Она медленно встала. Итак, Джон насмехался над ней все это время, врал, говоря, что не потребует никого, кто был бы ей дорог. Отодвинув стул, она прошла мимо сидящих за столом и подошла к краю помоста. Она сурово посмотрела на королевских офицеров, стоящих рядом у ступеней.

– Если король требует заложников, он их получит, – решительно заявила она. – Я сама пойду, если необходимо, но не отдам никого – никого из моих сыновей. Можете так ему и передать. Если он спросит почему, напомните ему об обещании, которое он мне дал, и скажите, что, возможно, ему следует подумать о том, как он благородно поступил с ребенком его брата, его собственным племянником Артуром, тогда он поймет, почему я не доверю ему моих сыновей!

– Матильда! – вмешался Уильям. – Ты не должна упоминать этого. Это нельзя говорить! Я поклялся держать это в секрете!

Матильда пылала от ярости.

– Думаю, что король также должен знать, что его люди понимают, что происходит. Я не доверила бы ему ни одного из моей семьи. Он дал мне понять, что не запросит ни одного из заложников, близких мне, и потом он делает это.

Уильям положил руку на плечо одного из королевских офицеров.

– Скажите, королю, что мне очень жаль. Скажите, что я все еще готов сдержать слово, – он замялся… – но без заложников. Я предстану перед его судом, и каких бы он баронов не выбрал… Не упоминайте ничего, что сказала моя жена. Она слишком взволнована.

Однако королю передали слово в слово, что сказала Матильда.

Он отреагировал всплеском невероятной ярости и последовавшего издания указов о том, что Уильям и Матильда и вся их семья без отлагательств подлежат аресту. В ужасе Матильда слушала предупреждения, стоя с графом Ферресом во дворе в Хее, когда посыльный из Херефорда соскочил с лошади, сильно жестикулируя и спешно произнося указ.

Матильда похолодела от ужаса, поняв, наконец, что король прислал людей арестовать их.

– Ты должен уехать, – сказала она молодому графу. – Быстро уезжай. Это наш спор. Ты не вмешивайся. И нет необходимости тебе попадать в немилость короля.

Феррес побледнел. Он спешно вскочил на лошадь, которую его эсквайр привел ему для соколиной охоты, и некоторое время смотрел на Матильду.

– Если есть что-то, что я могу сделать, я сделаю. Ты это знаешь.

– Я знаю. – Она натянуто улыбнулась. – Теперь уезжай быстрее. Я хочу закрыть ворота.

Она угрюмо следила за тем, как молодой человек ускакал, не остановившись даже, чтобы созвать своих слуг, а пораженный эсквайр успел только запрыгнуть на незапряженного мерина и поскакать за молодым хозяином. Медленно, слишком медленно, как показалось Матильде, большие ворота захлопнулись за ним. Затем она подозвала посыльного и отправила его найти мужа.

– Что нам делать? – Уильям смотрел то на одного, то на другого сына.

– Это все твоя вина, глупая женщина. – Он начал наступать на нее. – Почему ты не могла помолчать? Теперь король никогда не просит нас! Мы все обречены. Это конец!

– Она верно поступила, отец.

Реджинальд был единственным, кто говорил спокойно.

– Тебе не следовало позволять королю требовать наших детей. Если ты не смог выплатить, он мог бы… – увидев лицо Мэтти, держащую на руках маленького Джона, он резко замолчал.

Вся семья собралась вокруг камина. Уилл стоял позади жены, положив руки ей на плечи. Не было только Изабелл, все еще находившейся в постели после рождения ребенка. Никто не сообщил ей, что ее маленького Ральфа затребовали в заложники.

– Ничего не остается, как сразиться с ним. – Снова заговорил Реджинальд. – Тебе нечего терять, отец, и ты много выиграешь, если победишь.

– Нет, Реджинальд! – Адам де Портер спокойно оборвал его. – Ты не должен драться с королем. Твой отец должен просить справедливого слушания, и, я думаю, что твоя мать должна извиниться перед королем за ее опрометчивое высказывание. Вы все должны просить королевской пощады. Война с ним будет изменой.

Теперь Матильда была в гневе. Она обратилась к Адаму:

– Никогда. Никогда не будем мы просить Джона о пощаде, ни взывать к его пощаде. Он не знает значения этого слова.

– Знаешь, Реджинальд прав, отец, – наконец заговорил Уилл. – Мы должны драться. Дело зашло слишком далеко. Ты восстановишь свои права и территории и выплатишь долги, как и когда сможешь, и тогда у короля не будет к тебе претензий. А мать никогда больше не должна извиняться перед королем. Это было бы необдуманно. – Он взглянул на мать, и их глаза встретились на мгновение. Матильда первая отвела взгляд в сторону.

С улицы послышался стук. Дверь открылась прежде, чем кто-либо ответил и Стивен, управляющий, появился, сильно чем-то озабоченный.

– Люди короля у ворот, мой господин, требуют войти. У них ордер на арест.

– Они сюда не войдут. – Уильям ударил кулаком по столу. – Вылейте помои на их головы, если они только попытаются. Велите им убираться назад к королю и сказать ему, что Уильям де Броз первым начнет с ним битву.

– Нет! Уильям! – Адам положил руку на плечо своего зятя, но Уильям со злостью отбросил ее:

– Да! Мне надоело жить в страхе, умоляя и раболепствуя. Скажи им это, управляющий. Де Броз будет драться!

Посыльные короля уехали, не споря, но было очевидно, что они вернутся с подкреплением.

Адам уехал, как только спуск был свободен.

– Не могу согласиться с тем, что ты делаешь, Уильям. Это измена, – сказал он перед тем как уехал. Ты должен просить пощады короля.

Но Уильям не слушал. Дни страха и раболепия кончились. С поддержкой его семьи он был уверен, что сможет восстановить чувство собственного достоинства, и когда отряд короля прибыл в Хей произвести арест, он отбивался чем-то вроде мрачного юмора, изрыгая проклятия им вслед, когда три дня спустя они уехали на восток.

Ник резко дернулся на стуле. Значит, они решили, что могут с ним драться, дураки! Как мог де Броз быть таким высокомерным! Как она могла быть так горда и так упряма…

Он оглядывался, потеряв ориентиры. Другие сидели в тишине, каждый в своих мыслях, Джо тупо вглядывалась в темноту.

– С тобой все в порядке, Ник? – Бен наклонился вперед и коснулся его руки.