— Я свяжусь с домом. Меня заберут, — неуверенно отвечает Мишель.

— Сложишь руки и крикнешь? — интересуюсь я. — Коммуникаторы мы давно выбросили. Все равно они не работали. Денег на межпланетную связь у нас нет. Тебя скрутит контрразведка, и все дела.

— Ладно. Пойдем перекусим. Я голодна. Я бы еще и вздремнуть не отказалась.

— С этим труднее. Посидишь в уголке какой-нибудь забегаловки. Сделаешь вид, что слушаешь визор. Заплатим хозяину, чтобы тебя не тревожили оборванцы.

Мы находим харчевню довольно быстро. По запаху. Дым, пахнущий подгоревшим жиром и пряностями, чувствуется издалека. Несмотря на раннее утро, тут уже полно народу. Мест за длинными грубо сколоченными столами почти нет. Завидев нас, хозяин услужливо кланяется и выносит нам маленький столик. Видимо, белые — не частые гости в его заведении для рыбаков и окрестных торговцев. Даже наш потрепанный вид не способен уронить ореол небожителей, что окружает людей с белой кожей на Кришнагири. Еле работающий куб визора мутно светится под потолком из грубо скрученных пальмовых листьев. Надо же — какой-то имперский канал! Выпиваю кружку горячего чая с молоком. Стараясь есть помедленнее, чтобы не привлекать излишнего внимания, съедаю большую горячую лепешку, обмазанную сыром. Мишель осторожно ест рис с густым соусом, морщась от острого вкуса. Голод в ней борется с брезгливостью. Ложка ее не касается краев закопченной и не слишком чистой глиняной тарелки.

После еды меня сразу клонит в сон. Заказываю большую кружку местного кофе. Крепкого, как смола. Немного кислого на вкус. Доза, что я употребляю, способна разбудить слона. Посетители, что торопливо поедают завтрак, и без того с любопытством оглядываются на нас — мы выделяемся из толпы смуглокожих людей в грубых рабочих одеждах, подобно воронам в стае воробьев. А после моей кружки и вовсе откровенно таращатся. Только сейчас замечаю, что сами они пьют кофе из маленьких чашек размером чуть больше наперстка. Встречая мой угрюмый взгляд, некоторые из них в смущении опускают глаза. А некоторые улыбаются доброжелательно. Совсем как в Кришна-сити. Только тут никто не рвется уцепиться за мой рукав и что-нибудь выпросить. Наверное, здесь другие правила, в этом портовом Пирише. Или нам повезло оказаться в хорошем районе. Вид трущоб бывает обманчивым.

На бормотание визора никто не обращает внимания. Наверное, этот прибор здесь лишь затем, чтобы подчеркнуть солидность забегаловки. Как же — все как у людей. Можно даже угостить даму кофе. Или чаем со сладостями. И даже новости за чаем можно послушать, как в баре для белых. Увлекшись разглядыванием посетителей, я не заметил, как внезапно напряглась Мишель. И только когда она сжала мою руку, я увидел, как напряженно всматривается она в бубнящий куб. Я поднимаю голову и вижу, как куб транслирует наши с ней лица. И голос за кадром сообщает, что в результате беспорядков, устроенных на имперской планете Зеленый Шар лицами, выдающими себя за отставного капитана имперской армии и баронессу Радецки, погибли десятки людей и сотни получили ранения. Еще голос сообщил, под демонстрацию взрывающихся автомобилей и горящих домов, что настоящие Уэллс и Радецки найдены мертвыми. И что эти двое — то есть мы — являются опасными террористами, связанными со спецслужбами Союза Демократических планет, и выдающими себя за борцов за освобождение одной из имперских колоний. Когда диктор назвал сумму вознаграждения за наши головы, я почувствовал, как рубаха прилипает к спине. И еще мне показалось, что в забегаловке наступила тишина. И что все уставились на нас, как на прокаженных. Хотя на самом деле большинство присутствующих на визор не смотрело. И в нас теперешних трудно было узнать тех улыбающихся сытых господ с экрана голокуба.

— Сделай вид, что ты голодна, — прошу Мишель, осторожно высвобождая руку. — И доешь свою порцию. Мы скоро уйдем.

— Хорошо, — Мишель с видимым усилием начинает жевать кусочек выловленных из соуса овощей.

— Триста двадцатый, нас кто-нибудь узнал?

— Подтверждение. У троих присутствующих наблюдается всплеск интереса к вашим персонам. Агрессивных намерений не обнаружено.

— С чего им быть, агрессивным-то? Просто сдадут нас и получат денежки, — скептически отзываюсь я. Хотя на самом деле внутри меня царит полный раздрай. Эта Система — она не оставляет нам ни малейшего шанса. Только что мы превратились в бешеных собак, за отстрел которых благодарные санитарные службы предлагают хорошие деньги. Я-то думал, что нам удалось оторваться. На самом деле, Система просто дала нам крохотную фору.

Под стук ложек и оживленные разговоры публики, мы рассчитываемся за завтрак. Я оставляю хорошие чаевые.

— Спасибо, сахиб! — кланяется хозяин. — Заходите еще.

— Обязательно! — я через силу улыбаюсь толстячку в безрукавке поверх потного тела.

И мы, наконец, покидаем харчевню. Делая вид, что никуда не спешим. Мишель крепко держит меня за руку. Все ее сомнения развеялись. Все-таки я полный придурок. Потому что рад как мальчишка тому, что теперь она меня точно не бросит.

— Господин, думаю, вы хотите со мной поговорить, — улыбается мне сухощавый жилистый человек в синем тюрбане.

Настороженно осматриваюсь, стараясь не показать свою озабоченность. Узкая улочка, где нас нагоняет непрошеный собеседник, пустынна. Только худая собака грызет что-то в пыли. Темные глаза человека смотрят внимательно. Широкая белозубая улыбка на большеносом лице — без тени угодливости или показного добродушия. Напряженное внимание внутри. Это не попрошайка. И не бандит. Но палец такому в рот не клади. В улыбке не хватает пары зубов. И небольшой рубец украшает лоб, теряясь под синей тканью. Длинная борода подвязана какой-то сеткой. Руки сплошь в шрамах. Довольно высок ростом. Потертые кожаные штаны под свободной рубахой. Серьезный дядя, несмотря на то, что мы с ним в разных весовых категориях. Снимаю руку с рукояти ножа. Но на всякий случай прикрываю Мишель спиной, встав лицом к дороге.

— С чего это вы взяли, что у меня есть к вам интерес, уважаемый?

— Я всегда слушаю новости, — отвечает абориген, не переставая улыбаться.

— Тогда почему вы бежите за нами, а не в полицию? Вас не интересуют деньги?

— Очень интересуют, сахиб. Если я пойду в полицию, все деньги достанутся им, а не мне. Я же привык зарабатывать другим способом.

— И каким же?

— У меня небольшой катер. Для прогулок богатых туристов.

— И много тут у вас туристов?

— Почти нету, — признается незнакомец. — А те, что есть, нанимают океанские яхты в порту. Или большие катера для охоты на иглоклювых акул.

— Тогда почему вы не разорились?

— Думаю, сахиб, нам есть смысл поговорить по дороге. О моем бизнесе. Не я один слушаю новости и понимаю по-имперски. У нас есть полчаса, не больше. Я попросил своих знакомых, которые тоже любят новости, дать мне немного времени, — в слове «попросил» мне чудятся нехорошие нотки.

— Вы пойдете слева. Мишель, держись рядом.

Мы спускаемся к берегу, петляя по закоулкам. Безмятежность неожиданного спутника только кажущаяся. Триста двадцатый угадывает место, где он прячет свой нож. Цепкий взгляд видит меня насквозь. Не скрывая своих намерений, опускаю руку под рубаху.

— Не нужно соревноваться со мной в ловкости, уважаемый, — прошу я. — Вряд ли вы окажетесь быстрее.

— Не буду, сахиб, — без тени иронии отвечает мужчина. — Меня зовут Баба Балвант Сингх. Просто Баба. Мой кинжал вот тут. Он нам не нужен. Я пришел говорить о деле.

— Мое имя вам известно. Говорите, Баба.

— Я думаю, мой катер будет вам полезен. Через полчаса за вами начнут охотиться все, кому не лень. Вы чужаки. Вас никто не укроет. У меня договор с таможенниками. Я могу вывезти вас. Прямо сейчас. Это и есть мой заработок. Через полчаса таможенники могут узнать, кто у меня на борту. Наши договоренности касаются мелких партий груза. Про таких важных птиц, как вы, речи не было. Так что решайте скорее.