Впрочем, скорее всего, сейчас Калугин не при делах — ну не могло от него укрыться, что им заинтересовалось ГРУ. Соответственно, он насторожился. Теоретически, мог уйти в отпуск или временно «сдать» должность. Он конечно, мог все это воспринять и как личную обиду полковника Хорева, после таких-то спонтанных проверок и обвинений. Но вряд ли. Слишком наивно так полагать.

Соблюдая осторожность, пользуясь естественными укрытиями, я неторопливо направился к ефрейтору, одновременно наблюдая за всеми его действиями. Тот определённо нервничал — видно по мимике видно, по поведению. И почему-то он не торопится садиться в поезд, быть может, ждет кого-то. Но почему снаружи, а не внутри?

— Ну, долго глаза мозолить будешь? — тихо процедил я, наблюдая.

Прошло секунд сорок. Справа от себя, со стороны дороги заметил приближающегося Дока. Тот замедлился, уставился на меня взволнованным, вопросительным взглядом, мол, куда смотреть?

Знаками указал на поезд. Затем на ефрейтора, который визуально не сильно выделялся на фоне других прохожих.

Внешне тот не выглядел броско, почти не выделялся. Он был одет в теплый светло-серый спортивный костюм, поверх которого была накинута куртка. Через плечо перекинута достаточно большая сумка, а в ней, кажется, были видны листы бумаги… Оп-па, а вот это уже интересно!

На голове у него вязаная черная шапка, хотя на улице было относительно тепло, где-то плюс четырнадцать градусов. Не совсем по погоде. Значит, скорее всего, прибыл сюда совсем недавно, причем из более холодного региона и просто не успел переодеться. Или не захотел.

Санинструктор то и дело поглядывал на свои часы, топтался на месте и иногда грыз пальцы. Нервничает, значит — что-то уже идёт не по плану⁈

Прошла еще примерно минута. Он начал ходить по платформе туда-сюда, словно бы не находил себе места. Продолжал кого-то высматривать. Благо я встал так, что меня не было видно.

Интересно, кого же он ждет?

До отправления поезда на север оставалось ещё минут пятьдесят — не самое удачное расписание, учитывая усилившиеся волнения в стране и перебои со связью.

Док Хорев держался на некотором расстоянии — жаль пока нет возможности обговорить, что делать дальше. Ну, ничего. Не маленький.

Вероятно, Герц и Самарин тоже покинули свой пост наблюдения на втором этаже жилого дома и сейчас были где-то рядом. Женька Смирнов тоже должен быть где-то неподалеку, наверняка бросил машину и рванул сюда. Только Шут был дальше всех — пока в обход через два квартала, через массу пешеходов и покупателей пробьется уже поздно будет.

Хватать «ефра» сейчас, посреди открытой платформы глупо. Нужно, чтобы он сначала вывел нас на представителя сирийской стороны и американца. Вот тогда можно и нужно, а один он не представляет почти никакой ценности. Ничего действительно «важного» ему не доверят, а если дойдет дело до обвинений, то Калугин очень быстро закроет рты тем, кто лезет, куда не просят. Особенно без очень весомых доказательств. Да и дальнейшая судьба этого человека вряд ли будет насыщенной… Однако, у него с собой сумка с документами, а там может быть весьма интересная информация.

В общем, для удачного проведения и завершения операции, нужны все остальные участники встречи. Все, вместе.

Мы быстро обменялись знаками с Доком. Тот подтвердил, что понял кто именно наш объект и примерный план действий.

Время потихоньку шло. Людей на платформах становилось все меньше и меньше. Удивительно, но никто никуда не торопился.

Вообще, конечно, у сирийцев метод посадки в вагоны поезда, который тронется только минут через тридцать — странный. Арабы галдят, зачем-то бегают туда-сюда. То войдут, то выйдут. То занесут, то вынесут. Вагоновожатых нет, кондукторов тоже. Никто посадку не контролирует.

В Союзе все было иначе. К тому же, это конечная станция, а не промежуточная, наоборот должен быть какой-то контроль.

У нашей группы было предусмотрено несколько вариантов по захвату пленных «языков», но ни один из них не включал метод работы непосредственно в самом поезде. Как-то упустили из виду.

Сейчас нужно было импровизировать и как именно это сделать — решать мне. Я командир группы, Игнатьева здесь нет.

Док был в каких-то десяти метрах от меня, перекладывал с места на место какие-то баулы. С противоположной стороны первой платформы пробирались Герц и Самарин — последний тащил на себе какой-то огромный мешок. Носильщик, блин.

А вот у Артёмова одежда была иной — типа, уважаемый человек со слугой, вышел по делам… Человек, которого, впрочем, здесь никто не знал!

Дал знак Доку мол, работаем по моему сигналу. Тот подтвердил. Жестами ещё раз пояснил, что и как.

Вдруг ефрейтор взял и неожиданно пропал из виду. Вот только что был и пропал, словно под платформу провалился. Падать там некуда, но все же. Единственное место, куда он реально мог деться, это конечно же внутрь самого вагона. Двери все равно открыты…

Нужно было идти за ним — вдруг он догадался, что его пасут и сейчас пытается скрыться всеми возможными уловками? Что помешает ему выскочить с обратной стороны, разбить стекло или перебежать в любой из соседних вагонов… Да он может выкинуть что угодно, возможен любой сценарий!

Зараза! Ждать остальных времени не было. Ну, ничего… Док объяснит.

Я шустро нырнул в вагон.

Стоит отменить, что состав этого поезда состоял из восьми вагонов, каждый из которых слегка отличался от другого. Разные годы производства, разные модели, разные цвета — ну прямо сборная солянка, сцепленная в одно, иначе не назовешь.

Один вагон оказался купейным, второй вроде тоже, но понять это можно было только изнутри. Оба старые, чисто советского производства — все внутри узнаваемо. Даже часть бирок и надписей и те на русском языке. Продали или списали. Вернее, наоборот.

Я выглянул из тамбура в коридор — пусто. Ефрейтор уже успел скрыться в одном из нескольких купе — а их там, судя по моим наблюдениям, должно быть двенадцать.

Раздался звук задвигаемой купейной двери — его ни с чем не спутаешь. Значит — сбор точно будет именно в этом вагоне. Но тогда чего или кого ждал человек Калугина? Чего нервничал?

Сложно сказать.

Дверь тамбура позади меня вдруг открылась и внутрь из соседнего вагона зашло двое. Оба сирийцы, в традиционной одежде. Один — лет тридцати, с хмурым взглядом и недовольной мордой, а другой в возрасте, под полтинник. Но одет явно побогаче. Оба скользнули по мне подозрительным взглядом — мол, кто такой и что делаешь⁈

Я тут же интуитивно поднял руку перед собой — в ней был зажат улочек бумаги с каракулями — моими собственными записями, когда мы ещё только план разрабатывали. Сделал вид, что меня ничего больше не интересует — даже бормотать под нос стал так, будто бы «ушел» в себя. Со стороны это должно было выглядеть так, будто бы я заблудился и теперь пытаюсь понять, где мое купе и куда идти. Жизненно? Жизненно! Не знаю, вроде правдоподобно получилось.

Арабы пошли дальше. Где-то во второй половине вагона они остановились, принялись озираться по сторонам — мне пришлось поспешно скрыться в тамбуре. Когда же я выглянул вновь, их уже не было, они также скрылись в одном из центральных купе.

Надо же, а ведь получается, что тот американец Том, которого я задержал во время предыдущего задания, нас не обманул — встреча действительно вот-вот состоится. Видимо, разговорили его в добровольно-принудительном порядке.

У меня ещё были некоторые сомнения, но они быстро развеялись, когда я увидел этого санинструктора, что в прошлый раз коварно загнал меня в медикаментозный сон. Не верю я в такие совпадения. Он точно человек генерала.

Так, дальше нужно действовать осторожно — если будет факт раскрытия их сбора, завяжется ненужная схватка. Стрельба. А это неминуемо — шум и жертвы. Так-то, нам все участники нужны живыми — иначе все это дело не имеет никакого смысла. Брать нужно всю цепочку, встреча важная и главное, трёхсторонняя! У них с собой важные сведения. Тут и наш представитель, и мятежная сирийская сторона и американец. По крайней мере, я так думаю. Если все так, то их в купе сейчас четверо… Вряд ли будет кто-то ещё!