В свете автомобильных фар стало видно, что ранения у него не смертельные, кости вроде бы не пострадали. Да, кровь пропитала военную форму, но и жизненно важные органы при этом не были задеты. Дышал он тяжело, но без хрипов и кашля.

Нужно аптечку найти, да только где⁈ Когда мы выезжали на подмогу атакованной колонне, нам их просто не выдали. Забыли, наверное. Я тоже молодец, не подумал.

А вот жгут имелся. Правда, не мой.

Я, как и всегда, таскал его намотанным на приклад своего автомата, да только сейчас оружия у меня не было. Жгут нашелся в разгрузке у Окунева. Казалось, тот и сам забыл, что у него имеется универсальное кровоостанавливающее средство. Пусть и временное.

Извлёк, перетянул руку Антона повыше пулевого ранения. Плечо перетянуть не выйдет.

Старлей зашипел от боли.

— Больно, конечно, больно! Терпи! — отозвался я. — Так, время запомни. Три сорок одна. Я по машинам пробегусь, может хоть где-то аптечка есть, тебя перевязать надо. В «Шишиге» точно должна быть, если эти дикари не почистили…

— Ага! — кивнул тот, стиснув зубы.

Я поднялся, стянул свой бушлат, потом китель. Осмотрел рану — ерунда, пуля прошла по касательной, содрав кожу и повредив мышцу. Ничего хорошего, но бывало и намного хуже. Ну, подумаешь, шрам рваный останется — мало у меня таких? Одним больше, одним меньше…

Вдруг до меня донесся далёкий, быстро приближающийся вертолетный рокот. И если мы «птичку» в темном небе наблюдать не могли, то нас с воздуха, даже издалека, видели отлично — несколько машин на открытом месте, свет включенных фар. Небольшой очаг пламени, дым и пыль. А вокруг темнота, ни души.

Кто мог сюда лететь?

Наши? Сирийцы? Американцы?

Уж точно не последние — не было у них разрешения на полеты в этом регионе. Слишком дерзко с их стороны! Да и с чего бы?

Советские лётчики на наших вертолетах? Маловероятно, но возможно. А впрочем, не успели бы наши товарищи добраться до гарнизона в такие короткие сроки и согласовать поддержку с воздуха — разрешения, согласования…

Вообще, в армии редко что-то делается быстро и слаженно, где каждый винтик складывается в единый, четкий механизм. И если на бумаге в отчётах для командования все так, то в действительности реальность не столь радужная. И не важно, чья армия. Это у всех так, вряд ли я кому-то истину сейчас открыл.

— Вертолёт… — шумно выдохнув, пробормотал Окунев, задрав голову и посмотрев в темное небо. — Сирийцы, наверное! Мы тут такой шум подняли, что наверное, даже в Турции слышно!

Отнёсся я к этому скептически. На всякий случай прихватив заряженный Винчестер, я двинулся к грузовику, чтоб взять аптечку. Но не дошел. Почти сразу, в полумраке увидел подъезжающий к месту схватки БТР-60, какой-то неестественно светлой расцветки. Все становится интереснее… А это еще кто такие?

Бронетранспортер остановился всего в пятидесяти метрах. Однако из него никто не вышел, не было никаких сигналов. Не открылись люки. Лишь вспыхнул прожектор на крыше бронированного транспорта. Приплюснутая сверху башня чуть довернулась — я отчётливо увидел направленный на меня крупнокалиберный ствол.

Чисто автоматически бросился за укрытие, к счастью, стрельбы не последовало…

А тем временем вертолет подлетел совсем близко. Завис над землей, метрах в десяти. Это был Ми-8, в нашей, темно-зеленой советской расцветке. Точно такой же, какие использовались в Афганистане.

Луч света проскользнул по земле, на несколько секунд застыл на мне, потом метнулся к БТР-60.

Неожиданно, но вдруг раздался усиленный электроникой голос с вертолета.

— Экипаж БТР-60! — говорили на арабском. — Внимание! Требование военного советника СССР в Сирии, не препятствовать эвакуации личного состава советской разведки! Эти действия согласованы с вашим командованием! Повторяю, не препятствовать эвакуации личного состава. Действия согласованы.

Несколько секунд был слышен только рокот двигателя, да шум ветра поднятого винтами. Казалось, все вокруг замерло, ожидая напряженной развязки.

Я выглянул из-за кузова и отчётливо увидел, что «шестидесятка» по-прежнему стоит на месте. А что же дальше?

Вероятно, в данный момент экипаж бронетранспортера спешно связался со своим командованием для дальнейших инструкций, потому что примерно минуту спустя, транспорт взревел двигателем и начал разворачиваться…

Он отъехал, но недалеко. Встал для наблюдения в сотне метров от нас.

А Ми-8 сделав небольшой круг почета, пошел на посадку. По лицу хлестал ветер, во все стороны летала пыль, песок и ошмётки сухой травы. Пришлось прикрывать глаза.

Когда же винтокрылая машина села, дверь отъехала в сторону и оттуда, один за другим выбрались трое человек, в нейтральной форме. Вроде «Афганка», но какая-то странная, слишком светлая. Все с автоматами Калашникова.

Первые двое сразу же бросились ко мне, а третий чуть задержался фотографируя место схватки.

— Лейтенант Громов? — спросили меня.

— Он самый! — перекрикивая гул ветра и рокот двигателя отозвался я. — А вы кто?

— Внешняя разведка ВС СССР!

Достаточно обобщенное понятие, а главное само заявление через чур дерзкое. Внешняя разведка так громко точно не работает. Чушь какая-то. Я насторожился.

Пока я анализировал, подошел и третий. И черт возьми, увидеть здесь прапорщика Корнеева я совершенно не ожидал.

— Шут? — до глубины души изумился я. — Откуда ты здесь?

— Надо же кому-то твою задницу вытаскивать! — громко рассмеялся он. — Шучу! Полковник Хорев через командование сверху распорядился! Много чего произошло, пока тебя не было. Что у вас тут произошло?

— Американские военные инструкторы, вместе с сирийскими боевиками совершили нападение на советскую автоколонну. Похитили груз. Мы с напарником выкрали его обратно, но ушли недалеко. Нас догнали, завязался бой. Результаты перед тобой! — вкратце доложился я.

Корнеев быстро и часто закивал головой:

— Понял, тебя. О нападении нам сообщили перед вылетом. Гром, где груз?

— Уничтожен! Точка в восьми километрах к востоку отсюда. Там среди руин стоит горящий КамАз, в кузове ящики с ракетами. Но часть элементов от ЗРК С-200 ещё там. Должны быть целы.

— Понял! Сам как, ранен?

— Ерунда, царапина!

— Тогда чего рассеялся, давай на борт! — тот указал на винтокрылую «птичку». — У нас тут и так куча нарушений всего, что только можно! Кому-то придется решать проблемы с правительством Асада.

Это уж точно. Сейчас Сирия не та, что была… Точнее, будет в двадцать первом веке. Тогда вообще будет твориться полный беспредел.

— Погоди, Шут… — я остановил Пашу. — У меня тут напарник раненный, у внедорожника лежит. Заберите его. И ещё… В кузове находится нейтрализованный мной агент ЦРУ, командовавший этой операцией. Я его вырубил… Надеюсь, тот ещё жив!

Шут дал команду двоим сопровождавшим.

Окунев был жив и относительно бодр. Схватился за нож, но его быстро убедили в том, что врагов тут нет.

Американец тоже был на месте. Только-только пришел в себя.

— Вы за это ответите! — прошипел он.

— Непременно! — кивнул я. — Я тебе письмо напишу!

Быстро загрузившись на борт вертолета, мы взлетели.

Сирийский бронетранспортер по-прежнему стоял в стороне и наблюдал за происходящим на земле и в воздухе. Ох, будет непростой разговор с сирийским правительством, когда начнется разбор этих полетов.

Вопреки ожиданиям, полетели мы не к советскому гарнизону у Дамаска, а непосредственно в порт Тартус. Через сорок минут были на месте.

— Почему в Тартус? — спросил я у Корнеева.

— Есть на то причины.

Пока летели оказали первую медицинскую помощь Антону, а затем и мне.

Ранение у меня и впрямь не серьезное, несмотря на то, что крови натекло — будь здоров. Ну, ничего. Потом полежу в госпитале немного, подлатают меня. Бинты, витамины… Все как всегда, по одному и тому же сценарию.

В морском порту уже стояла пара наших военных кораблей — очередная доставка военной техники вроде танков Т-55 и Т-62, БТР-60 и БТР-70. Ещё, на некотором удалении от берега стоял огромный контейнеровоз, правда, под каким флагом я не разглядел. Не думаю, что флаг был советским — опять же, слишком дерзко. Неизвестно, как отреагирует мировое сообщество.