Потом приходил момент, когда на проселке поднимался столб пыли и из него возникал голубой «Форд». Фуль и Долли вприпрыжку мчались к машине, почуяв хозяина. По всей округе разносился мощный голос Пьетро:

– Эй, в доме! Вон из норы! Дед Мороз приехал!

И в самом деле, у него были подарки для всей семьи. Однажды он приволок в дом диван со спинкой, обитый белой замшей. В другой раз привез электрическую швейную машинку. Затем из багажника машины извлекались непромокаемые плащи, сапоги из английской кожи, французский шелковый шарф, духи, фарфоровые сервизы, новый телевизор. Мария подавляла в груди горькие упреки, так как происхождение всех этих вещей было более чем сомнительным, но все-таки радовалась возвращению мужа живым и здоровым. Она сворачивала шею одной из своих драгоценных кур-несушек и готовила праздничный обед. Пьетро раздавал подарки и повествовал о своих подвигах – то ли подлинных, то ли вымышленных.

Он рассказывал, что побывал в опере, слушал «Травиату» или «Богему». Он пускался в рассуждения, анализировал различия между филировкой голоса у Марио дель Монако и Джузеппе Ди Стефано, у Марии Каллас и Миреллы Френи. Он говорил о великих оперных певцах, словно они были его соседями по дому, показывал их фотографии с автографами. Мария ловила каждое его слово, а Джемма за спиной гримасничала и показывала ему язык. Джакомо ел молча. Андреа слушал, не пропуская ни слова. Пьетро опустошал литровую бутыль кьянти и требовал новую.

В конце концов Мария была вынуждена на себе тащить его в спальню, раздевать и укладывать в постель. Джакомо заводил свой дребезжащий мотоцикл и укатывал в город. Джемма садилась на крыльце и курила, Андреа ловил светлячков. Все, кроме отца, чувствовали себя глубоко несчастными.

– Нет, ты послушай, что он вытворяет! Вот свинья! – говорила Джемма, намекая на звуки, доносившиеся из спальни родителей.

– Они занимаются любовью, да? – неуверенно спрашивал маленький Андреа.

– Любовью, как же! Она воет, как кошка в марте, – с досадой отвечала девочка, топча окурок подошвой. – А завтра опять плакать будет.

– Как обычно. Так всегда бывает, – напоминал Андреа.

Месяцами Пьетро сидел без работы. Мария надрывалась, зарабатывая ему на вино и сигареты. Однажды ей пришлось заложить сережки и коралловое колечко: она знала, что Пьетро взбесится, если она не даст ему денег. Он был способен пинать ее ногами, а потом с издевкой заметить: «Извини, забыл снять сапоги». Мария пряталась, чтобы выплакаться всласть. Джемма лечила ее примочками, а сама умоляла:

– Прошу тебя, давай уедем. Я больше не могу жить в одном доме с этим ублюдком.

– Да тебе-то что? Тебя-то он не трогает. Он тебя любит.

Джакомо сжимал кулаки, сдерживая желание броситься на отца: он понимал, что шансов на победу у него нет. Андреа наблюдал за происходящим и мучился, не зная, кто тут прав. Отец не казался ему таким плохим, как утверждала Джемма. Вспоминалось и хорошее. Долгими зимними вечерами Пьетро брал его в постель и читал ему вслух чудесные истории из своих любимых авторов: Вальтера Скотта, Дюма, Гюго, Понсона дю Террайя. А иногда отец катал его с собой в машине. Он объезжал все окрестные кабачки и представлял сына своим друзьям.

– Это мой младшенький. Очень умный и слов на ветер не бросает. Запомните, он станет президентом республики.

А потом он принимался пить, садился играть в карты и забывал о сыне.

…В тот летний вечер Пьетро развалился в шезлонге под фиговым деревом и громким голосом потребовал вина. Джемма только что вернулась из города на велосипеде. Она работала ученицей в парикмахерской. Андреа был в кухне и лущил горох вместе с матерью.

– О боже, у нас вина нет, – всполошилась Мария.

– Вот пусть он сам пойдет и купит, если ему надо, – окрысилась Джемма.

Ей уже исполнилось восемнадцать лет. И лицом, и характером она пошла в отца: такая же красивая, вспыльчивая и своенравная. Только она одна никогда не склоняла головы перед ним, и Пьетро не смел поднять на нее руку. Но когда она выводила его из себя, он хватал ее за локоть и силой выставлял за дверь, а она в ответ осыпала его проклятиями. Он запирал дверь, оставляя ее на дворе даже зимой. Дождавшись, когда муж отвлечется, Мария потихоньку впускала дочку в дом.

– Будь умницей. Съезди в город, купи ему пару бутылок, – попросила Мария.

– И не подумаю. Почему бы тебе самой не съездить? Ты же его рабыня!

– Я поеду, – сказал Андреа.

Мать дала ему денег, он сел на велосипед и поехал.

Когда он вернулся, дома уже был и Джакомо. Джакомо было двадцать два года, он окончил ремесленное училище, получил специальность электротехника и нашел работу на фабрике по производству телевизоров. Все собрались в кухне, когда Андреа вошел с винными флягами и тут же ощутил в воздухе напряженную тишину.

Мать разливала по тарелкам холодный летний суп. Когда она подошла к мужу, он незаметно вытянул ногу, Мария споткнулась и упала, уронив горшок с супом. Пьетро разразился смехом, оглядываясь вокруг, словно в поисках поддержки, но никто не засмеялся ему в ответ. Он обиделся. Шутка, видимо, казалась ему самому очень удачной.

Мария поднялась и принялась молча подбирать на совок черепки и остатки овощей. Дети смотрели на отца, как на врага. Он стукнул кулаком по столу.

– Какого черта! Вы что, шуток не понимаете? Да что вы за люди?

– А ты что за зверь? – взорвалась Мария. Впервые она взбунтовалась против мужа. Все затаили дыхание.

Будь Пьетро чуточку умнее, он не стал бы продолжать этот спор. Но, как любой хулиган, он был склонен зарываться и поэтому решил принять бой.

– Я здоровый зверь, который ест, пьет, курит и пользует баб. Так поступали мой отец и дед. Так заведено спокон века. Надо по случаю уметь использовать кнут и пряник. Вот как Наполеон создал свою непобедимую армию, – проговорил он, выпячивая грудь и весь сочась самодовольством.

Вдруг Джакомо вскочил со стула, протянул руки над столом и, схватив отца за грудки, заставил его подняться. Он уже стал взрослым и больше не боялся Пьетро.

– Ты не Наполеон. Ты просто псих ненормальный. А мы еще более ненормальные, если терпим тебя столько лет. А теперь проси прощения у мамы.

Андреа ожидал бури: никогда раньше отец не встречал в семье отпора. Вместо этого Пьетро съежился, опустил взгляд и прошептал:

– Ты прав. Прости меня, Мария.

Мария жалась к буфету, понимая, что запалила фитиль, который вот-вот взорвется. Джакомо заставил отца опуститься на стул и разжал руки.

– Я ухожу, – объявил он. – В этот дом я больше не вернусь.

Войдя в комнату, которую он делил с Андреа, Джакомо вытащил из шкафа чемодан, раскрыл его на кровати и начал укладывать свои вещи. Андреа пошел за ним. Он смотрел на брата с восхищением, сознавая в то же время всю никчемность своих собственных фантазий. Нет, ему нужна не отравленная стрела индейца, а сила Джакомо. Но Джакомо был на десять лет старше!

– Забери меня с собой! Я тоже не хочу оставаться в этом доме, – принялся уговаривать он брата.

– Значит, ты ничего не понял. Я порываю с семейством Донелли. Все Донелли ему потакали, они сами виноваты, что он стал таким. Если бы я мог, я бы и фамилию сменил.

Он схватил чемодан и вышел на дорогу. Мария догнала его, пока он заводил мотоцикл.

– Куда ты собрался? Вот так, с места в карьер, разве можно принимать такое решение? Что я буду делать без тебя?

– Будешь по-прежнему защищать это животное и плевать на то зло, которое причиняешь себе и детям.

– Ладно, делай как знаешь. Помоги тебе бог, – прошептала она, протягивая руки к сыну. Ей хотелось обнять его в последний раз. Но Джакомо поспешно уклонился от объятий, сел на мотоцикл и умчался.

Андреа провожал взглядом брата, навсегда ушедшего из их жизни, пока клубы пыли, поднятые мотоциклом, не улеглись на дороге. Мария с плачем упала на колени прямо посреди двора. Джемма колотила кулаками по кузову старого «Форда». Пьетро вышел из дому, остановился, широко расставив ноги, на залитой цементом дорожке и посмотрел на жену.