и дом!»

   Кричит один из них: «ступайте:

   А счеты после мы сведем!» —

«Мне только тысячу мою сперва додайте»,

     Шумит другой:

   «Я с места не сойду долой».—

«Мне две не додано, а вот тут счеты ясны»,

Еще один кричит. «Нет, нет, мы не согласны!

   Да как, за что, и почему!»

   Забывши, что пожар в дому,

  Проказники тут до того шумели,

   Что захватило их в дыму,

И все они со всем добром своим сгорели.

  В делах, которые гораздо поважней,

Нередко от того погибель всем бывает,

Что чем бы общую беду встречать дружней,

    Всяк споры затевает

    О выгоде своей.

Приятель своего приятеля просил,

Чтоб Бочкою его дни на три он ссудил.

   Услуга в дружбе — вещь святая!

Вот, если б дело шло о деньгах, речь иная:

Тут дружба в сторону, и можно б отказать;

   А Бочки для чего не дать?

Как возвратилася она, тогда опять

   Возить в ней стали воду.

И всё бы хорошо, да худо только в том:

Та Бочка для вина брана откупщиком,

И настоялась так в два дни она вином,

  Что винный дух пошел от ней во всем:

Квас, пиво ли сварят, ну даже и в съестном.

   Хозяин бился с ней близ году:

То выпарит, то ей проветриться дает;

   Но чем ту Бочку ни нальет,

   А винный дух всё вон нейдет,

И с Бочкой, наконец, он принужден расстаться.

Старайтесь не забыть, отцы, вы басни сей;

   Ученьем вредным с юных дней

   Нам сто́ит раз лишь напитаться,

А там во всех твоих поступках и делах,

   Каков ни будь ты на словах,

   А всё им будешь отзываться.

  Волк, ночью, думая залезть в овчарню,

     Попал на псарню.

   Поднялся вдруг весь псарный двор.

  Почуя серого так близко забияку,

Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;.

  Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»

   И вмиг ворота на запор;

   В минуту псарня стала адом.

    Бегут: иной с дубьем,

     Иной с ружьем.

  «Огня!» — кричат: «огня!» Пришли с огнем.

  Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.

Зубами щелкая и ощетиня шерсть,

Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;

  Но, видя то, что тут не перед стадом,

   И что приходит, наконец,

   Ему рассчесться за овец,—

    Пустился мой хитрец

     В переговоры,

И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?

   Я, ваш старинный сват и кум,

Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;

Забудем прошлое, уставим общий лад!

А я, не только впредь не трону здешних стад,

  Но сам за них с другими грызться рад,

   И волчьей клятвой утверждаю,

   Что я…» — «Послушай-ка, сосед»,

   Тут ловчий перервал в ответ: