Пока Мами закупала на центральном рынке провиант, к Милли вдруг явился доктор Скофилд. Анна Безымянная вежливо проводила его в гостиную.

– Какая красавица, – восхитился он, когда Анна закрыла за ним дверь. – Где вы такую нашли?

– Это заслуга Джеймса. Он давал объявление.

– Вы ее взяли, чтобы помочь Мами, пока она не оправится?

– Да, это была навязчивая идея Джеймса. Что-нибудь выпьете?

– Нет, в такую рань не пью. Вы видели Джеймса сегодня утром?

– Нет, он всю неделю был на острове Грин. А в чем дело?

– Я слышал, что он очень расстроился после скандала, который вы учинили в банке на прошлой неделе?

– Скандал? Какой скандал?

– Ну вы-то знаете, какой, коль скоро сами его устроили. – Скофилд издевательски ухмылялся. – Клерк в приемной жутко тогда разозлился. Научитесь сдерживать себя в присутственных местах. Если вы будете продолжать в том же духе, то репутация Уэддербернов сильно пострадает.

– Не могу понять, о чем вы говорите. Я знала, что мистер Гудчайлд был на месте и никуда не отлучался, вот я и попросила, чтобы он меня принял. Только и всего. Клерк отказал мне, а я настаивала.

– Нет, не только. Вы кричали и толкнули его так, что он свалился на пол. Верно?

– Что?

Милли вскочила на ноги.

– Вас обвиняют именно в этом. Мистер Гудчайлд заявил, что клерк собирался подать жалобу о нападении на него.

– Вы несете какую-то чушь.

– Гудчайлд еле уговорил его не подавать. Клерк был при исполнении обязанностей. Только и всего, как вы говорите.

– Ложь от первого и до последнего слова, и вы прекрасно это знаете!

– Скажите это клерку, а не мне.

Милли упала в кресло и закрыла глаза. Доктор тоже сел.

– Знаете, я все же не откажусь выпить. Поскольку разговор нам предстоит трудный.

Он налил джин в стакан и залпом его выпил.

– Милли, я пекусь о вашей же пользе. Некоторое время я считал, что вы можете контролировать свои поступки…

Скофилд замолчал.

– Ну, ну, выскажитесь на чистоту, – не сдавалась Милли.

– Затем я сюда и пришел. Начнем с того приема у губернатора. Ваша конфронтация сыграла дурную роль.

– Что еще за конфронтация?

– Ну, ваша настойчивость, там было много свидетелей. Вы учинили скандал в присутствии министра по делам колонии и уверяли, что в одном из сопровождающих его лиц узнали члена банды, державшей вас в качестве заложницы. После того случая я совсем не уверен, что ваше состояние изменилось к лучшему. Пожалуйста, сядьте, Милли, мне и так сложно…

Милли села, и доктор продолжал:

– Добились вы только одного: все оказались в неловком положении. В том числе и тот джентльмен, который на деле оказался Акилом Тамаринсом, послом Нидерландов в Пекине. Но вы и тогда не успокоились, заявили ему, что он лжец, хотя он уверял, что никогда вас прежде не видел.

– Это был Ганс Брунер, – сжав кулаки прошептала Милли. – Я не понимаю, что здесь происходит, но это был Ганс Брунер.

– Моя дорогая, это был не он. Вы только поставили себя в неудобное положение. И в этой истории с банком – тоже. Я уж не говорю о ваших странных заявлениях по поводу мертвецов с наручниками на острове Грин. Если бы я хорошо вас не знал, то решил бы, что вы специально говорите подобные вещи, чтобы произвести впечатление на репортеров. То-то радость для репортеров – позубоскалить над правительством. Но мы с вами знаем о вашем прошлом. Все эти поступки – всего лишь проявление вашего заболевания. У вас явное ухудшение.

– Чем больше вы будете пытаться объявить меня сумасшедшей, тем меньшего вы добьетесь, – спокойно заявила Милли.

– Типичные заявления сумасшедших, – отрезал Скофилд. Он и раньше не раз это повторял.

– Я здоровее вас, и вы это знаете.

– Кроме того, есть еще один момент, довольно деликатный.

– Так. Что еще?

– Очень деликатный момент, я имею в виду Джеймса.

– Ну кого же еще. Вы всегда па страже его интересов.

– Да, я говорю о личных отношениях между вами.

– Вы имеете в виду наши интимные отношения?

– Да.

Скофилд посмотрел на Анну, когда та внесла поднос с кофе.

Милли крепко сжала губы и ждала, когда она уйдет.

– Да, мы не раз обсуждали с ним этот вопрос, – сказала Милли. – Я только не пойму, при чем тут вы.

– Милли, Милли! Я не только ваш семейный врач, я еще и ваш друг. Джеймс решил посоветоваться со мной. Видимо, у вас возникли какие-то сложности в этом плане, и он не знает, как все исправить.

– Скажите ему, чтобы он меньше денег тратил на виски и больше времени проводил дома.

– Мне кажется, вы к нему очень несправедливы.

– Он слишком много пьет и поэтому в постели ни на что не способен, а пытается внушить себе, что виновата я.

Наступила тишина. Скофилд внимательно оглядел ее с головы до ног. «Гадкий утенок, прилетевший к ним прямо со школьной скамьи, превратился в лебедя», – подумал он. Не самого прекрасного лебедя – черты ее не были идеально правильными, но все равно она была весьма привлекательна. Молодость – великая вещь.

И та девушка, которая принесла кофе, тоже прелестна. Скофилд даже подумал, что Джеймсу очень непросто тут, при таких-то соблазнах. Он решил говорить напрямую, ведь Милли была теперь взрослой женщиной.

– У вас есть любовник?

– Это не ваше дело! – возмутилась Милли. «Этот проныра может запросто влезть в душу женщины», – подумала она. Ей было очень неуютно от двусмысленности положения. Она обвиняла Джеймса в неверности, а сама при любой возможности потихоньку встречалась с Эли.

Ей хотелось крикнуть ему в лицо, чтобы он не вмешивался в ее отношения с мужем. И объявить во всеуслышание, что тот человек, которого она любит, прибежит к ней, как только она его поманит пальчиком. Что ее хитростью вовлекли в этот так называемый брак, да не на ту напали. Но самое главное – оно так и крутилось у нее на языке – это то, что, как бы они ни бесились, в конечном счете наследство ее отца попадет к ней, как только она избавится от их гнета.

Этого Скофилд и боится и потому постоянно вмешивается в ее жизнь.

Но лучше ей пока помолчать. Если она не сдержится, это будет им только на руку. Ее любовь к Эли станет темой для сплетен. Само упоминание о нем обернется предательством.

– Никто не станет вас осуждать, – добавил Скофилд.

Милли на секунду отвлеклась.

– Простите?

– Я сказал, что жизнь у вас не сложилась. Милли встала.

– Я не желаю продолжать эту тему. Я не собираюсь никому исповедоваться, и меньше всего – вам.

– Я только позволил себе заметить, что вам не следует отказываться от личной жизни, – повторил Скофилд. – Вы – привлекательная женщина. Даже Мами старается обеспечить себе нормальную жизнь. Если верить слухам.

– Я ничего такого не слышала.

– Наконец-то она смогла забыть старого Растуса.

– Мами никогда не забудет Растуса!

– Даже в объятиях другого мужчины? Так я этому и поверил. Она и ее обожатель вместе приходили в церковь.

– Я рада за них.

Милли чувствовала, как он внимательно наблюдает за ней.

– А вы что же теряетесь? – спросил доктор. Милли встала, дав понять, что разговор окончен.

– Следите за мной, как ястреб за добычей, но я не такая дура, я не дам вам возможности устроить скандал! Если наш брак не удался, то исключительно по вине Джеймса, я тут ни при чем.

– Да будет вам. Я ведь добра вам желаю, – сказал Скофилд. Он явно был раздражен.

– У вас все? – спросила Милли.

– Вы мне не доверяете. Как жаль.

– А кто виноват в этом? Вы только и думаете о том, как бы упечь меня в сумасшедший дом?

Скофилд улыбнулся.

– Мы все стараемся создать себе в этом мире наш собственный ад. Разве я не прав? Если вы это поймете, тогда я ваш друг, если нет – тогда враг!

Милли промолчала.

– Можете меня не провожать, – сказал Скофилд.

Мами вернулась с рынка, их посыльный тащил ее сумки.