Начало ритуала нисколько не напоминало действие какого-то высокобюджетного, но слабого по смысловому наполнению фильма о таинственных мистериях, вампирах и рыцарях средневековья в одной обёртке. Всё прошло обыденно и скучно.

Сначала я в сопровождении графа, Горыни, Казима и четверых мужчин, играющих роль безучастных охранников спустились в подвал. Он находился в том самом каменном шале, где до этого держали Лизу. Вниз вела лестница, освещённая фонарями в виде допотопных факелов, выкованных каким-то умельцем-кузнецом, явно владеющим Подарком. Вход в сам подвал преграждала сейфовая дверь с кремальерой. Двое из людей Казима с видимым трудом провернули колесо и распахнули створку. Они же пошли с нами, а двое других остались снаружи, закрыв дверь.

За нею находилась ещё одна лестница, уводящая нас всё ниже и ниже. Странно, что графский подвал находится так глубоко. Впрочем, у каждого Рода свои предпочтения, как прятать Алтарь. Здесь же массивные бетонные балки поддерживают потолок, стены нарочито грубо отделаны диким камнем, в гулкой тишине отдаются наши шаги.

Алтарь рода Татищевых ничем не отличался от подобных сооружений большинства аристократических семей. Квадратная чаша из гранита стояла на постаменте из бетона, пол в подвале покрыт чёрной с белыми прожилками мраморной плиткой, от которой отражались искорки светильников, рассыпанных по потолку и стенам. Из чаши исходило ровное розовато-серебристое свечение, не яркое, но довольно устойчивое и неразбавленное какими-нибудь всполохами иных цветов. А значит, Око Ра здесь старое, насыщенное «правильной» энергией. Нетрудно догадаться, каким способом удалось достичь подобного равновесия. Крови Око попило немало, но и умение чародея настроить магические каналы на хозяев тоже что-то значит. Горыня недаром графский хлеб ест. И те, кто до него служил Роду Татищевых.

Возле Алтаря пол был расчерчен каббалистической пентаграммой, заключённой в круг, который, в свою очередь оказался разделён на восемь равных секторов и заполнен разнообразными знаками и закорючками, схожими с арабской вязью. Но самое интересное находилось в центре всего этого художества: узкое ложе, а точнее — тележка на колёсах, застланная белоснежной простынёй.

— Надеюсь, раздеваться не придётся? — поинтересовался я. Как-то этот вопрос вылетел у меня из головы во время консультации с чародеем. Насчёт кровопускания выяснил (слава богу, не понадобится), а вот эту мелочь забыл. Не хочется обнажаться на виду неприятной для меня компании.

— Нет, — проворчал Горыня, массируя пальцы. — Аккуратно проходи в центр, не наступая на линии, и ложись головой к Алтарю.

Я выполнил его указание и вытянулся на каталке, сложив руки на животе. Закрывать глаза опасался. Мало ли, что сейчас произойдёт. Вдруг не успею отдать управление майору. Перед моими глазами маячил белёный потолок, на котором неожиданно обнаружились какие-то знаки вроде каббалистических, а может, это были руны, предназначение коих смутно угадывалось. Защита от побочных воздействий Алтаря или действий чародеев? Бывает такое, что маги не справляются со своими возможностями, и тогда всё вокруг них превращается в развалины.

Обращённая к Алтарю голова стала испытывать странный холод, как будто мне побрили макушку и приложили к ней кусок льда. Я сразу же сказал об этом Горыне.

— Помолчи, юноша! — чуточку раздражённо ответил чародей, тщательно скрывая в голосе страх. — Так и должно быть! У тебя Дар Огня, он чужд родовому Алтарю Его сиятельства.

Ага, не всё мне бояться! Провести древний ритуал — это вам не чечётку станцевать на потеху публике. Фактически сейчас я и Горыня находимся в одинаковом положении. Любая ошибка ударит по нам обоим, только с разными последствиями. Чародею достанется меньше, а вот я вообще беззащитен перед стихией Алтаря. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, заинтересовался, какой же Дар пестует Татищев? Судя по ощущениям — Лёд, Вода, Пар, вполне возможно и с Кровью что-то связано. Атрибутика Ока разнообразная, но у старой аристократии Дар может проявляться в чистом виде. Значит, Водник?

Между тем ледяные щупальца Алтаря перестали докучать мне и отпрянули обратно в чашу — я как будто воочию видел все его визуализированные манипуляции. Довольно забавное ощущение.

Горыня обошёл каталку, тщательно высматривая рисунок, словно страшась пропустить какую-нибудь допущенную ошибку. Нагнулся, чиркнув по полу мелком в паре мест. Проворчал что-то о моей безалаберности. Эх, заметил-таки, гад, что я «случайно» повредил одну из линий подошвой туфли! Сразу вспомнилась жуткая повесть господина Гоголя. «Поднимите мне веки!» — выла хтоническая тварь. Недаром поздние исследователи его творчества подозревали у Николая Васильевича Дар Общения с потусторонними сущностями.

— Приступим, — видимо, убедившись, что сделал всё правильно, пробурчал Горыня и положил на край Алтаря кристалл.

Мои волосы зашевелились и затрещали от порыва энергетического ветра, кожа ощутила уколы мириад тончайших иголок. Было не больно, а скорее, неприятно, от чего захотелось почесаться.

— Ваша Светлость, Казим, отойдите ещё на два шага назад, — приказал чародей. Из его голоса пропала неуверенность и страх, обретя властные нотки и странную гортанность.

Мне стало не по себе.

«Управляй!» — я торопливо «передал» Субботину право действовать по своему усмотрению.

«Принял, — колыхнулось в голове. — Но пока рано, буду ловить мага в тот момент, когда он полностью раскроет себя для призыва».

Хотелось верить, что майор знает, как поступать и когда начинать. Он ведь, по правде говоря, не совсем живой человек, ушёл за грань бытия и прекрасно видит, что там творится. Астрал чувствителен к тонким энергиям.

Чародей неторопливо заговорил, положив свою правую руку мне на макушку, а левой полностью прикрыв кристалл. Его слова неуловимо плыли, путали мысли, убаюкивали ритмом речитатива и вязли где-то глубоко в подкорке. Кровь зашумела в ушах, в глазах появилась пелена, периодически исчезавшая, и тогда руны на потолке приобретали резкость и невероятную насыщенность, наливаясь лазорево-красным цветом.

В очередной раз поморгав, чтобы избавиться от неприятной пелены, я вдруг обнаружил нависшее надо мной лицо Горыни. Оно светилось торжеством и радостью, как будто всё закончилось благополучно не только для меня, но и для присутствующих здесь людей. А потом перед глазами сверкнул кривой ритуальный нож, похожий на тот, что я видел у господина Кузнича. Маленький клинок вплотную подобрался к моему горлу, улыбка чародея превратилась в оскал.

«Ты идиот, Мишка, — только и успел подумать я с тоской. — Все древние ритуалы замешаны на крови жертвы. Тебя нае…»

Моя рука взметнулась вверх, сжала запястье, и со страшным хрустом сломала кость чародею.

Горыня искренне восхищался умением хозяина вести разговор с потенциальной жертвой таким образом, что она сама покорно шла на Алтарь. Какие аргументы приводил Василий Петрович, магу было неведомо. Обычно беседа шла с глазу на глаз, и только потом Татищев представлял будущий «корм» родовому чародею. Вот и сейчас, глядя на вытянувшегося на каталке молодого человека, Горыня с трепетом ожидал момента, когда накопитель войдёт в единый ритм с Оком Ра, чтобы обволочь энергетическим полем лежащего юношу и вытянуть из него чужую сущность. Он чувствовал её трепыхание, нежелание покидать уютное местечко, и осторожно протягивал руки, чтобы начать ритуал переноса.

Кристалл осветился изнутри бледно-синими всполохами, Око лениво шелохнулось в своём лоне и ощутило тепло человеческой плоти. Наивный мальчик, поддавшийся на уговоры графа, пялился в потолок и усиленно моргал, чтобы не заснуть. Он интуитивно поступал правильно, но Горыне нужно, чтобы в последний миг Михаил не видел, как ритуальный нож вскрывает его горло. Двое людей Казима уже стояли наготове, чтобы толкнуть каталку к Алтарю. Кровь обагрит каменную поверхность и хрустальный накопитель, а сущность жадно потянется следом за пищей.