Долго думать Сергей Пелевес не любил, если начальство считало, что нужно переводиться, значит, так действительно будет лучше.

Теперь учеба пошла совсем с другой интенсивностью, но курсант быстро втянулся – и в многочасовые марш-броски, длительные заплывы с аквалангами и без, зубрежку различных типов мин, а также прыжки с парашютом, стрельбы и рукопашный бой воспринимал обыденно.

Последний курс Сергей не бывал в Ленинграде, колеся по военным флотам, базам и полигонам огромной Советской империи. Диплом и офицерские погоны он получил в секретном учебном центре на озере Иссык-Куль. Но повоевать новоиспеченному «фрогмену» не довелось. Советский Союз вступил в эпоху деградации под названием «перестройка», империя стремительно сдавала свои стратегические позиции в «холодной войне». Вскоре политическая деградация пришла к своему логическому финалу, великая держава перестала существовать.

Командир боевой группы отдельного отряда «Парус» морского спецназа старший лейтенант Сергей Пелевес происходящее воспринимал с безразличным спокойствием (наверняка сказались отцовские гены). Многие офицеры уходили со службы, бросаясь в кипящий водоворот свободного предпринимательства.

Сергей же по-прежнему исправно нес службу на Калининградской военнно-морской базе и не помышлял возвращаться в незалежную Литву к родителям или хотя бы написать рапорт на увольнение. Много думать боевой пловец не любил.

Если ты не замечаешь перемен, это еще не значит, что они не происходят. С каждым годом служить становилось все сложнее, флот хирел, адмиралы думали о виллах, которые можно возвести, если что-то из военного имущества «толкнуть на сторону».

Рыба гниет с головы, и вскоре зараза воровства докатилась до младшего офицерского состава. Выдаваемое жалование позволяло не умереть с голода, если, конечно, вовремя его выдавали. Офицеры и мичманы стали бороться за выживание кто как умеет.

Тенденция всеобщего бардака докатилась и до капитан-лейтенанта Пелевеса и накрыла с головой, как волна девятого вала.

Новая демократическая Россия семимильными шагами двигалась в эпоху дикого капитализма, полным ходом шло накопление первичного капитала. Как грибы после дождя росли фирмы, концерны, корпорации, биржи, банки и торговые дома. Большинство из которых вскоре исчезали, сгорев, как мотыльки, угодившие в пламя свечи. Уцелевшие же крепли, разрастались, обзаводясь карманными чиновниками, прокурорами, милицейскими начальниками. А заодно создавали личные частные армии, куда вербовали лучших бойцов некогда «могучей и непобедимой».

Дикий капитализм обязательно подразумевает силовой передел собственности, а также выяснения отношений с летальным исходом. Поэтому криминальная хроника чуть ли не каждый день пестрела сообщениями о «стрелках» и трупах, оставшихся после разборок.

Боевой пловец Пелевес за полтыщи американских денег (выживать как-то надо) помогал службе безопасности торгового дома «Кулон», занимающегося скупкой, обработкой и торговлей изделиями из природного янтаря. Щекотливый товар, вот и приходилось время от времени секьюрити «скалить зубы», защищая хозяйское добро. Обычно обходилось без крови, но иногда и на старуху случается проруха.

Банальная «стрелка» вылилась сперва во взаимные претензии, потом оскорбления, после чего наружу были извлечены стволы.

Только бандиты, наехавшие на «Кулон», как и служба безопасности торгового дома, не учли одной детали. Стоящий в цепи боевой пловец с отрешенным лицом не один год жил с наработанным рефлексом «Оружие снимается с предохранителя, чтобы вести огонь на поражение». В результате семь трупов, резонанс в прессе. Барыги, чтобы не затягивать вооруженное противостояние с бандитами, выплатили «контрибуцию», а заодно сдали властям морского терминатора.

Арест, узкая одиночная камера, допросы и вагон времени на размышления. Только думать было поздно, обозримая перспектива – пожизненное заключение.

Но в тот раз судьба сжалилась над стойким оловянным солдатиком, послав спасителя в лице представителя Военно-морской разведки, тогда еще капитана первого ранга Бастагина. Геннадий Викторович сперва изучил уголовное дело, потом досье на «отличившегося» «фрогмена», а после собственной персоной заявился в одиночку. Представившись узнику по полной форме, капитан первого ранга задал всего один вопрос:

– Ну, что, капитан-лейтенант, будешь служить мне?

Поскольку Сергей Пелевес долго думать не любил, поэтому сразу ответил:

– Так точно.

На какие рычаги надавил Геннадий Викторович, для морского диверсанта осталось загадкой по сей день. Только через неделю капитан-лейтенант был освобожден «вчистую», и в тот же день они выехали в Москву.

Потом были три месяца учебы на курсах разведчиков-нелегалов, несколько поездок за рубеж с заданиями от своего патрона. Официально Сергей Пелевес назывался референтом начальника отдела европейской агентуры, на самом деле бывший боевой пловец при контр-адмирале Бастагине выполнял функции офицера по особым поручениям. На этой должности Сергей был по-настоящему счастлив, за него теперь было кому думать.

Сигарета дотлела до фильтра, Пелевес затушил окурок о перила балкона и щелчком отправил его в черную бесконечность ночи. Потом вернулся в номер, лег на кровать и усилием воли заставил себя заснуть, чтобы через четыре часа проснуться бодрым и готовым к любым поручениям своего босса.

Проснулся он, когда солнце только появилось над горизонтом, внутренний будильник диверсанта, надежный, как самый лучший механический хронометр, не подвел его.

Рывком поднявшись с постели, Сергей четверть часа уделил статическим упражнениям, позволяющим постоянно поддерживать тело в отличной физической форме и быть готовым к любым экстремальным жизненным перипетиям.

После зарядки Пелевес еще четверть часа терзал свое тело контрастным душем.

Гладко выбрившись, капитан третьего ранга освежился туалетной водой «Хьюго Босс». Последние три года ему чаще приходилось носить гражданскую одежду, чем флотскую форму. Как всякий обстоятельный человек, он быстро научился выбирать костюмы и носить их с шиком. Темно-коричневой костюм в косую тонкую синюю полоску сидел на фигуре боевого пловца как влитой. Узел галстука не стал затягивать, провел ладонью по еще влажным волосам цвета спелой пшеницы и вышел из номера…

Казино «Калиостро» обустроилось в широкой приземистой стекляшке бывшего гастронома советских времен. Новые хозяева заменили витринные стекла на цветные витражи, где были изображены красочные картинки из повседневной жизни игроков.

Внутри казино отделано с традиционной кавказской роскошью. Стены украсила парча, позолоченные бра, вдоль стен вычурная мягкая мебель.

Несмотря на раннее утро, в игорном заведении еще было полно народа, богатые развлекаются как умеют.

Войдя в казино, Сергей Пелевес прошел через большой зал, где два осоловевших типа упорно играли в рулетку и тупо крутили головами вслед за бегающим по кругу шариком.

Миновав зал, офицер свернул в боковое помещение, где размещался небольшой уютный бар. Здесь кроме бармена, смуглолицего здоровяка в белой шелковой рубашке и черной «бабочке», равнодушно взирающего на двух посетителей – молодого парня, цедящего коньяк у барной стойки, и пожилого мужчины, сидящего за столиком в дальнем углу с большой фарфоровой чашкой зеленого чая, никого не было.

В пожилом Сергей сразу же опознал своего шефа: адмирал, видимо, всю ночь провел здесь, испытывая судьбу. Проходя мимо бармена, Сергей бросил на ходу:

– Пожалуйста, черный кофе без сахара.

– Доброе утро, – усаживаясь напротив адмирала, поздоровался боевой пловец и тут же из вежливости поинтересовался: – Как игра?

– А, ерунда, – вяло отмахнулся Геннадий Викторович, – играл по маленькой. Сперва перло, а после «собаки»[10] как бабка пошептала. Короче, полштуки баксов спустил, прямо как в песне: «Не везет мне в карты, повезет в другом…».