Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Мальчики на крыше закричали: «Ура!» На всех крышах тоже закричали.

Заиграла музыка, а все, кто был далеко от Луны — на Земле и кто чуть поближе — на крышах, все заговорили веселыми голосами. Все поглядывали на сияющую Луну.

Да, несомненно, Луна сделалась своей, чем-то вроде Хабаровска, до которого хотя и очень далеко, но все равно свой. Если очень захотелось, то можно даже взять да и поехать в этот город.

Диктор подтвердил эту мысль, уточнив наш лунный адрес:

— Район моря Ясности.

Володя вынул карандаш, чтобы сразу все записать, но никак не мог отыскать блокнот. А надо записать все на месте и сразу, а не когда-нибудь потом.

Тогда Володя взял портрет и на оборотной стороне записал: «Мы сами видели, как ракета прилунилась в районе моря Ясности 14-9-59 в 0 часов 01 минут».

Громко разговаривая, Володя с Венкой пошли домой.

В маминой комнате горел свет. Ну кто же сейчас спит!

Володя с таким видом, будто это он послал ракету на Луну, сообщил:

— Мама, все точно!

— Иди-ка сюда, — позвала мама.

Он вбежал, как победитель. Лицо его пылало, глаза все еще полны торжественного блеска, на носу и на щеке — пятна пыли.

— Вот, — воскликнул он, задыхаясь, — море Ясности! Тут все записано.

Увидев портрет, мама натянула одеяло до самого подбородка и совсем не радостно спросила:

— Зачем ты туда ходил?

— А ты не знала, что он там?

— Ничего я не знала…

— Ты думала, он пропал?

— Ничего я не думала. Мне ничего этого не надо. А ты зачем туда лазил?

— Да я же портрет нашел! — продолжал кричать Володя.

Ну как это она не понимает: такие события, а она все о своем.

— Да ты только посмотри! Вот видишь, с одной стороны портрет, с другой — море Ясности!

Наконец-то до нее дошло. Она отбросила одеяло, поднялась и теплой рукой привлекла к себе сына. Мама достала из-под подушки платок, вытерла Володе нос и щеки и потом поцеловала все вытертые места.

— Море Ясности, — вдруг улыбнулась она, — вот и хорошо! Все у нас идет отлично! Положи пока этот портрет на стул, а завтра мы поищем ему место в наших комнатах. Милый ты мой! Море Ясности.

Она вдруг что-то очень уже обрадовалась, даже слезы закапали, и она начала вытирать их тем же платком. Это только девчонки: радуются — плачут и не радуются — тоже плачут. Но ведь мама-то не девчонка, без причины плакать не станет. Ох, что-то тут не все ясно…

Вдруг Володя спросил, глядя на подпись под портретом:

— Он, что же, погиб?

— Не знаю, — мамин голос дрогнул, она перестала улыбаться и строго проговорила: — Наверное, нет. Ну, хорошо, хорошо. Все вопросы потом. А сейчас спать. Уже третий час.

Володя, не торопясь, пошел к двери, но по пути остановился. Портрет стоял на стуле. Девчонка, изображенная на нем, почти совсем не походила на маму.

— Ты что задумался? — тихо спросила мама и вздохнула: — Иди спать.

Глядя на портрет, Володя спросил:

— Почему он ушел от нас?

И, конечно, зря спросил. Он знал, какой будет ответ, он знал, что все равно ничего она не скажет. Так и получилось.

Мама ответила:

— Он никогда и не жил с нами.

— А как же?

— Довольно, довольно! — закричала мама, и в ее голосе снова зазвенели слезы. — Иди, и сейчас же в постель.

Володя ушел. Как и всегда, разговор окончился слезами, он так и знал. Но он должен узнать, в чем тут дело. Найти бы этого Михаила Снежкова.

— СНИМИТЕ МЕНЯ С ЛУНЫ!

Так вот, Сенька Любушкин безо всяких хлопот попал на Луну. И досталось же ему за это! Как он плакал, умоляя снять его оттуда.

Нет, это надо по порядку. Вот, значит, в понедельник Володя принес в класс свою великолепную картину. Ее повесили около доски, и Мария Николаевна рассказала все, что обещала, о Луне и ракете. А потом она начала спрашивать, кто в эту ночь не спал и что видел. Оказалось, что почти все проспали, кроме Володи с Венкой. Да еще Васька проснулся от шума. Да Таю разбудили. Вот и все.

Когда все наговорились, налюбовались на Володину картину, Мария Николаевна сказала, что пускай картина так и останется висеть в классе и что на ней хорошо отмечать успехи каждого ученика. Всем это очень понравилось, хотя никто не знал, как это получится.

Ну, хорошо. В классе шестнадцать мальчиков, а насчет космоса по-настоящему мечтают только двое. Остальные тоже, конечно, подумывают, но как-то не очень активно. Девчонки не в счет, хотя некоторые очень сочувствуют.

Один Васька ни о чем таком не мечтает. Куда ему, второгоднику, да еще с двойками! С двойками, надо прямо сказать, и на земле плохо живется, а уж о космосе и говорить нечего. Там соображать надо.

Все в классе это понимают и подтягиваются. А Васька говорит, что ему на все наплевать и всех отличников после случая с Сенькой Любушкиным он начал называть лунатиками.

А случай этот вот какой. На другой день все увидели на Володиной картине маленькие полоски бумаги, прикрепленные булавками. А на каждой полоске фамилия.

А что же тут получилось? Большинство учеников расположились вдоль ракеты, впереди Володя, а за ним остальные и даже девчонки. Это еще ничего. Венка сидит на самом хвосте. И это терпимо. Но вот что возмутительно — на Луне, на самой ее середине, нахально расселся один только Сенька.

Такой тут поднялся шум, что у Марии Николаевны все лицо покрылось отдельными красными пятнами.

— В чем дело? — спросила она Ваську, который почему-то шумел больше всех.

Он сморщил свою репку и так заморгал глазами, будто он очень испугался.

— А кто ему там носик вытирать будет? — весело спросил он.

Все засмеялись, а Васька пояснил:

— Мамки-то на Луне нету…

Под шум всего класса Мария Николаевна велела Ваське выйти в коридор. Но это не помогло. Шум продолжался. И только когда Володя поднял руку, наступила тишина. Он сказал:

— Неправильно, что Сенька первый на Луне.

— А это уж позволь знать мне, что правильно, а что неправильно.

Володя хотел сказать, что нельзя пачкать такое гордое и чудесное событие, но Мария Николаевна прикрикнула:

— Я сказала — садись!

Тогда Володина соседка Милочка тоже подняла руку и, глядя на учительницу ясными голубыми глазами, проговорила твердо, как хорошо выученный урок:

— А папа сказал, что летать могут только самые храбрые, а Сеня же трус. Все знают.

— Хорошо, — строгим голосом сказала Мария Николаевна, — садись. Это мы все знаем. Но ведь на Доску почета заносят за успехи в ученье или в труде, а совсем не за храбрость.

Лучше бы она этого не говорила. Даже тихоня Павлик Вершинин — самый справедливый мальчик в классе — и он не выдержал и объяснил Марии Николаевне, в чем она ошиблась.

— На Доску пускай, а на Луну никак нельзя, — проговорил он своим нежным, девчоночьим голосом.

Мария Николаевна не выдержала такого дружного отпора и отступила. Это все сразу поняли, хотя она думает, что сделала по-своему, что Сенька так и останется сидеть на Луне, как муха на арбузе, а все будут на него любоваться. Она открыла дверь и сказала Ваське:

— Иди на свое место.

Ясно, до самого следующего урока она так и думала, что настояла на своем. Но когда она вошла в класс на третий урок и увидела, какие все сидят притихшие да примерные, то сразу поняла — не к добру такая тишина…

И верно, не успела она сесть за свой стол, как поднялся ее любимый ученик, украшение класса Сенька Любушкин. Он был не розовый и не сияющий. Он был красный и помятый. Его белые ресницы намокли от слез. Он сказал отчаянным голосом:

— Снимите меня с Луны, Мария Николаевна!

30
{"b":"101858","o":1}