На секунду воцарилась тишина. Никто ничего не понял. Я выстрелил снова, только уже по второму прожектору, как раз рядом с генератором. Вспыхнуло пламя, только как-то не очень активно.

Тем не менее, территорию временного лагеря разорвали крики удивления, страха и злости. Кто-то из вооруженных духов, стоявший рядом с генератором увидев пламя, истошно заорал и бросив оружие, отпрыгнул в сторону.

И тут же кто-то из нервных бойцов, коих поблизости было много, зачем-то дал очередь в воздух. Это и стало сигналом к всеобщей тревоге и неразберихе.

Быстро прикинув в уме дальнейшее развитие событий, я понял, что этого недостаточно.

Я выхватил из разгрузки «РГД-5» и выдернув предохранительное кольцо, прямо через колыхающийся брезент, швырнул ее навстречу проверяющим, которых отправил американец. Те как раз были совсем рядом.

Три секунды. Грохнуло. Грузовик слегка качнуло взрывной волной. Послышались крики и вопли.

— Пошли! — я рванулся к противоположной части борта. Шут за мной.

Работая острыми ножами по брезентовому полотну, мы проделали себе путь отхода. Образовалась дыра, как раз пригодная для того, чтобы покинуть кузов грузовика. По нему, кстати, уже кто-то дал короткую и неприцельную очередь.

Раздались крики, послышалась более плотная стрельба. Ну все, муравейник ожил…

Не сразу я понял, стреляют еще и на противоположной стороне лагеря. По крайней мере, я видел там вспышки.

Мы с прапорщиком буквально вывалились из кузова как раз в тот момент, когда погас третий прожектор — кто-то из противников, вероятно в суматохе или пытаясь помочь товарищам, возможно, задел кабель. Большая часть разбитого среди скал лагеря погрузилась во тьму, разрываемую лишь вспышками случайных выстрелов и зловещим пламенем, которое разгоралось рядом с дизельным генератором.

Пригнувшись, мы метнулись к намеченным валунам — расстояние небольшое, метров тридцать. Нас надежно скрывали корпуса грузовиков — но это ненадолго.

В лагере уже поднялся невообразимый шум — крики на фарси и пушту. Чей-то громкий приказывающий голос, пытавшийся навести порядок, и ответные очереди, уже не в воздух. Духи, напуганные и дезориентированные, бегали и палили куда попало. Им казалось, что угроза пришла со всех сторон сразу. Попробуй-ка этим дикарям объясни, что они сами усугубляют ситуацию…

Также слышался и резкий, командный английский — опытные американцы понимали, что это практически наверняка, подготовленная диверсия. До меня донеслись обрывки мата, тоже на английском.

Мы добежали. Нырнули за камни, затаились. Если нас кто и увидел, то далеко не факт, что приняли за врагов — все бегали туда-сюда.

Сердце бешено колотилось, едва ли не выпрыгивая из груди. Адреналин разгонял и без того горячую кровь.

Пахло пылью, дымом. Еще соляркой.

— Цел? — спросил я, нащупывая Шута в темноте.

— Угу, — последовал сдавленный ответ. — Думаешь, они друг по другу стрелять начнут?

— Уже начали, — я кивнул в сторону лагеря, где перестрелка нарастала. Но мне почему-то казалось, что вмешался кто-то еще — по-прежнему слышалась стрельба с другой стороны лагеря. Там, вроде и Пакистан не так уж и далеко.

Честно говоря, именно на это я и рассчитывал. Подобные действия почти всегда наводят кратковременный хаос даже там, где все более-менее хорошо организовано, а личный состав хотя бы частично подготовлен для подобного развития событий. Здесь же творилось — не пойми что! Про подготовку бегающих и кричащих духов хотя и ходили слухи, мол, их готовили иностранные специалисты, все было ясно. Научить стрелять можно и обезьяну, а вот развить командное чувство дисциплины, умения правильно оценивать обстановку, слушать и исполнять приказы — это совсем другое. Кто бы там что ни говорил, а никакие кратковременные курсы этому не научат. Учебный центр ГРУ, где мы учились, тоже не мог дать все, но зато основательно подготовил почву для будущих свершений.

Откуда-то издалека раздался тихий звук выпи. Остальная группа движется сюда, вот только успеют ли они?

— Гром, что дальше? Задание мы так и не выполнили!

И верно. Раскуроченный автогеном спутник так и лежал, с выпотрошенным нутром. Но черт возьми, что же все-таки за контейнер рядом с ним? Его что, достали из космического аппарата?

— Туда сейчас не пробраться. Взрывать тоже нельзя… Вынести вдвоем не сможем! Подождем, пока они погрузят все на машину и попытаются вывезти его отсюда. Организуем засаду, например. Но сначала, найдем наших!

— Согласен! — кивнул Паша. Но относительный порядок длился недолго.

Постепенно в лагере становилось тише — духи все-таки сообразили, либо американцам удалось навести порядок. Внезапно, луч карманного фонаря метнулся из темноты, скользнул по земле, затем по камням и на секунду задержался на нашем укрытии. Кто там держал фонарь — неясно, но точно не душман. Они ими не пользовались. Боялись.

А потом я все-таки увидел — его держал тот самый усатый американец, что ранее отправил к нам моджахедов. Он стоял за другим грузовиком, с пистолетом в другой руке. Он не крикнул, не выстрелил. Вместо этого, противник как-то медленно, с хищной ухмылкой, поднес к губам портативную рацию. Начал что-то говорить в нее.

Но не прошло и десяти секунд, как со стороны скал, раздался хлесткий одиночный выстрел. Не наш — звук был гулкий, сухой. Пуля угодила в рацию в руке у американца, вырвав ее куском пластика и мяса. Тот вскрикнул от боли и ярости, одновременно отпрыгивая в укрытие.

Кто-то стрелял, справа от нас. Но это точно не СВД и не Винторез. Какого черта?

— Все, Шут! Валим отсюда!

Воспользовавшись моментом, я рванул дальше, Шут топоча, пыхтел за мной по пятам.

Мы уже почти достигли подножия скал, когда буквально из темноты перед нами выросла фигура. Невысокая, темная. В свободной афганской одежде, вооруженная странной винтовкой. Ствол был направлен точно на нас.

— Стоять! — прозвучал сдавленный, но четкий приказ. На русском, с легким акцентом. А еще, он был женским.

Мы замерли. Это не враг — хотела бы, давно пристрелила. Наши спины, пока мы прятались за камнями, она точно видела. Не меньше минуты точно.

Я медленно поднял руки, показывая, что не настроен враждебно. Шут последовал моему примеру.

Фигура сделала шаг вперед. В свете далекого пламени я смутно увидел лицо. Женское. Холодные глаза, короткие темные волосы, убраны под пуштинскую шапку. На правой стороне лица обширный шрам, судя по всему, от давнего ожога.

— Вы еще кто такие? — она прищурилась, но винтовку не опустила. Я только сейчас опознал в ней древнюю «Трехлинейку». — Лейтенант Громов?

Сказать, что я удивился, значит ничего не сказать. Тем не менее, показывать этого я не стал. Но едва заметно кивнул.

Снова раздалась стрельба. Мимо просвистела случайная пуля.

— Идите за мной. Пока «Бастион» пытается отойти, этим можно воспользоваться!

— Кто ты такая?

— Позже!

Я обменялся с Шутом одним-единственным взглядом. В его глазах читалось то же недоумение и готовность к действию. «Бастион»? Капитан Новиков? Что она имеет в виду? И черт возьми, кто же она такая на самом деле? Откуда взялась в этом богом забытом месте?

Не было времени задавать вопросы и требовать на них ответы. Мы ринулись за ней в темноту, оставляя за спиной кучу вопросов и незавершенное задание особой важности. Черт возьми, мы конечно, убедились, что спутник здесь и что люди генерала Хасана сотрудничают с америкосами… Но несмотря на это, вопросов стало еще больше!

Мы метнулись за незнакомкой в узкую расщелину. Она двигалась уверенно, явно знала тропу. Отойдя на безопасное расстояние, она остановилась, прислушиваясь к затихающему хаосу в лагере.

— Так лучше. Не думаю, что нас будут преследовать.

— Кто ты такая? — выдохнул я, подняв ПБ-1С в ее сторону.

— Не нужно. Я вам не враг. Меня зовут Лейла, — она обернулась, ее лицо в слабом свете было серьезным. — Раньше работала на царандой. Это служба разведки Афганистана. Переводила, также была проводником. Ваш офицер, капитан Игнатьев, три года назад спас меня и сестру. Тогда банда Хасана разоряла наш кишлак. Я ему многим обязана.