– Фрау Гаммерштейн очень просит тебя подняться к ней. Зайди, пожалуйста. Было очень хорошо, встретишь твою знакомую, мадам Круа. Мы играли и пели.

Ирэн колебалась.

– Разве ты не хочешь вернуться домой и отдохнуть перед концертом?

– Нет, я чувствую себя великолепно. Пойдем, неудобно заставлять себя ждать.

Ирэн распорядилась заплатить шоферу. У нее не было ни малейшего желания видеть Эльгу, но ей не хотелось огорчать Жана. Он был такой довольный и счастливый.

Комната Эльга была вся в цветах, издававших сильный и острый аромат. Мадам Круа, очаровательная женщина, с прекрасными манерами и приятным голосом, старая подруга Ирэн, терялась в обширном пространстве этой комнаты. Кроме цветов, карточных столиков и Эльги, как всегда слишком шикарно одетой, было еще трое мужчин и еще одна дама в жанре Эльги.

– Наконец-то! – воскликнула Эльга. – Я уж думала, ты не приедешь. Хочешь ликеру или папиросу?

Ирэн закурила папиросу.

– Мы чудесно провели время, – сказала Эльга. – Как жаль, что тебя не было.

Ирэн и Жан просидели недолго, так как, к счастью для Ирэн, мадам Круа предложила подвезти их домой на своем автомобиле. Она сообщила, что живет в Гамбурге со своим мужем, крупным коммерсантом. Они наняли дом и намеревались прожить здесь целый год, так как ее муж изучал одно предприятие, которое он собирался купить. Она вспоминала с Ирэн годы совместного учения, а Жан слушал.

– Эльга устраивает большие обеды, – сказала Ирэн, снимая пальто в гостиной.

– Они, по-видимому, очень богаты, эти Гаммерштейны, – сказал Жан.

– Без сомнения, – ответила Ирэн. – Я прекрасно провела время, познакомилась с Гартеном, здешним крупным издателем, и мы с ним все время спорили о социализме. А кто был у Эльги? Я не расслышала фамилий.

– Я сам плохо разобрал. Один был Рейс, другой что-то, кажется, на «берг», а третьего совсем не помню, он пришел только в десять часов.

– Значит, вы не все у нее обедали? Эльга была одна?

Жан прошел в свою комнату, не ответив. Он обедал с Эльгой наедине, и она просила не говорить об этом Ирэн. Ему это сначала было неприятно, но, когда она повторила свою просьбу, взяв за руку и заглянув ему в глаза, он ответил ей многообещающим взглядом и решил исполнить ее желание. Он смущенно вспоминал еще другое, что не было выражено словами, но о чем красноречиво говорили ее глаза. Невозможно рассказать все это Ирэн.

Весь следующий день он играл упражнения и совершенно забыл про Эльгу и вечер у нее. Он всегда очень нервничал перед концертом, и нужна была вся энергия Эбенштейна, чтобы успокоить его; в шесть часов у него страшно разболелась голова. Ирэн сидела около него и гладила ему голову.

– Я чувствую себя разбитым, совсем разбитым, – говорил он. – Смотри, как дрожат мои руки!

Ирэн засмеялась.

– Не говори глупостей, милый, у тебя болит голова, но ты совсем здоров и будешь восхитительно играть.

Когда настало время собираться, Эбенштейн зашел за ними.

До Жана выступал Бахман. Он спокойно вышел на эстраду, расточая приветственные улыбки публике, и великолепно исполнил свой номер.

Ирэн услышала знакомый шелест программ. Публика ожидала выход Жана. Он быстро вышел из боковой двери, взошел на эстраду, поклонился и поднял скрипку. Ему аккомпанировал Пацнов, молодой венгерец. Жан не смотрел ни на кого, взгляд его блуждал над зрителями. Полузакрыв глаза, он начал играть.

Стало сразу ясно, что успех ему обеспечен. Огромная зала замерла. Публика слушала, затаив дыхание. Жан играл необычайно, изумительно. Кончив играть, он с каким-то удивлением посмотрел на бешено аплодирующую публику. Огромный букет белых роз упал к его ногам. Ирэн смотрела на него со слезами на глазах; ей так хотелось встретить его глаза. Как бы почувствовав ее взгляд, он повернулся прямо к ней и улыбнулся. Его бледное лицо покрылось румянцем.

Уступая уговорам Эбенштейна, Жан охотно дважды сыграл на бис. Публика очень долго не расходилась и устроила Жану грандиозные овации. Все аплодировали, кричали, многие плакали, Жан вышел из зеленой комнаты со скрипкой в руках. Лицо его сияло от счастья. Он был олицетворением радости.

– Я хотел бы, чтобы мы были одни, – прошептал он Ирэн.

Его глаза горячей лаской обожгли ее губы. У дверей их ждала Эльга, с нею был Поль.

– Поздравляю! – сказала она Жану тоном самой искренней симпатии.

Эльга схватила руку Ирэн.

– Вы должны поехать с нами отпраздновать этот вечер, непременно должны!

Ирэн ожидала, что Жан откажется и они поедут домой; но он высвободил руку и сказал, улыбаясь:

– Поедем куда-нибудь повеселиться.

Он подбежал к Ирэн и, не дожидаясь ответа, усадил ее в автомобиль Гаммерштейнов.

– Мы с Гаммерштейном пройдемся пешком. Я дал шоферу адрес Кальгауз-кабаре.

Ирэн почувствовала горькое разочарование; впрочем, было так естественно, что он хотел отпраздновать свой успех. Но ведь он только что выражал желание провести этот вечер с ней вдвоем. Она повернулась к Эльге.

– Значит, Поль вернулся обратно?

– Да, он заехал за мной. Боже, какое мастерство, какая бездна чувства!

Откинувшись на подушки, она вздохнула:

– Даже Поль был взволнован. Он сказал, что Жан неподражаем.

Ирэн ненавидела ее за то, что она назвала его Жаном.

Автомобиль остановился у кабаре, около цирка Буша, довольно далеко от центра города. Это было модное злачное место, очень дорогое и фривольное. Помещение состояло из трех зал. Особая плата взималась за вход в каждую из них. В первой помещался невинный обыкновенный ресторан с прекрасным оркестром. Ирэн заняла столик.

– Пойдем лучше во вторую залу, там гораздо интереснее.

– Только не для меня.

– Не будь такой скромницей, – сказала Эльга, прищурив глаза и улыбаясь.

Вошли мужчины и заняли столик.

– Я ужасно проголодался! – воскликнул Жан. – Милая, разве ты не чувствуешь, что твой муж близок к смерти?

– Надо спасать твою жизнь, – ответила Ирэн, подзывая лакея.

– Когда имеешь дело с гением, приходится ухаживать за ним, как за ребенком, не правда ли? – спросила Эльга.

– Я смогу скоро купить автомобиль, – вдруг сказал Жан.

Он относился к успеху и деньгам, как ребенок. Эльга поощряла его болтовню. Поль любезно слушал. Все чокались с ним шампанским. Около двух часов они, наконец, кончили ужинать. Пока они у подъезда ждали своего автомобиля, из толпы вынырнул молодой человек. Ирэн узнала Эгона фон Рейса. Он очень странно выглядел, коротко говоря – был вдребезги пьян. Он вежливо поклонился Эльге и хлопнул Жана по плечу.

– Ну как, старина, все обедаете с чужими женами? – проговорил он, бессмысленно улыбаясь.

Ирэн посмотрела на Жана. Тот густо покраснел, взглянул на Эльгу и сейчас же отвернулся. Между ними выросла фигура Поля.

– Добрый вечер, фон Рейс.

Голос его был невозмутим. Фон Рейс тупо засмеялся.

– Ах уж эти музыканты! – сказал он и положил руку на плечо Полю. – Женщины не могут бороться с их чарами. Честное слово, даже замужние. Не правда ли, фрау Гаммерштейн?

Ирэн, не глядя на Жана, вышла на улицу. Голова у нее горела, было очень душно. Что-то коснулось ее руки. Она увидела около себя испуганное лицо Эльга.

– Не говори Полю, что Жан был у меня на обеде, – прошептала она, сжимая руку Ирэн маленькими тоненькими пальцами.

В этот момент раздался голос Поля:

– Виктуар и я пойдем пешком. Мы оба хотим освежиться.

Ирэн вдруг почувствовала, что не должна отпускать Жана. Неожиданное чувство страха превозмогло отчаяние и возмущение, охватившее ее.

– Нет, нет, – прозвучал ее голос отчетливо и ясно, – поезжайте оба с нами.

Поль сделал вид, что не слышит, и шофер захлопнул дверцу.

– Как это вышло глупо, – начала Эльга, принужденно смеясь. – Другие приглашенные в последнюю минуту не пришли. Ты знаешь, это часто случается и… – дальше последовал целый ряд бессвязных извинений.

Ирэн даже не старалась их слушать. Жан ей солгал, солгал сознательно. Эта мысль разрывала ей сердце. Солгал ради другой женщины, солгал ей.