– Потребуется несколько дней, синьора. У меня сейчас обед. Вернусь через час. – С этими словами он ушел и скрылся в недрах белого фургончика, где его уже дожидался напарник.

Пенелопа вошла в холл и, порывисто схватив телефонную трубку, набрала номер своего дома в Милане. Ей хотелось поговорить с Присциллой, узнать, как там дети.

Телефон долго звонил, но никто так и не снял трубку. Пенелопа знала, что в этот час старшие уже в школе, малыш в детском саду, а муж – у себя в редакции. Домработница обязательно должна была уже прийти: ей предстояло готовить обед. Но ее на месте не было. Пенелопа набрала номер во второй раз, думая, что ошиблась. Опять ничего. Она встревожилась. Первым ее движением было позвонить мужу в редакцию, но она заставила себя сдержаться: время не пришло. Больше всего ее беспокоило здоровье Луки, поэтому она позвонила в детский сад. Трубку взяла сестра Альфонсина.

– Что я могу для вас сделать, дорогая? – спросила монахиня.

– Вчера вечером Лука плохо себя чувствовал. Как он сейчас?

– Играет в саду с таким увлечением, что можно смело сказать: чувствует он себя прекрасно. Ваш супруг меня уже предупредил. Не волнуйтесь, синьора Донелли, с малышом все в порядке. Конечно, было бы еще лучше, если бы родители окрестили его по христианскому обычаю.

Монахиня положила трубку, и Пенелопа с облегчением перевела дух, однако необъяснимое отсутствие Присциллы продолжало ее беспокоить. Надо было найти кого-то в Милане, чтобы все разузнать. Кандидатуры своей матери и консьержки она сразу отбросила. Вместо этого она позвонила Софии.

– Мне уже все известно, – начала ее сердечная подруга, не дав ей открыть рот. – Твоя мать мне все рассказала. Очень хотелось бы узнать все в подробностях, но я не решилась тебе звонить. Ты действительно в Чезенатико?

– Успокойся, София. Да, все правда. Чувствую себя паршиво, да к тому же не знаю, что творится у меня дома. Присцилла не отвечает по телефону. Ты не могла бы съездить и посмотреть, что там творится?

Пенелопа знала, что дает любопытной подруге золотой шанс.

– Не выключай сотовый, перезвоню, как только смогу. Я считаю, что ты приняла верное решение. Доната уже знает? – спросила София, не в силах сдержать свое любопытство.

– Нет, и не должна знать. Жду твоего звонка, – напомнила Пенелопа, подводя разговор к концу.

Она доверяла Софии как себе самой. Обладая редкостной способностью практически и трезво подходить к любой жизненной ситуации, даже самой сложной, ее подруга теряла всякую связь с реальностью, только когда речь заходила о ее муже, профессоре Варини, – ничем не примечательном субъекте, из которого она сотворила себе идола. Недавно он ее бросил, увлекшись своей молоденькой студенткой, и теперь София называла его не иначе, как «этим подонком».

Пенелопа вернулась ко входу, села на первой ступеньке крыльца и взглянула на ворота кованого железа. Краска облупилась, железо было изъедено ржавчиной. Но Пенелопе вспомнился тот августовский день, когда, подняв жалюзи у себя в спальне, она увидела качающиеся на ветру шарики, привязанные к этим самым воротам, с надписью: ПЕПЕ, ВЫЙДЕШЬ ЗА МЕНЯ?

Время Мортимера настанет позже.

Андреа крепко спал. Проснулся он от неприятного ощущения в ногах. В тот же момент громадные мохнатые лапы уперлись ему в плечи, а мокрый язык начал облизывать его лицо.

– Эй, что вы делаете? – застонал он спросонья. На пол комнаты падал свет лампы, горевшей в коридоре. Лука щекотал ему пятки, Самсон дышал в ухо. – Что вам надо?

– Папа, уже семь часов. Ты должен вывести Самсона погулять, а потом надо приготовить завтрак и отвезти меня в садик, – выпалил на одном дыхании Лука.

Андреа уже открыл было рот, чтобы выразить свое неудовольствие и посоветовать малышу обратиться к маме, но вовремя вспомнил, что Пенелопы дома нет.

– Ты всегда просыпаешься в это время? – спросил Андреа, поднимаясь с постели.

Он направился в ванную, чтобы умыться, а Лука последовал за ним – очаровательный ребенок в голубой пижамке.

– Сегодня понедельник. Где же Присцилла? – спросил Андреа, натягивая джинсы.

– Присцилла приходит только в восемь. К этому часу Даниэле и Лючия уже уходят в школу, – объяснил Лука.

– А тебе когда нужно поспеть в садик?

– К девяти. В столовой надо заполнить меню на обед. Можно выбрать рисовую кашу или спагетти, жаркое или котлету, салат или картошку. Я всегда выбираю спагетти, котлетку и картошку.

Объясняя все это, Лука успел пристегнуть к ошейнику Самсона поводок.

– Спасибо за информацию, – улыбнулся Андреа, взъерошив сыну волосы. – С этой минуты назначаю тебя своим адъютантом. Я выведу пса погулять, а ты приготовь ему поесть и разбуди брата и сестру.

Он попытался открыть входную дверь, но она не поддалась.

– Нужны ключи. Они лежат в вазочке, – подсказал Лука.

– Спасибо, – кивнул Андреа. – Что бы я без тебя делал?!

Вернулся Андреа через четверть часа. Самсон тут же кинулся в кухню. Даниэле стучал в дверь ванной и спорил с сестрой.

– Давай выходи, ты уже опаздываешь на полторы минуты. Сегодня нам придется иметь дело с нашим косоруким папочкой, а это значит, что мы опоздаем в школу.

Лючия распахнула дверь ванной и бросила на ходу, возвращаясь в спальню:

– А тебе-то что? С таким же успехом мог бы вообще в школу не ходить!

Андреа сделал вид, что не слышит перебранки, в том числе и нелестных слов в свой адрес. Лука сидел на корточках на кухне и наблюдал, как Самсон поглощает свой завтрак.

– А ты почему еще не одет? – спросил его отец.

– Раз я твой адъютант, я должен тебе рассказать, что мы едим на завтрак. И потом, обычно меня мама одевает, – спокойно объяснил Лука.

Андреа старался держаться непринужденно, хотя сам не знал, с чего начать. К тому же он плохо спал ночью и проснулся на три часа раньше обычного.

– Ладно, сегодня ты меня научишь выбирать для тебя одежду, – сказал он с ударением на слове «меня». – А теперь скажи мне, что вы едите на завтрак.

Самсон вылизывал уже пустую миску, толкая ее по полу во всех направлениях. Лука решил показать, что он достоин звания адъютанта.

– Начнем с меня. Я пью чай с молоком и ем гренки с вареньем. Лючия пьет свежий апельсиновый сок, а мама потихоньку кладет ей в стакан ложку меда, а то Лючия не стала бы пить: она говорит, что от сладкого толстеют. Ну, с Даниэле все просто: поставь ему на стол молоко, коробку овсяных хлопьев и сахар, он сам себе все приготовит. А ты что будешь есть?

– Сварю себе кофе, – проворчал Андреа, кое-как накрывая на стол.

– Мама ест на завтрак фрукты и йогурт, а кофе пьет потом, – деловито сообщил Лука. – Я очень сердит на маму, – добавил он.

В эту минуту в кухню вошла Лючия, и Андреа с облегчением перевел дух: он не знал, что сказать на последние слова сына.

– Мой сок готов? – спросила девочка, садясь за стол. Андреа в эту минуту перебирал клубнику. Рядом лежали уже очищенные от кожуры груша и яблоко.

– Поторопись, через десять минут мне выходить.

Он поднял взгляд на дочь. Лючия была фантастически хороша собой: высокая, чуть ли не с него ростом, тоненькая, как тростинка. Она унаследовала все лучшее от отца и от матери – высокие скулы, аккуратный, чуть вздернутый носик, крупный чувственный рот, глубокие и ясные глаза. Свои черные, как смоль, длинные и вьющиеся волосы Лючия заплетала в косу и сворачивала ее тяжелым узлом на затылке. Макияж только испортил бы это совершенство, и Лючия им не пользовалась. Одевалась она с подчеркнутой и изысканной скромностью: длинные колышущиеся юбки, широкие, безупречно отглаженные шелковые блузы, туфли на низком каблуке. Каблуки она надевала, только когда танцевала фламенко. У нее было множество поклонников. С одним из них, двадцатилетним студентом первого курса инженерного факультета по имени Роберто Традати, она встречалась. Роберто трогательно заботился о ней и изобретал тысячи уловок, чтобы заставить ее лучше питаться.