Настал день, которого я давно ждала и вместе с тем боялась. Он появился в маленькой квартирке, где я работала. Наши пальцы и губы сплелись, как морские водоросли, прежде чем он переступил порог. Мой мозг захлестывали пенистые волны Малибу. И однако он не делал ничего из того, чего не делал — уже сотню раз — прежде. И не подавал никаких при–знаков, что осмелится пойти дальше, чем всегда.

У меня же были другие намерения. Я быстро и проворно расстегнула молнию у него на брюках и раздела его. Пока он протестовал (не слишком убедительно), я стянула с себя одежду, бросив ее прямо на коврике у двери. На нем оставались только спортивного вида трусы. Я теперь вся пылала, распаляемая открывающимися возможностями. Целуя и кусая его шею, плечи, грудь, я дошла до его чувствительного живота. Обойдя эту запретную зону, я стала ласкать его бедра: я впивалась в них губами, поглаживала, проводила ногтями. Слабые протесты сменились удивленными вскриками удовольствия. Словно щупальца осьминога, мои пальцы поползли вверх по его трусам и спокойно, как бы мимоходом, стянули их вниз.

— Что ты делаешь? — Безвольный от наслаждения, он не ждал ответа. Впервые оказавшись, так сказать, лицом к лицу с пенисом моего любовника, я уразумела причины отнюдь не донжуанской репутации моего любовника, его скромного поведения, известной по слухам нехватки мужской удали. Весь фокус в том, что он был маленьким, то есть мало сказать — маленьким, он был просто микроскопическим. В неэрегированном состоянии он, должно быть, насчитывал менее 4 сантиметров в длину. И как раз сейчас он безвольно висел. Возможно, боялся утонуть.

Отогнав минутные сомнения, я применила рот для спасения утопающего. Мужской член в большинстве случаев слишком велик для розового бутончика моих губ и причиняет боль. Этот же словно специально был создан для меня. Несмотря на то, что он судорожно хватал ртом воздух, прикрывался руками и стыдливо отворачивал лицо, я действовала без колебаний. Никто бы не остановил меня. Никто и не останавливал. Ощущение собственной власти росло, мой мозг увеличивался в объеме, каждое вбирающее движение моего рта пьянило, неизъяснимо распаляло мои чувства. Каждый раз, когда мои губы скользили вверх, моя вагина обмирала от наслаждения. От каждого искристого касания и радужного извива моего языка по телу у меня пробегали электроны удовольствия, соскальзывая в воздух и проникая в его тело. Медленно, неохотно — его член рос.

Настал момент, когда я оторвалась от его гениталий и взглянула ему в лицо. Его глаза заволокла пелена наслаждения, его рот слепо искал моего, подобно тому, как новорожденный ищет сосок. Я осыпала поцелуями его щеки, виски, уголки рта, прежде чем позволила его губам поймать мои губы. С томной медлительностью я стала водить языком по мягким тканям его рта — и, пока он замирал от удовольствия, не способный ни на что иное, кроме как принимать мои ласки, скользнула на его эрегированный член и плотно обхватила его.

Я двигалась вверх и чувствовала, как его пенис влажно скользит у меня между губ. Затем я снова надвигалась на него, и мой клитор слегка терся о волосы на его лобке, и разливалось влажное и теплое ощущение. Каждое движение приводило за собой косяки вертких тропических рыбок, сновавших вокруг его пениса и терзавших его в тысяче микроскопических точек. «Не двигайся, — умолял он. — Не двигайся». Но я и слушать не хотела. Я гнала его дальше, крепко стискивая руль на скользкой дороге и подбрасывая камни под бешено вращающиеся колеса, пока — от предельных скоростей, от езды по ухабам, от лобового столкновения — он не сломался. И не осел подо мной на сдувшихся шинах, разбитый вдребезги ураганом секса.

А этого–то я как раз и хотела. Я облизывала губы с удовлетворением вампира, и во мне тихо гудела туго натянутая струна. Мы лежали рядышком, мы обнимались, мы любовно прижимались друг к другу. А струна все гудела. «Теперь ты должен кое–что сделать, Арно», — подумала я про себя и начала ерзать по нему. Он нежно поцеловал меня. Но остался неподвижен.

«Неужели я должна что–то говорить? — спросила я себя. — Неужели я должна разрушать волшебство и указывать, что у меня тоже есть потребности?» Наверное, богиня так и не научилась высказывать вслух свои желания, а потому он так и не узнал о ее неудовлетворенности, пока не стало слишком поздно.

Казалось, так просто сказать: «Арно, мне нужен оргазм». Но, боясь нарушить сказочную идиллию возникшей между нами близости, я с трудом выдавила из себя эти слова.

Он выглядел растерянным.

— Но как? — спросил он, показывая на свой поникший цветок.

— Есть много способов, Арно.

Ну уж нет, я не собиралась допустить того, чтобы этот свалившийся на меня нежданно–негаданно, выпадающий только раз в жизни роман обернулся ничем.

— Ты, конечно, права.

Он решился.

— Я ленивый.

— Нет, ты хороший, — внушала я ему, — ты так стойко терпел мое исступление. Даже очень хороший, ведь ты не стал доводить меня до беспамятства своими чудными ручками.

Он понял намек. И впервые в своей жизни осмелился пустить свои руки в путешествие по электрическому женскому телу. Было нетрудно возбудиться от его прикосновений, хотя он никогда и не делал этого раньше. Мне не пришлось ничего имитировать. Стоило ему только коснуться меня внизу, как там все обмерло и сладостно сжалось. Он ощупывал меня, поглаживал, легонько отбивал чечетку на маячке моей чувственности и жадно разглядывал.

Мое тело вело себя так, словно оно на сцене. Если бы я притворялась, меня сочли бы выдающейся актрисой. Но мои преувеличенные конвульсии были настоящими. И он мог видеть, что все по–настоящему, и мог впервые понять, какой это мощный афродизиак — ощущать любовную власть над женщиной.

Я стонала от каждого движения его пальцев, я выкрикивала его имя на языке страсти. Вдохновленный сознанием того, что впервые в жизни держит женщину в своих руках, он заменил свои пальцы ртом. На бумаге это выглядит ничтожным фактом, но в жизни моего жалкого, мизерного любовника это была веха. Он поступил так совершенно инстинктивно. Он сделал это, потому что к этому его принудили истошные вопли моей сексуальности, столь пронзительные, что выходили за порог нормального человеческого слуха, но при этом столь настойчивые, что проникали в его подкорку.

С каждым движением его языка меня все дальше уносило в царство научной фантастики, в межзвездное пространство оргазмических видений. Тут было пенящееся и бурлящее земное море, тут было багровое сияние покрытой лишайниками поверхности Марса, тут были бури Сириуса, и, в сладостной пытке ледяного пламени, тут мерцала я — в этом слиянии души и тела.

Это было началом нашего помешательства. Мы воспользовались свежим воздухом, здоровьем и энергией, и с нами произошла метаморфоза. На темных улицах ночного города мы сплетались в дверных проемах, и я торопливо седлала его пенис. Не беда, если я не испытывала оргазм, — я занималась восхитительной объездкой.

В парке, средь бела дня, я заставляла его ложиться в высокую траву, чуть поодаль от пешеходной дорожки, и мой рот принимался сновать по его пенису, а руки терзать его яички. «Нас могут увидеть, — кричал он в ужасе. — Ты должна остановиться». Но я и не думала этого делать. Я принуждала его кончить, прежде чем соглашалась продолжить прогулку. Ночью в парке мы миловались в машине. «Давай переберемся на заднее сиденье», — завлекала я. И, расстегнув его брюки, я задирала свою юбку и пускалась бешеным галопом. Однажды, разомкнув на секунду глаза, он увидел подсматривающего Тома, заглядывавшего в окно с ошалелым видом. «Мы должны остановиться», — тут же начал умолять Арно. Но я только еще более угрожающе стала поводить моими белыми ягодицами, отказываясь выпустить его, стыдя его за раболепство перед чужим мнением.

Кульминация наступила, когда, наплетя с короб небылиц, мы улизнули отдохнуть на неделю в Испанию. Днем он выигрывал чемпионаты по гольфу, а я лежала около бассейна. Ночью, пока тараканы спасались бегством в ванной, мы занимались любовью. На пятый день у меня начался жар. Есть я была не в состоянии, и он отправился ужинать без меня. Вместе с температурой росло и мое возбуждение. Я трижды облегчала свои страдания энергичными движениями пальцев, представляя вместо них у себя между ног его член.