Как раз подошло время обеда, которое у сирийцев обычно длится с часу до четырех часов дня.
За проведённые в моей прошлой жизни в Сирии несколько лет службы, я был уже более чем хорошо знаком с местной кухней, ценностями и традициями. И тем не менее, сейчас мне пришлось слегка удивиться.
Выбор в «столовой» был достаточно широк и весьма неплох. Однако существенно отличался от того, к чему я привык во время той, другой войны на этой же земле. Там, куда ни зайди, почти все арабы жили впроголодь, вертелись как могли. Женщин к 2016 году на большей части республики уже не было — эвакуировали туда, где спокойнее, оставались только мужчины, поэтому в уцелевших домах не было ни уюта, комфорта, а про порядок можно и не заикаться.
Всё потому, что в двадцать первом веке истёрзанная длительной войной республика, находилась практически в полном упадке, местное население было на грани бедности и еда у них была соответствующая. Они часто голодали, питались тем, что удавалось достать, купить или обменять у бойцов российской армии.
Я помню случай, еще в самом начале, когда мы пришли в магазин к одному садыку, что приторговывал всякими мелочами, в основном едой. А у него в холодильнике был тонкий лаваш, только из какого-то местного дешевого злака. Так вот я захотел его купить, потому что хлеба нам не поставляли несколько дней. Садык, выслушав мою просьбу через переводчика, вдруг заплакал. Прям так, натурально. Взрослый бородатый мужик.
Мне потом объяснили, что это был его последний лаваш и ему самому есть было нечего. Но если друг просит, то по их законам, его нужно отдать. Причем — бесплатно, и вовсе не важно, что он у тебя последний. Либо обменять. Конечно, в меру разумного.
Узнав об этом, я без зазрения совести пожертвовал тому садыку сухой паек Армии России, чему сириец был безумно рад. У меня этих пайков было полно.
Кстати, садык по-сирийски, означает — друг. Это обобщающее обозначение, действовало в обе стороны. Они к нам обращались садык, а мы к ним.
Конечно, в том же Дамаске, что тогда, что сейчас, всё было не в пример лучше, так как там правительством сохранялся порядок и на рынке вполне можно было купить все, что угодно. Ну и как раз в столице и благосостояние населения было не в пример лучше тех граждан, что еще оставались в других давно разоренных войной регионах республики. Была работа, были деньги.
Я сразу отметил, что мой сопровождающий капитан Копчёнов ориентировался на авиабазе, словно у себя дома — видимо бывал тут часто.
— Салам! Салам! Салам! — только и слышалось то здесь, то там. У него тут было много знакомых арабских офицеров.
Кстати, видимо сирийцы кое-что уже переняли у советских военных и гражданских консультантов в плане удобной организации приема пищи для своего личного состава. Учитывая свой опыт из будущего, я понял — подобное «ноу-хау» в САР не прижилось. Но эксперимент имел место быть.
Общий зал был не отапливаемым, но внутри все равно было тепло из-за нескольких больших печей. У стен неровными рядами стояли квадратные деревянные столы и стулья, с другой стороны была большая часть зала, но уже с местной традицией. Тут и там надписи на арабском, вроде советских лозунгов на стягах.
Надо же, а я и не знал, что СССР в восьмидесятых годах ненавязчиво пытался задать арабам модель понимания того, как оно было устроено у нас. Либо так оно и было, но не прижилось, либо это уже влияние этой реальности, расходящейся с моими старыми представлениями. Сложно сказать.
В целом, раздача пищи чем-то напоминала нашу и даже с некоторыми нововведениями.
Правда, подносов здесь не было вовсе, а все приходилось носить в руках. Так же не было кастрюль на столах, не было скатертей, дежурных. Вся посуда на раздаче, да и той немного. Ложки небольшие, плоские и неудобные, а вилки гнутые, с тремя зубцами.
— Не стесняйся, Громов! — капитан слегка хлопнул меня по плечу. — Как говорил Иван Васильевич из комедийного фильма, все оплачено!
Копченов смело взял небольшую, но глубокую глиняную тарелку с острым чечевичным супом — там было около десятка уже наполненных тарелок. Отнес к столу, вернулся и взял другую тарелку в которую ему охотно положили киббех из булгура и непонятного мяса и красный соус мухаммара. Порции были небольшими, но достаточно сытными. В дополнение пошла большая лепешка и мятный чай с кардамоном.
Я ограничился «баба гануш» — это такое пюре из обжаренных баклажанов с приправами и чесноком, ещё попросил кебаб в томатном соусе, и также лепешку и чай мате.
Как же я скучал по этому виду чая — он замечательно расслабляет, если его правильно заваривать и пить. Что-что, а и в Сирии иногда и мне доводилось найти хорошие вещи. Правда, изначально чай мате пришел сюда из Южной Америки, но быстро пришелся по вкусу и прижился в целом.
Вообще у арабов все блюда со специями, непременно острые, с резким вкусом. И это не просто так, бытовало мнение, что так не только придавался особый вкус блюдам, но и позволял сохранять еду дольше.
А ещё у них было очень много самых разных сладостей. Помню, когда я только попал в САР в две тысяча шестнадцатом году, то поразился тому, какой у них богатый выбор всяких вафель, шоколадных батончиков, печенья, конфет, пахлавы и прочих вкусностей. Наши супермаркеты в этом плане сильно отставали. В общем, арабы сладкоежки ещё те. Во многом у них большое сходство с турецкими сладостями, да и общей кухни в целом.
— Ну так что, лейтенант… — наворачивая суп собственной ложкой, что он достал из кармана, поинтересовался капитан. — Тебя сюда отправили добровольно или обстоятельства сложились?
— Ни то, ни другое… — отозвался я. — Пообещали быстрый карьерный рост, потому я здесь. Я думал, вы в курсе.
— В курсе, но всего ведь и не запомнишь. Да и много чего на бумаге нет, хотя я твое дело видел еще несколько дней назад. Тебя же сюда не комитет отправлял, так?
Честно говоря, тут я задумался — хрен его знает, кто меня отправлял на это пока ещё, непонятное задание. ГРУ? КГБ? Я даже не до конца понимал, что именно я должен делать и какие обязанности исполнять…
— А! Вижу, что задумался… — слегка усмехнулся Копченов. — Да ты не переживай, это нормально. Я вот уже девятый месяц здесь, свыкся. А поначалу в голове тоже каша была. Ни черта непонятно. Туда ходи, сюда не ходи. Моя твоя не понимай… Во!
Ничего нового он мне сейчас не сказал. Я все это проходил ранее, на собственной шкуре прочувствовал каково это быть в чужой стране, помогая реализовывать интересы своего государства. Часто эти интересы можно было оспорить. И не важно, устраивают тебя такие методы или нет.
— Нравится местная кухня? — снова спросил капитан.
— Сойдет. Смахивает на афганскую… — неопределенно ответил я, на что Копченов тут же высказал свое мнение, что это не так и ближе всего по вкусу турецкая и иранская кухня. А лепешки, они мол и в Африке лепешки.
Я спорить не стал. Меня не это сейчас волновало. Вернее, меня так-то ничего не волновало, кроме того, что я вновь оторван от семьи и от девушки.
— А ты сам-то откуда? — словно прочитав мои мысли, поинтересовался тот.
— Из Батайска.
— Да? — усердно работая челюстями, снова спросил капитан. — А это где?
— Центр Ростовской области.
Я сделал вывод, что этот Копченов либо умело пытается войти ко мне в доверие, открыто демонстрируя какой он простой рубаха-парень, либо же на самом деле тот ещё тот болтун. У него же рот не закрывался ни на минуту, шел вопрос за вопросом. Он даже умудрялся болтать с набитым ртом.
А я наоборот, больше молчал и разговор поддерживать не стремился.
Из входящих и выходящих отсюда сирийцев на нас никто особо не обращал внимания — русские на авиабазе с недавних пор стало абсолютной нормой. И хотя ходить нам разрешалось далеко не везде, чувствовалось нейтральное дружелюбие.
— А, понятно. А я из Томска. А в Афганистане кем служил?
— Да так, в разведбате отсиделся. Несколько боевых выходов было, но ничего особенного. Скучно, как у всех. — отмахнулся я, а сам смотрел за его реакцией. И не ошибся, он меня проверял, кося под близкого друга.
