– Надо больно пугать… – проворчал Шустрик и стал видимым. – А в город я с вами поеду! – И он запоздало поздоровался: – Здравствуй, деда Горыныч!
– А меня с собою возьмете? – на всякий случай спросила Маришка. Она уже догадывалась, что Иван Иванович не отпустит ее теперь ни на шаг от себя, и оказалась права.
– Ты здесь нужна, – отрезал сердито Гвоздиков. – Будешь разведчицей.
Маришка никогда не была настоящей разведчицей и поэтому сразу же согласилась остаться.
– Ну, не будем терять зря время, – сказал Калина Калиныч. – Кто с тобой полетит за одуванчиками, Змеюшка?
– Я! – закричали одновременно Митя и Маришка.
– Я! – запоздало выкрикнул Шустрик и первым влетел на спину Змея Горыныча.
– Одного Шустрика хватит, – остановил других ребят старый лешак. И строго наказал внуку: – Нарвешь рыженьких и синеньких. Рыженьких Опилкину, синеньких бабке Кикиморе. Бессонница старую замучила. Понял?
– Понял! – весело ответил Шустрик и нетерпеливо лягнул Змея Горыныча лаптем в бок.
Змей Горыныч вздрогнул, встрепенулся, открыл глаза и спросил:
– Летим?
– Летим! – крикнул Шустрик и помахал рукой провожавшим.
– Сам-то не нанюхайся и Горынычу не давай! – спохватился Гвоздиков и тоже помахал платочком улетавшему Шустрику.
Из ноздрей Змея Горыныча повалил клубами дым, легкое пламя вырвалось из приоткрытых пастей, крылья затрепетали и расправились, тело напряглось, наливаясь силой, – минута – и он взвился в небо, поднялся над облаками и исчез там вместе со своим лихим седоком.
Глава тридцать шестая
Сначала все шло точно по плану. Не минуло и часа, как Змей Горыныч и Шустрик вернулись с огромной охапкой золотистых и синеватых одуванчиков.
– Хватит для начала и одного, – сказал Калина Калиныч, откладывая в сторону самый крупный цветок, – другие для добавки пойдут.
– Такого большого одуванчика и на три дня хватит! – радостно проговорила Баба Яга.
– Может, и обернемся за три дня, – неуверенно пробормотал Калина Калиныч, – а, может, и нет…
– Обернемся! – пообещал Митя бодро. – Туда день, там день, оттуда день – как раз три дня получается!
– Ну-ну… – буркнул старый лешак и, держа в вытянутой перед собой руке огненно-рыжий одуванчик, двинулся к месту стоянки лесорубов.
– Только нужно незаметно положить… И только Опилкину… – бросил вслед Калине Калинычу Гвоздиков.
Но старый леший не удостоил его ответом. Пройдя еще несколько метров, он вдруг стал невидимым. Невидимым стал и одуванчик. И только по назойливо кружащемуся шмелю можно было догадаться о их местонахождении.
Пока все наблюдали за Калиной Калинычем, со Змеем Горынычем случилось маленькое происшествие. Его левая голова не вытерпела и сунулась носом в ворох прекрасных одуванчиков.
– Ах, какая прелесть! – успела она произнести восторженно, закатывая от наслаждения глазки. – Какой чудный аромат!..
И тут же рухнул на землю, сраженная богатырским сном.
– Что ты наделала?! – завопили две другие головы в ужасе.
Но левая голова сладко посапывала и ничегошеньки уже не слышала.
– Придется и вам подремать, – сказала Баба Яга расстроившимся головам, – делать нечего.
Змей Горыныч вздохнул и отполз за ракитовые кусты, волоча за собой по земле дурную голову.
– Я тут расположусь, – сказал он друзьям убитым голосом. – Надеюсь, я вам не понадоблюсь в течение этих трех дней?
И Змей Горыныч, закрыв остальные четыре глаза, погрузился в воспоминания, похожие на дивный сон.
Глава тридцать седьмая
Когда невидимый и неслышимый Калина Калиныч проник в палатку Опилкина, то он застал хозяина сидящим за походным столиком со счетами в рках.
– Строгий выговор за самовольную поездку в Муромскую Чащу – раз! – И Григорий Созонович отодвинул одну костяшку вправо.
– Лишат премии за июнь – два! – И вторая костяшка присоединилась к первой.
– За поломку машины и трату горючего еще один выговор – три! – Палец отбросил вправо третью костяшку.
– Когда вернусь в город, Березко скажет: «Ай-яй-яй, Опилкин!» – итого четыре!
Григорий Созонович хотел откинуть четвертую костяшку, но не успел. Он вдруг увидел на столе, неизвестно откуда взявшийся одуванчик.
«Готов поклясться, что его здесь не было!» – подумал взволнованно Опилкин и поднял голову вверх, словно надеясь увидеть в палатке дыру, сквозь которую и свалился сюда загадочный цветок. Но дыры не было, да и не падают одуванчики с неба… Григорий Созонович опустил голову и уставился на таинственную находку. Одуванчик был свеж и красив, ни одна его пушинка еще не успела сорваться и улететь с безжалостным разлучником-ветром прочь, и каждая из них излучала сейчас легкий, чуть-чуть дурманящий аромат.
Рука Опилкина сама по себе потянулась к цветку и взяла его. «Обычно одуванчики не пахнут, – подумал Григорий Созонович, поднося золотистый шарик к носу, – а этот пахнет…»
Опилкин хотел разобраться получше, чем пахнет странный цветок, но не успел. Перед его глазами вдруг поплыл легкий, золотистый, как одуванчик, туман, и бригадирская голова улеглась рядом со счетами.
– Так-то лучше будет… – прошептал Калина Калиныч, подкладывая под щеку Опилкина небольшую подушку. Потрогал счеты и, сам не зная зачем он это делает, откинул вправо еще одну костяшку. После чего тихо и незаметно, также как и появился, исчез, оставив Григория Созоновича в объятиях Морфея.
Глава тридцать восьмая
Удар, который нанес по своему дедушке Степочка, засветив пленку с уникальными кадрами, был сильным и болезненным. Но Георгий Александрович Жмуркин не сдался. Придя в себя после обморока, он кинулся звонить по телефону Аяксу Гермогеновичу. На его счастье друг находился дома, и взволнованный Жмуркин тут же излил ему свои горести и страдания.
– Да-а… – протянул на том конце провода уравновешенный и спокойный при любых обстоятельствах Окуляров. – Удружил нам твой Степочка, нечего сказать! Уничтожил все вещественные доказательства!
– Без них нам никто не поверит! – чуть ли не плакал Жмуркин, крепко сжимая телефонную трубку дрожащей рукой.
– И с ними не поверят, – «успокоил» его приятель. – Вот что: давай-ка мы еще посидим в твоей обсерватории. Вдруг повезет?
Помолчав немного, Жмуркин отчаянно махнул свободной рукой:
– Была не была!.. Жду!
Аякс Гермогенович прикатил к Георгию Александровичу на такси буквально через полчаса. А по прошествии следующих тридцати минут оба приятеля уже сидели в жмуркинской обсерватории и напряженно осматривали пустынный горизонт.
Они надеялись увидеть снова знакомый им НЛО: небольшой, гильзообразный, с маленькой радиоантенной внизу. Они высматривали на горизонте знакомый силуэт, поэтому не сразу обратили внимание на далекий, летящий среди облаков, летательный аппарат. Сначала они приняли его за самолет, но по мере приближения летательного аппарата, астрономы-любители стали склоняться к мысли, что это дирижабль.
– Удобная вещь, – кивнул в его сторону Аякс Гермогеноич, – правильно делают, возвращая их в строй.
– По-моему, у дирижаблей винт сзади должен быть, – заметил Жмуркин, взглянув на секунду, туда, куда показывал Окуляров, – а у этого крылья…
Тут он проглотил комок, подкативший от волнения к горлу, и снова уставился на таинственный дирижабль.
– Ну да! – ликующе произнес Аякс Гермогенович. – Настоящее чудо техники! Дирижабль-махокрыл!
Тем временем летательный аппарат приближался все ближе и ближе.
– Смотрите! – закричал вдруг взволнованно Жмуркин. – На его поверхности находится живое существо! Это – другой НЛО!
– Скорее, коллега, за фотоаппарат! – Аякс Гермогенович уже видел сам, что это был не дирижабль, а что-то другое: загадочное и неизвестное…
– Обратите внимание: шум двигателей совершенно не слышен, – наводя объектив фотоаппарата на таинственный НЛО, горячо шептал Георгий Александрович.
