– Боюсь, мне надо идти, – сказал Паша, раздумывая, можно ли чмокнуть Таню в милую бархатистую щечку. – Но если ты не против, я зайду… Завтра зайду. Договорились?

– Буду рада тебя увидеть, – расцветая в улыбке, сказала Таня, и, заметив нерешительное ожидание в его глазах, сама коснулась губами его щеки.

«Отлично! Все просто отлично! – думал Паша по дороге в прокуратуру. – Но вот только куда мог подеваться Седов?..»

Так размышлял Паша, добравшись на работу. Седов всегда ездит на автомобиле. Поэтому к Кулакову скорее всего он тоже поехал на своих раздолбанных, но резво бегающих «Жигулях». Телефон Володя не отключает даже ночью. Значит, он находится вне зоны действия сети. А это за городом. И вдали от трассы… Шансов на удачу мало, но все же стоит попробовать.

Он обзванивал посты ГИБДД в Подмосковье, выясняя, не был ли замечен автомобиль следователя Владимира Седова, как оживший сотовый телефон заставил радостно вздрогнуть. В его окошечке высвечивался номер Седова.

– Времени мало, слушай внимательно. Нахожусь вблизи лесного массива города N. Преследую машину Вячеслава Кулакова, в которую он, угрожая пистолетом, затолкал Лику Вронскую. Быстро вызывай помощь, – распорядился следователь.

Дальнейшее оказалось делом техники. Паша связался с местным отделением милиции. Те объехали квадрат предполагаемых поисков, обнаружили автомобиль в лесу со следами крови, вызвали группу захвата.

Паша на дежурной машине помчался в город N, молясь лишь об одном: только бы не опоздать…

…Закончив рассказ, оперативник повернулся к Седову и укоризненно на него посмотрел:

– Володя, я только одного не понимаю. Почему ты никого не поставил в известность о планируемом задержании? Самому захотелось пожать лавры геройского подвига?

– Какой уж тут геройский подвиг, – Седов даже слегка покраснел. – Да я просто понятия не имел, что события начнут развиваться так стремительно. Потом, увидев, как мою главную подозреваемую чуть на тот свет не отправили, уже просек, что вечер перестает быть томным и связался с тобой…

Хмурое московское утро неуверенно пробралось в квартиру Лики Вронской.

«Неужели все закончилось? – с облегчением подумала девушка, открыв дверь в свою комнату. – Такое ощущение, что я не была тут целую вечность. Да, в общем, так оно и есть…»

Ей казалось, что ее никогда не отпустят домой из проклятой сторожки. Сначала она отвечала на вопросы охваченного творческим рвением Володи Седова, быстро делавшим пометки в блокноте. Потом приехали другие следователи – такие же дотошные и настойчивые.

Наверняка кто-то из милиции стукнул о произошедшем местным журналистам, и вот уже у сторожки притормозили «Жигули» с пометкой «пресса» на огромном прикрепленном к лобовому стеклу пропуске, из которого, как горох, посыпались телевизионщики – корреспондент, оператор, помощник оператора…

Не успела Лика и рот открыть от возмущения – помилуйте, братцы, какое интервью в моем состоянии – как ее, вместе с Пашей и Седовым, подтолкнули к телекамере с горящей красной лампочкой на корпусе.

«Вот подфартило местным ребятам, они озолотятся на этом сюжете, – щелкая телевизионным пультом, подумала Лика. – У них отснятый материал все центральные каналы купят. Эксклюзив с места событий и торжество правосудия».

– Вчера ночью правоохранительным органам удалось выйти на след преступников, виновных в совершении серии недавних убийств в престижном фитнес-центре «Мир спорта», – затараторила миловидная дикторша со свежим личиком.

«А у меня, – мрачно отметила Лика, изучив на экране свое испуганное лицо, – свежести и в помине нет. Словно бы меня всю ночь стирали в стиральной машинке. Да и Седов не лучше. Только Паша цветет и пахнет как майский луг. Кажется, Танюшу можно поздравить с пополнением списка съеденных мужских сердец…»

Через минуту ожил, затренькал, заголосил домашний телефон.

Услышав мамин голос, Лика моментально отстранила трубку от уха. Так, сейчас мамочка возмущается, что вечно у ее чада все не как у людей. Теперь порция впендюринга за то, что пропала, не звонила. Далее – констатация того факта, что дочь ее в могилу загонит. А вот теперь можно и поговорить.

Но Лика чуть поторопилась.

– Доченька, с тобой все в порядке? – с беспокойством спросила мама. – Ты такая бледненькая была по телевизору. Ты хорошо кушаешь?

– Да, мама, – стараясь не разораться, пробормотала Лика. Ей уже почти тридцать лет! А у ее мамы всегда один и тот же вопрос. – Кушаю я хорошо. Не волнуйся. Со мной все в порядке. Вечером заеду…

Андрей Иванович Красноперов, как обычно, не стал тратить время на приветствие.

– Вронская? Рад, что ты жива-здорова. Ну что, эксклюзивный репортаж я планирую на этот номер, да? Садись писать, сбрось по электронке – мы как раз успеваем его втиснуть. Жаль, что фоток не будет. Ты там ничего не снимала случайно?

– Случайно меня там чуть не убили!

Лика выдернула аппарат из розетки, приняла душ и забралась в постель. По дороге домой ей казалось, что она отрубится, едва голова коснется подушки. Теперь же перед глазами снова и снова возникало то перекошенное от ярости лицо Артема, то накрытое простыней тело Славы, то стаканчик с отравленным кофе, который она сжимала в своих руках…

Что же ей делать завтра? Точнее, уже сегодня? Вернуться в газету? Засесть за новую книжку? Купить абонемент в другой спортзал?

– А впрочем, какая разница, – уже засыпая, пробормотала Лика. – Самое главное, что у меня будет возможность это сделать. Жизнь – роскошная штука…