– Губка очень вкусная. Ты пробовал когда-нибудь есть губку?

– Готова поклясться, что он этим не занимается, – сказала няня, собираясь вынимать его из ванны.

– Я хочу сам.

Он схватился за край ванны обеими руками, с гордостью поглядывая на своего большого друга.

– Он упадет, – заботливо сказал Тео. Подняв Карла на руки, он поставил его рядом с няней.

– Вы замочились, сэр, возьмите полотенце.

– Мне холодно, я мокрый, – пропищал Карл с упреком.

Няня завернула его в большое теплое полотенце и усадила на колени.

– А ты умеешь сам купаться? – продолжал интересоваться Карл.

Няня отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Очень хорошо, – ответил Тео, – у меня уж такой талант.

Карл высвободил одну ногу.

– Видишь эту темную полоску под коленом? Знаешь, отчего это?

– Наверно, загар?

– Я хотел как раз это сам тебе сказать.

В тоне его голоса слышался упрек.

Няня надела ему ночную пижаму и пошла за синими сапожками. Глава семьи, видимо, не мог идти в детскую без этих принадлежностей, не рискуя заболеть.

– Вот тебе книга!

Тео присел на стул няни. Маленькое существо с ясными глазками приласкалось к нему; мокрая головка нежно терлась об его рукав. Тео обнял его одной рукой и усадил его на колени. Он открыл книгу.

– Вот лев.

Его голос чуть-чуть дрожал. Карл был сонный. В этот день он долго гулял, а потом шалил с няней. Ручка его обвила шею Тео, причиняя непоправимый вред воротничку.

– Расскажи про него, – пробормотал он.

– Его называют царем зверей и говорят, что он благородное животное. Ты его знаешь другим. По-твоему, он большой дяденька с темно-рыжей шкурой и желтыми глазами, блестящими, как драгоценные камни. Рев его напоминает гром.

В коридоре послышались шаги няни. Тео так крепко прижал к груди Карла, что тот на минутку проснулся.

– Я учусь «J'aime», это значит я люблю, потом еще «tu aimes», это значит я люблю тебя. Анжель говорит…

Тео встал, держа ребенка на руках.

– Я люблю тебя, – пробормотал Карл, касаясь головой его лица. Он уже спал, когда няня надевала ему второй башмак, без которого он не мог идти по коридору.

– Я его отнесу, – сказал Тео.

– Не беспокойтесь, сэр, – пробовала возражать няня, еле поспевая за Тео.

Он уложил Карла в кроватку. Волосы ребенка завились после ванны. Одну ручку, сжатую в кулачок, он прислонил к щеке. Няня сняла синие сапожки и прикрыла его теплым одеялом. Тео в последний раз посмотрел на Карла. Затем, тихо ступая, вышел из комнаты.

Через два дня у Карла разболелась голова.

– Такая боль! – с чувством говорил он. Няня, хоть и струхнула, отнеслась к этому скептически.

– Где у тебя болит, мой миленький?

– В голове на верхушке. Может быть, это оттого, что у меня густые волосы.

– Покажи место ручкой, дружок.

Карл действительно положил свою ручку на голову. Бывали случаи, когда он жаловался на головную боль, а указывал на поясницу. На этот раз няня серьезно встревожилась.

– Дам ему касторки, – решила она, – наверно, что-нибудь скушал.

Карл храбро принял касторку, но на следующий день боль усилилась. Пощупав в крошечной ручонке пульс, Анжель сразу же посоветовала позвать врача.

– Подождем и увидим. Завтра, может быть, появится сыпь, – сказал доктор.

Он все-таки надеялся, что ничего не будет.

Анжель и няня провели всю ночь у кроватки Карла. Он метался всю ночь и бормотал во сне. Анжель носила его на руках по комнате. Бедная няня совсем замучилась. Она равнодушно смотрела, как чужая женщина держала на руках ее сокровище. Наутро появилась сыпь. У Карла обнаружилась скарлатина.

– Беспокоиться нечего, – сказал доктор, – рано или поздно это бывает у всех детей. Он мальчик крепкий, через несколько дней будет опять бегать.

Но крепкий мальчик все не поправлялся, а, наоборот, слабел. Его маленькое личико осунулось. Ко всем он относился с полным безразличием. Только однажды он сказал:

– Хочу видеть мамочку.

Анжель тотчас телеграфировала Ирэн. Днем и ночью она качала Карла и носила его на руках. В одну из таких ночей она вдруг услышала звон колокольчика. Она никак не могла понять, кто мог приехать в такой поздний час. Неужели Ирэн? Нет, это было невозможно, она не могла так скоро доехать. Вошел лакей в доверху застегнутой ливрее, чтобы скрыть отсутствие воротничка, и подал телеграмму. «Прошу немедленно выехать в Гамбург, Жан болен, приеду завтра, Ирэн Виктуар», гласила депеша. Значит, ей придется покинуть Карла, прежде всего промелькнуло у Анжель в голове.

Неслышными шагами она подошла к кроватке. Ребенок спал. На маленьком личике ресницы выделялись, как тень на исхудалых щечках. Она осторожно расправила спутавшиеся волосы. Карл заметался во сне, приоткрыл глаза и улыбнулся. Бедная Анжель вздохнула. Она достала расписание поездов и справилась в нем. Нужно выехать из дому в половине шестого. Сейчас около трех. Поцеловав край одеяла, свисавшего с кроватки, она отправилась к себе складывать вещи. Нужно было спуститься вниз, распорядиться насчет лошади. Огромный дом был погружен во мрак и безмолвие. Банкетный зал выглядел мрачно и неприветливо. В одном из углов, куда достигал свет из отдаленного окна, заиграл золотой луч на цветном знамени. Предки Карла сражались под этим знаменем, а он лежит теперь там, наверху, такой слабый и беспомощный.

Все это время доктор считал его болезнь неопасной и никому не давал знать. Она сама решила телеграфировать Ирэн. Любовь открыла ей то, что было скрыто для науки. Она чувствовала, что силы ребенка слабеют.

Поезда, в которых ехали она и Ирэн, встретились в пути. Ирэн тоже не могла спать. Как только забрезжил рассвет, ею овладело страшное беспокойство. Эти последние месяцы она немного забыла Карла, но ее любовь к нему от этого не ослабела. На каждой остановке она ежеминутно поглядывала на часы. Она не могла дождаться конца этого мучительного переезда. Было уже поздно, когда, наконец, автомобиль подкатил к подъезду замка. Шофер сказал ей, что состояние Карла без перемен. Выскочив из автомобиля, она бросилась в ту часть замка, где находилась детская. Когда она вошла в детскую, Карл проснулся и начал плакать. Через минуту она держала его в объятиях. Он стал таким худеньким и легким.

– Моя маленькая детка, мой сыночек! – повторяла она рыдая.

Он перестал плакать и, прижавшись к ней, уснул. Она села, стараясь не шелохнуться. На ней все еще был дорожный костюм. Подошла няня и предложила взять и уложить Карла. Нет, она его не отдаст. Ему становилось лучше, он ровно дышал и спокойно спал. Она должна теперь думать только о нем. В нем сосредоточен для нее весь мир.

Маленькое тельце, такое горячее, ей казалось частью ее самой. Ручки судорожно обхватили ее руки в перчатках. Получив телеграмму от Анжели, она не могла ни есть, ни пить. Путешествие продолжалось больше суток. Смертельная усталость овладела ею. Сквозь опущенные шторы брезжил рассвет, комната наполнилась сиянием прекрасного летнего утра. Дремавшая няня проснулась.

Ирэн в это время раскачивалась из стороны в сторону. Руки ее постепенно ослабевали. Еще минутка, и Карл упадет. Крепкие руки няни вовремя подхватили ребенка. Она уложила его в кроватку. Карл продолжал спать. Теперь надо принести скорее спасительное средство. Через несколько минут она вернулась. Лекарство подействовало и на этот раз. Громко чихнув, Ирэн пришла в себя. Она посмотрела на няню, потом перевела глаза на кроватку Карла.

– Спит, как сурок, миледи, вы теперь отдохните, я в одну минуту приготовлю чай, потом вы должны хоть немного поспать, а то у нас будет двое больных.

Ирэн с удовольствием выпила горячего чаю. Ее члены так одеревенели, что она не могла даже сама держать чашку, и няня ее поила с ложечки. Через пять минут она лежала в кровати.

Проснувшись, она встретила улыбающийся взгляд Карла.