1. Как непричастные с определенного момента к российской истории.
2. Как «русскоязычные», а не такие же, как россияне, — русские.
И то и другое есть воздействие не зависящих от нас обстоятельств. Мы, русские в Латвии, неожиданно СТАЛИ не субъектом, а объектом истории, в отличие от латышей, каковым всегда подобное положение зависимости и подчиненности было свойственно. И это единственное, что нас с латышами сегодня уравняло в этой жизни. Они были, а мы, русские в Латвии, с определенного момента СТАЛИ ОБЪЕКТОМ истории, а не творящим ее субъектом. В то же самое время, каковыми бы ни были силы, влияющие извне на Россию и русский народ, в НЕЙ проживающий, — эти силы так и не смогли лишить ни Россию, ни российских русских статуса СУБЪЕКТА, творящего ИСТОРИЮ.
Латвия, латыши, а вместе с ними и русские в Латвии (в условиях разде-ленности с русским народом и непричастности к контексту современной российской истории) субъектом истории никогда не были и не будут. А зачисление нас (пусть и ВНЕ нашей воли) в класс «русскоязычных» лишь четче обозначило ТЕНДЕНЦИЮ.
Кто виноват — известно. Объективные обстоятельства (в большей степени) и мы сами (пусть и в меньшей степени), как не сумевшие сохранить свою сопричастность российской истории. Это утверждение, естественно, не касается постоянно проживающих в Латвии граждан Российской Федерации. Хотя необходимо отметить тот факт, что и их принадлежность к российскому историческому контексту выражена, увы, слишком вяло и маловразумительно. Но у этой группы русских по крайней мере ЕСТЬ ПОТЕНЦИАЛ увеличения своей вовлеченности в политическую, экономическую и культурную жизнь России.
Опыт прошедших полутора десятков лет ясно показал — прямое влияние на общественно-политическую и культурную жизнь России русских, постоянно проживающих на постсоветском пространстве и не имеющих российского гражданства фактически является НУЛЕВЫМ. Несмотря на то что русских этих более 25 миллионов человек.
Куда более сильным является влияние на новейшую российскую историю и сопричастность к ней тех регионов, где российских граждан значительное количество, — это Приднестровье, Южная Осетия и Абхазия. Более того, у этих «непризнанных республик» и у их населения (вовсе не обязательно русского!) есть вектор БУДУЩЕГО, который прямо сопряжен с будущим России. Удельный вес, если так можно выразиться, 25–30 миллионов русских зарубежья многократно превышает численность населения всех непризнанных республик. Но, тем не менее, эти миллионы русских остаются неиспользованным и стремительно ТАЮЩИМ потенциальным ресурсом. Причем не только ресурсом России и русского народа, но и НАШИМ, русских, вычеркнутых из сопричастности современной российской истории, РЕСУРСОМ, ресурсом и возможностью нашего, русских, брошенных в зарубежье, ВОЗВРАЩЕНИЯ в СУБЪЕКТЫ мировой истории из ОБЪЕКТОВ ее воздействия. Но возможность эта ОСУЩЕСТВИМА сегодня и всегда (!) лишь только через возвращение в лоно России — либо путем прямой репатриации и воздействия на российскую историю ИЗНУТРИ, либо путем принятия российского гражданства и проведения ЗНАЧИМОЙ для общероссийского контекста организованной политики на местах постоянного проживания русских, оказавшихся не по своей воле за пределами Российской Федерации.
Остальное — пребывание в виде неприсоединившейся, неопределившейся диаспоры — так или иначе ведет к политической и культурной изоляции, ассимиляции и ИСЧЕЗНОВЕНИЮ нас в качестве части русского народа. Многолетний опыт всех волн русской эмиграции явственно об этом свидетельствует.
До определенного времени особый, исключительный в мировой практике статус НЕГРАЖДАН Латвии и Эстонии позволял русским этих постсоветских республик сохранять свой политический потенциал и в определенной степени воздействовать на исторические процессы в России, быть ОТЧАСТИ вовлеченными в общий русский исторический контекст. Но ОСНОВОЙ этой сопричастности НЕГРАЖДАН Латвии — России и русскому народу — всегда была ВОЗМОЖНОСТЬ для этой, и ТОЛЬКО этой категории русских зарубежья ЛЬГОТНЫМ путем получить ГРАЖДАНСТВО РФ в сокращенные сроки. Все остальное, включая организацию тех или иных акций протеста, всегда было лишь попытками всех (кроме самих русских) участников политического процесса использовать русских ближнего зарубежья в качестве заложников большой политики или просто своекорыстных интересов различных финансово-экономических группировок.
Точно так же и упорное нежелание миллиона почти русских неграждан Латвии и Эстонии натурализоваться основано именно на нежелании терять статусную ВОЗМОЖНОСТЬ получения на льготных условиях российского гражданства и возможность репатриации на большую Родину.
Уникальный статус и, соответственно, уникальное по удельному весу в Прибалтике количество русских могли дать неожиданный, исторически нетрадиционный результат: впервые в мировой истории могло быть создано некое особое сообщество русских, не являющихся непосредственно гражданами России, но ВЛИЯЮЩЕЕ на современную российскую историю и существующее в особом самодостаточном статусе ОРГАНИЗОВАННЫХ РУССКИХ ЗАРУБЕЖЬЯ. Русских пророссийских, но участвующих в особом, европейском ГОСУДАРСТВООБРАЗУЮЩЕМ РУССКОМ проекте. (Аналогом здесь может быть лишь, отчасти, Приднестровье. Но только отчасти, поскольку, как и в Южной Осетии, и в Абхазии, в Приднестровье этническая русская составляющая сильно размыта.) Понятно, что речь идет о гипотетической автономизации русских областей Прибалтики и их возможном объединении вне республиканских границ, несмотря на разорванность, скажем так, Даугавпилса и Нарвы. Особо оговорюсь, что названный проект совершенно гипотетический и мог быть осуществлен только в результате скоординированной деятельности русских общин Латвии и Эстонии при непосредственном заинтересованном участии России, и то лишь в период последних двух «перестроек» прибалтийского государственного пространства — либо в 1991 году, либо в 2004-м, в период, ПРЕДШЕСТВУЮЩИЙ вступлению названных постсоветских республик в ЕС и НАТО.
Понятно, что отсутствие возможностей для пропаганды организации подобного проекта, отсутствие сильной политической воли в постперестроечной ельцинской России и коллаборационистская подрывная деятельность русскоязычных политических партий как Латвии, так и Эстонии, вкупе со спешным выстраиванием этнократическими режимами этих стран (при полной поддержке Запада) репрессивной антирусской составляющей, — все вместе сделало подобный проект неосуществимым. Соответственно, мы и рассматриваем его сегодня лишь в качестве одной из исторических возможностей, оставшихся в прошлом. Но этот проект все же возможен и в будущем, если результаты Второй мировой войны и принцип «нерушимости границ» будут попраны окончательно, если прекратит свою деятельность ООН, если одно только «право сильного» останется на планете. Тогда возродившаяся Россия сможет, если пожелает, явочным порядком восстановить справедливость и помочь находящимся вокруг ее границ анклавам с преобладающим этнически русским населением пойти по пути, к которому давно уже толкают албанцев сербского Косово Соединенные Штаты.
Что же мы имеем в «сухом остатке»? Почему замолчали все политические партии «русскоязычных»? Почему в общественно-политической жизни Прибалтики настало такое затишье? Почему все сильнее давление и репрессии со стороны националистических режимов? Почему с каждым днем все усиливается антироссийская и антирусская истерия?
Пройден очередной узловой момент, очередная «точка бифуркации». Возможности политических маневров, позволяющих отвлечь население от экономических проблем, практически исчерпаны. Русские, не имеющие своего представительства в политике, понявшие наконец, пусть и с заметным опозданием, что «русскоязычные» партии являлись лишь частью общеевропейской системы безопасного расширения ЕС и НАТО, — русские выбили последние козыри у властей Латвии и Эстонии своим подчеркнутым равнодушием к попыткам создать из них «дымовую завесу» для прикрытия уже наступающего экономического и политического кризиса. Кризиса неминуемого и обусловленного «посттравматической реакцией» Восточной Европы после уже ВТОРОЙ в течение 15 лет кардинальной перекройки географического, политического, экономического и, главное, военно-стратегического пространства.
