– Им надо – пусть придут сами.

– Они очень просили, чтобы Вы пришли. Если Вы не придете – мне достанется.

– Горе ты мое… – и я, поднявший и положив руку на плечо солдата, пошел к комнате операторов.

Коля и Митяня сидели за столом и тихо что-то обсуждали, когда я вошел. Митяня встал.

– Ты, меня, это… Ну, в общем… Ты прости меня, ладно? Правда, прости. Пьян был – черт попутал.

– Да черт с тобой, проехали.

– Если хочешь – ударь меня. Я даже защищаться не буду.

– Я же сказал, проехали…

– Я взаправду. Не держи на меня зла. Ударь…

– Отстань, достал уже своим нытьем. Главное, запомни: ствол, даже пустой, не направляй больше ни на кого… а то не домой, а на зону попадешь.

– Я за ствол и прошу прощения. Он заряженный был.

Я оторопел:

– Как заряженный? Мы же его проверяли. Он пустой был.

– Я, когда за винтовкой пошел, там на столе патроны лежали, один прямо в ствол и загнал… Я же тебя убить мог… Прости меня, я тебя очень прошу…

– Ну, ты… шутишь? Прикалываетесь, мужики? – никак я не мог поверить в услышанное.

– Какие там шутки, я утром "духу" сказал вытащить патрон. Сам не мог, руки тряслись с перепою.

– Так и было, товарищ сержант, – влез солдат, – я еще отверточку взял, пальцами не смог зацепить.

Вот тут у меня ноги и подкосились. Я тихо опустился на стул и понял, что вот сейчас, в этот момент я испугался. Когда ствол, в котором пуля смотрела в мою стороны, был направлен на меня, я не боялся. Я не имел права бояться, я был собран и сосредоточен.

Какая-то внутренняя сила тогда заставила меня собраться и сконцентрироваться перед боевым оружием, а сейчас, когда все уже было позади, я понял, на какой грани стоял. И понимание происходящего опустилось в область солнечного сплетения, отдаваясь внутренней тянущей тяжестью.

– Придурок ты, Митька. Придурок… с разбитой головой. Где саданулся-то?

– А это я его приложил, – пояснил Коля.

– Чем?

– Банкой с брагой.

– Так она же у тебя в руках была, когда вы вошли.

– А это уже второй.

Я развел руками. Большая часть потерь в армии происходила только из-за глупости и отсутствия реально нужных задач.

– Мы не должны жить хорошо и спокойно, мы должны жить весело, – и вышел из комнаты.

Большая часть солдат взвода грелась на солнышке в ожидании обеда.

Я не придал значения тому, где находится остальная часть. Все были людьми взрослыми, принявшими присягу, а лишний выговор не делал мне ни тепло, ни холодно. Делать было нечего, и я пошел к механикам.

– Сережа, – окликнул я старшего механика.- Дай машину покататься.

– А где кататься будешь?

– По директрисе побегаю.

– Молодой, – крикнул старший сержант одного из механиков. – Дай ему квадрат от своей машины – пусть покатается, потом его солдаты нам две машины помоют, – и он подмигнул мне.

– Помоют, помоют, – заверил я, принимая брошенный мне ключ.

БМП не заводилась. Я пускал воздух из баллона, нажимал на стартер, она рычала, но не заводилась. Недалеко от машины стоял один из моих солдат.

– Воин, иди сюда, – приказал я. – Сядь за "птичку", поставь передачу. Я подъеду на второй БМП и толкну тебя сзади. Твоя машина пойдет, ты ее остановишь, и пусть тарахтит. Понял?

– Ага.

Так мы и сделали. Я толкнул машину второй БМП, поставил ее на место. Первая завелась, и я прыгнул в люк.

– Вперед, на мины! – подбодрил я сам себя и понесся по кочкам и ухабам.

Боевая машина пехоты создана таким образом, что место водителя-механика практически висит в воздухе, из-за чего кочки практически не чувствуются. Я носился по полю, сжигая солярку и сбивая насыпь брустверов. Через полчаса я подлетел к месту парковки машины, у которой стоял насупившийся механик.

– А? Как я? – ждал я одобрения со стороны профессионала.

– Ты что вытворил с машиной? – только спросил он, сверля меня взглядом из-под насупленных бровей.

– Когда?

– Ты ее чем заводил? С толкача?

– Ну…

– Ты видел, что ты наделал? – показал пальцем механик на заднюю дверь.

– А чего там? – удивился я. – Дверь, как дверь. Ничего не помял…

– Чего ты не помял? Там у меня два трака весело!!

– Каких еще трака?

– Коротких. Я их специально повесил, чтобы залезть сзади было легче. Ты болты сорвал. Да хрен с ними с болтами, винтов таких не найти…

– Найдем, – и я начал вглядываться в песок.

– Хрен ты чего найдешь. Ты мне… – и механик со всего маху ударил мне, ищущего взглядом в сыпучем песке винты, в глаз. Не долго думая, я ударил его. Мы схватились и дружно скатились с песочной насыпи, теряя на ходу пилотки.

– Найду я тебе винты, найду, – сказал я, сев на земле и подумав, что в последние сутки мне просто везет на затрещины.

– Да где ты их теперь найдешь, а меня старший вздрючит…

– На меня свали…

– Он все видел, меня все равно вздрючит.

Что это означало для молодого механика, я понимал, но желания его жалеть не было – глаз понемногу заплывал, несмотря на то, что я тут же начал растирать место удара, не поднимаясь с земли. Я смотрел на дверь десантного отделения и думал, где достать винты, когда створки

БМП начали открываться и оттуда вылезло человек шесть солдат моего взвода.

– А вы чего тут делали, бойцы?

– Спали… – признался один из солдат.

– Выспались?

– Все болит…

– Значит за дело…

– А вам тоже за дело? – прищурил глаз один из солдат.

– Вроде того… Машину помыть, раз уж попались. И соседнюю заодно. Да, кстати, нашедший шесть винтов для болтов, получит увольнительную.

– Брось, Сань, – сказал механик. – Найду я. Рожу потри, а то фонарь засветит.

Синяк проявился фиолетовым цветом.

– Ханин, ты с кем подрался? – встретил меня ротный около вышки.

Желтые Жигули стояли поодаль, что означало и наличие на директрисе замполита.

– С БМП, кусачая попалась.

– А фамилия БМП какая? – пытался дознаться ротный.

– Триста первая.

– Шутник, блин.

– Серьезно. Никогда не думал, что такое произойти может, но…

– Я с тобой потом разберусь.

К нам подошел командир батальона, приехавший на полигон проверить, как идут стрельбы.

– Ханин, на БМП упал? – бодро спросил он.

– На нее, родимую.

– Если у тебя кто из солдат на нее же упал – получишь десять суток губы. Ясно?

– С удовольствием, – отреагировал я.

– Почему же так?

– Отоспаться дадут, да помоюсь заодно.

– Ты достал со своей баней, – рявкнул ротный.

– А я не про баню, товарищ старший лейтенант, я про устав внутренней службы и заботу командира о личном составе…

– Хватит трындеть. Стрелять из БМП с таким глазом можешь? – спросил комбат.

– Синяк не мешает.

– Тогда: в машину! Мне экипажа для офицерских стрельб не хватает, заодно и тебя проверю.

Я полез в указанную твердой рукой командира БМП, неся в руке пулеметную ленту, которую мне вручил один из стоящих около вышки солдат. Выполнил все так, как сам сутки назад учил солдат: шлемофон к рации, ленту в пулемет, выстрел в орудие и, прижав к горлу микрофоны, прокричал: "Вышка, я третий – к бою готов".

– Вперед, – раздалось в наушниках, и машина дернулась.

Вентилятор вытяжки не справлялся, но я прилип к видоискателю орудия. "Вот она мишень, стоит, родненька", – увидел я в прицельную сетку мишень танка. Палец большой руки сам нажал на копку. Выстрел ушел вперед, и мишень легла. Ручку вниз. Выстрел в ствол. Закрыть.

"Сетка". Второй выстрел положил следующую мишень. Я повернул немного башню и увидел стоящие мишени для стрельбы из пулемета. Прицелился, нажал большим пальцем левой руки на кнопку… ничего последовало. Я нажал снова. Та же реакция. Пулемет молчал. "Неужели не загнал патрон в ствол?" – подумал я, открывая на ходу пулемет. Нет. Капсуль виднелся в стволе, и лента свисала оставшимися сорока девятью патронами. "Предохранитель перегорел", – мелькнуло у меня в голове, и я сжал микрофоны у себя на горле.