Изгородь из побуревших жердин ограждала участок со стороны дороги. Несколько опорных столбов насквозь прогнили. Кое-где изгородь завалилась, и только одичавший кустарник не давал ей окончательно упасть. Калитка до того перекосилась, что запереть ее на обычный врезной замок было уже невозможно, поэтому между столбиками пропустили цепь, а концы цепи соединили висячим замком, изрядно пострадавшим от непогоды. Крейцер отпер замок, толкнул калитку, жалобно заскрипевшую всеми петлями, и они вошли на участок. Грядки заросли травой, сухие стебли кукурузы шуршали на ветру. По правую руку вдоль границы с соседним участком, который выглядел не менее запущенным, тянулся ряд высоких берез.

Домик стоял в глубине сада. Был он деревянный - доски сохранили еще кое-где следы некогда покрывавшей их зеленой краски, - на каменном фундаменте, четырехскатная крыша крыта коричневым толем. Вдоль передней стены протянулась терраса с перилами из неструганой березы и скамейкой из того же материала. На торцовой стене, увитой ветвями ползучих роз, находилась дверь. Когда Крейцер хотел ее отпереть, он заметил, что она взломана, полуоткрыта и дверной косяк раскрошен в щепы. Кто-то взламывал ее, и к тому же совсем недавно: дерево на изломе еще не заветрилось. В доме было две комнаты: сразу как войдешь - кухонька, а из нее через раздвижную дверь вход в жилую комнату. В кухне стояла плита из белых изразцов, над плитой узкое отверстие, скорее люк, чем окно, через которое проникало немного света. Кухонный стол, два стула и старый посудный шкафчик довершали меблировку. Дверцы шкафа были распахнуты, на полках оставалось несколько запыленных тарелок, чашек и кружек, зато на полу валялось множество осколков битой посуды между лопнувшими пакетами с мукой, сахаром, крупой.

Комната тоже носила следы жестокого разгрома. Окно раскрыто, стекла выбиты, гардины изодраны в клочья и набухли от дождя. Воздух сырой и затхлый. Обивка дивана исполосована ножом, из него лез конский волос, и весь пол был тоже усыпан волосом. Овальный столик лежал на боку. Единственная резная ножка не пережила падения, источенное жучком дерево надломилось под самой столешницей. На потемневших обоях над диваном выделялся светлый четырехугольник. Картина, еще недавно там висевшая, валялась в углу, между диваном и комодом. Обломки позолоченной рамы и осколки стекла пропороли тонкое паспарту, приведя тем самым хоровод нимф на лесной поляне к горестному, хотя, может быть, и не совсем незаслуженному концу. Комод, фанеровка которого от сырости отстала и пошла трещинами, был выпотрошен. Ящики выдвинуты, их содержимое вывернуто на пол, жестяные коробки с уже легендарными надписями «Маноли» и «Мурати», наполненные ржавыми винтиками, гнутыми гвоздями, перегоревшими пробками, поломанным инструментом, проволокой, мелом, валялись вперемешку со старыми штанами, рваными сорочками и прочим хламом: патентованными лукорезками, консервными ножами, бутылочками и баночками со сгнившим содержимым, ампулами, коробками - все сплошь отбросы, старье.

Крейцер и Арнольд растерянно переглянулись, покачали головой и принялись носками ботинок ковырять в этом помойном натюрморте со смешанным чувством любопытства и отвращения. Первым пришел в себя Арнольд.

- Счастье маленького человека, - промолвил он, - вот развалины счастья покамест дымятся, а остатки уже никуда не годятся.

Крейцер наморщил лоб, насмешка показалась ему в этих обстоятельствах не совсем уместной.

- Боюсь, вы из тех, кто для красного словца не пощадит и родного отца. Но когда видишь, как набезобразничали здесь хулиганы, ваша шутка кажется безвкусной.

- А жизнь - она тоже порой бывает безвкусная, - сопротивлялся Арнольд.

Крейцер взглянул на него.

- Это не оправдание. Вы чуть ли не радуетесь. - Он пожал плечами. - Может, я и старомоден, но мне этот ваш цинизм не по нутру. А теперь скажите, что это все, по-вашему, означает? Случайность?

- Думаю, да. Заброшенные домики довольно часто взламывают. Я нередко с этим сталкивался, когда гулял по отдаленным поселкам.

- А по-моему, тут систематично и планомерно искали какие-то конкретные вещи.

- Тоже не исключено. Люди по легкомыслию нередко оставляют в своих дачных домиках ценные вещи - часы, приемники, фотоаппараты. Именно надежда на богатую добычу и привлекает стервятников.

- Наверно, вы правы. Во всяком случае, старикам Першке надо об этом сказать. Может, они пожелают заявить в полицию.

Крейцер, как сумел, закрыл окно, и, переступая через обломки, они выбрались в сад. Трава вокруг домика была истоптана множеством ног, следы разбегались во все стороны по запустелым грядкам. Тропинка, которая выглядела так, будто по ней постоянно ходят, пересекала участок наискось, убегала сквозь дыру в бирючинной ограде, замыкавшей сад с задней стороны. Метрах в двухстах от этой ограды сияла яркими красками островерхая крыша небольшого домика, по виду это был здесь единственный дом, где круглый год жили люди. По фасаду карабкались пестрые листья винограда, в середине поблескивало окно.

Крейцер еще раз обежал участок пытливым взглядом, но не обнаружил ничего достойного внимания. Подозвав Арнольда, он сказал:

- Давайте заглянем к соседям. Авось найдем кого-нибудь, с кем можно поговорить.

Они вышли на тропинку, протиснулись между кустами бирючины, осторожно, чтобы мягкие черные ягоды не оставили пятен на костюмах, и оказались на соседнем участке. Ограды здесь вообще не было, лишь несколько заржавевших железных труб указывали то место, где она когда-то стояла. Кусты можжевельника и полузасохшие фруктовые деревья еще пытались хоть как-то сопротивляться натиску крапивы и пырея. Тропинка вилась сквозь эти заросли и вливалась в песчаную дорогу.

Выйдя на дорогу, Крейцер и Арнольд увидели прямо перед собой дом, к которому они направлялись. Дом был аккуратный и ухоженный. Штакетник покрыт морилкой, живая изгородь вдоль забора недавно подстрижена. На газоне позади дома под пестрым зонтом стоял столик и несколько садовых стульев. Сбоку проходила широкая подъездная дорога, которая вела к мастерской, на задний двор. Там в два ряда стояли «вартбурги», «трабанты» и «Ф-9». А за скоплением автомобилей расположилось низкое строение в виде буквы Г. Хвостик буквы примыкал к дому. Строение имело большие застекленные окна и раздвижные двери. Часть его была закончена совсем недавно и еще не покрашена. Ворота двора стояли на запоре. К ним были прикреплены две таблички. Одна белым по синему сообщала: «Техническое обслуживание «вартбургов», другая, светлая алюминиевая, - «Герман Гехт, автомеханик».