Митя и Шустрик навострили уши: не может такого быть, чтобы Калина Калиныч их продал!
Но мужчина честно признался и тем самым развеял все сомнения:
– А я не покупал их. Дед какой-то в вагоне корзину оставил. А я и того… взял.
«Врет, – подумал Шустрик, – не мог дедушка нас оставить.»
Не поверил мужчине и Митя. Он привстал на задние лапы и высунул нос из корзины, желая получше рассмотреть обманщика и вора, а заодно и место, где он находился теперь вместе с Шустриком.
– Гляди, какой любопытный! – показала жена мужу на торчащий из корзины заячий нос. И вдруг предложила: – Давай зажарим его! У Коленьки как раз именины.
Услышав эти слова, Митя без сил плюхнулся на дно корзины, а Шустрик подумал: «Надо расколдовываться, а то поздно будет…»
Но как ни старался Шустрик, какие только волшебные слова не произносил, у него ничего не получалось. Слишком хорошо умел колдовать Калина Калиныч! Снять его заклятье мог только такой же чародей, как он сам, а Шустрик… Шустрик был бессилен!
Меж тем хозяин дома, обдумав предложение жены приготовить жаркое, произнес не совсем уверенно:
– Ну что ж, зажарить можно… Только ведь у нас кабанчик в чуланчике лежит?
– А шкурки на шапку! – Хозяйка упорно добивалась своего, и Митя с Шустриком чувствовали, что уже не жар, а ледяной холод обдает их от лап до хвоста. – У Коленьки как раз нет новой шапки!
Хозяин, казалось, не спорил с женой, а соглашался, однако вывод у него получался совсем другой.
– Да, шапку Николаю надо, растет парень. И шкурки хороши, не мешало бы сшить… Только я этих зайцев лучше Вырубалкину, завскладом нашему, отнесу. В подарок.
– В подарок?! – Хозяйка ахнула и подавилась. Несколько секунд было тихо, но вот голос ее снова прорезался: – В подарок?! Этому ироду!?
– Нужному человеку. Он мне лесу за них на дачу отпустит. – Хозяин помолчал немного, потом добавил: – А дача – это покрупнее зайца зверь!
Хозяйка обдумала слова мужа и облегченно вздохнула:
– Ну что ж, делай, как знаешь. И то правда: кабанчик еще весь целехонький лежит, а Колька и без заячьей шапки побегает. Еще заячью не трепал обормот!
И она, выключив свет, снова легла спать. Улегся вскоре и хозяин.
Только Митя и Шустрик не смогли уже сомкнуть глаз. Тщетно пытались они прогрызть дыру в корзине или хотя бы сорвать переплетенные крест-накрест ремешки и веревки. Жулик для надежности обмотал всю корзину медной проволкой, и бедный Шустрик ничего не мог с ней поделать. Когда старый Калина Калиныч объяснял лешакам-внучатам свойства меди, Шустрик прогулял с буйным ветром в обнимку весь урок. И вот теперь ему и его товарищу по несчастью Мите приходилось расплачиваться за тот прогул такой страшной ценой! Шустрик понял, какую непоправимую ошибку он совершил, и, ткнувшись розовым носом в пушистый Митин бок, зарыдал беззвучно и горько.
Глава сорок вторая
Утром первым к Мите и Шустрику подошел сынок жулика Колька. Он заглянул в корзинку и радостно завопил на весь дом:
– Ура-а!.. Зайчики!.. – разбудив своим воплем отца и мать.
– Ну, зайцы, ну и что? – сердито проворчала хозяйка и, встав с постели, пошла во двор выгонять корову в стадо.
Когда мать вышла, Колька боязливо спросил у отца:
– А можно я их за уши потрогаю?
– Потрогай, – милостиво разрешил папаша.
Мальчишка сунул руку в корзину и ухватил первого попавшегося зайца за уши. Им оказался Митя. Он судорожно задрыгал всеми четырьмя лапами, но Колька крепко держал его за удобные для такого дела лопушки. В другое время Шустрик расхохотался бы, увидев такую картину, но сейчас ему было не до смеха. Да и видел ли кто-нибудь хохочущего зайца?
«Цап!» – цапнул Шустрик мальчишку за руку. Не столько от боли, сколько от страха и неожиданности, мальчишка оглушительно заревел и, разжав пальцы, выпустил Митины уши на свободу.
– Кусается? – спросил отец сына. И сам же ответил себе: – Кусается. Не любит, когда за уши дерут.
– А я драл?! Подержал немного, а тот и вцепился! – И Колька указал пальцем на Шустрика.
– Да ну?! – удивился жулик. – Сам пропадай, а товарища выручай?! Гляди-ка ты…
И он, поднявшись с кровати, подошел к корзине.
– Вот и ты так себя в школе веди, – наставительно сказал он сыну, разглядывая двух съежившихся на дне корзины зайцев, – за друзей заступайся, помогай им во всем. Тогда и они тебе когда надо помогут, а то и из беды выручат.
Жулик склонился пониже над корзинкой и улыбнулся как смог поласковее:
– Попались, братья-кролики! Что ж делать: не я, так тот старик вас бы продал. Должно быть, на базар в Светлогорск вез? А к чему старому деньги? Ни к чему. А я дачку построю, вас, косоглазых, добром вспомню…
Он хотел погладить Митю и Шустрика по их длинным ушам, но вовремя спохватился и отдернул руку.
Да он и не успел бы погладить их. В тот момент, когда он собрался было это сделать, Митя и Шустрик вдруг начали медленно, а потом все быстрее и быстрее, приподниматься из корзины. Веревка и медная проволока, которыми был переплетен верх корзины, лопнули, и через три-четыре секунды зайцы уже висели в воздухе и как раз между потолком и полом. Потом они плавно, словно пушинки, двинулись в сторону открытой форточки.
– Колька… – хрипло прошептал перепуганный до смерти папаша остолбеневшему сыну, – улетят же зайцы…
Однако сам не тронулся с места ни на шаг.
А Митя и Шустрик, плохо еще сами соображая, что же с ними такое происходит, уже ныряли один за другим в спасительную форточку. Миг – и они исчезли совсем.
А в комнате остались стоять с открытыми ртами неудачливый жулик и его еще менее удачливый сын Колька. Папаша лишился двух зайцев и на некоторое время рассудка – только и всего. А вот несчастному Коле пришлось вытерпеть от врачей сорок уколов. И самое обидное было то, что врачи вкатили ему эти уколы не столько за укушенный палец, сколько за правдивый рассказ о летающих зайцах.
Глава сорок третья
Поезд пришел в Светлогорск точно по расписанию. Давно проснувшиеся пассажиры – их было немного – вышли из вагона, оставив сладко посапывающего в своем уголочке Калину Калиныча в полном одиночестве. Проводник Чайников, которому тоже было жаль будить утомленного путника, все-таки подошел к нему и легонько потрепал по плечу:
– Дедушка, Светлогорск!
– А? Что? – вздрогнул Калина Калиныч и открыл глаза.
– Приехали, дедушка, – повторил Чайников. И тут он заметил, что корзины с зайцами нигде не видно. – А где наши зайчики?
Калина Калиныч начал судорожно шарить по лавке, заглянул затем под нее, под соседнюю лавку… Митя и Шустрик исчезли!
– Милые мои… Внучики…
Чайников побледнел: впервые в его вагоне совершена кража! Он кинулся помогать Калине Калинычу искать пропавшую корзину с «внучиками», хотя и понимал, что дело это почти бесполезное.
Старый лешак смотрел на елозившего под лавками проводника и понемногу приходил в чувство: «Где они, бедные?.. Неужели я не услышу, как стучат их маленькие сердчишки?.. Калина Калиныч закрыл глаза и прислушался. Откуда-то издалека до него донеслось глухое туканье. „Живы, милые, живы!..“» – радостно подумал он и тихо проговорил заклинание.
Что было потом, мы знаем. Митя и Шустрик, вылетев в открытую форточку, понеслись, будто птицы, в Светлогорск. Поля, луга, перелески и небольшие речушки мелькали под ними. В населенных пунктах, над которыми они пролетали, редкие прохожие останавливались, задирали вверх головы и, тыча в небеса руками, что-то оживленно кричали: что именно – этого ни Митя, ни Шустрик разобрать не могли. Настоящие птицы, завидев их, в ужасе разлетались с диким граем.[8] Никто не смел преследовать двух странных зайцев.
И только с пенсионеркой Зотовой из поселка Новые Куличики и ее фокстерьером Персиком из-за них произошла невероятная история. В то роковое утро Зотова как всегда вывела на поводке своего любимца прогуляться по окраине поселка. Целый час они беззаботно перебегали от одного зеленого кустика к другому. Возле каждого кустика Персик обязательно выполнял свое любимое гимнастическое упражнение: поднимал заднюю ногу выше спины и секунды три-четыре стоял на трех лапах, задумчиво глядя перед собой в пространство.
