— В дурку? — не сразу понял я. — А, в скорбный дом!

— Ну, пусть будет скорбный дом. Не суть важно. Главное, ты понял.

— А почему я тебе должен верить? — мои губы шевелились, хотя я мог разговаривать и мысленно. — Ты Борислав Оленёв?

— С чего вдруг? — раздался смешок. — Я же говорю, мы тёзки. Меня зовут Михаил. Фамилия Субботин. Офицер российской армии, погибший при исполнении воинского долга в Сирии… наверное, погиб.

— Не понял, — я даже приподнялся от неожиданности. — Что значит «наверное»? Ты что, сам не знаешь, что с тобой произошло?

— Понимаешь, я до сих пор не уверен, что погиб. Попал под миномётный удар, потерял сознание, а очнулся уже непонятно где. Главное, ощущаю свои мысли, чувства, а вижу незнакомую комнату, не похожую на больничную палату. Странные разговоры, какие-то князья, ритуалы, рекуперация…

Я слушал находившегося во мне человека и понимал, что речь его довольно грамотная, взвешенная, как и полагается тому, кто получил хорошее образование. Пожалуй, поверю, что тёзка — военный.

— Я сразу заподозрил: лежу в коме, — усмехнулся голос. — Обычно в таком состоянии возникают реалистичные картинки. В свое время начитался книг про всяких попаданцев, магов, кланы, вот мозг и среагировал столь причудливым образом. Так расскажи мне Мишка, развей мои сомнения. Ты моя галлюцинация, или я твоя?

— Вряд ли удастся точно определить, но давай попробуем, — я тихо обалдевал, не зная, как реагировать на происходящее. — Во-первых, я средний сын очень влиятельного и богатейшего человека на Урале. Зовут Михаилом Дружининым. Недавно попал в аварию, теперь лечусь под бдительным надзором нашего це… медика Карла Николаевича. Во-вторых, я нахожусь в здравом уме и памяти, а ты в моей голове создаешь хаос. Выходит, ты моя галлюцинация, а не я — твоя.

— Убедил! — тезка Михаил весело рассмеялся. Клянусь, его смех звучал столь реалистично, как будто находился незнакомец рядышком. Я и сам поневоле растянул губы в улыбке. Субботин отсмеялся и продолжил: — Ну вот, познакомились. Значит, ты из очень богатой семьи, родился с золотой ложкой во рту. Неплохо так. Будет чем развлечься в коме.

Выражение про золотую ложку во рту мне известно. Но меня волновало другое, не давало сознанию цепляться за мелкие несуразицы, исходившие от невидимого собеседника.

— А если это не кома? — тихо спросил я. — Если твоя душа после смерти попала в меня, когда меня тоже… пытались спасти после тяжёлой аварии?

Наступило недолгое молчание.

— Версия имеет право на существование, — ответил, наконец, Субботин. — Ладно, тёзка, давай пока не будем напрягать друг друга домыслами. Может, скоро я пропаду из твоей головы, а может — останусь навсегда. Рано или поздно всё разъяснится. Только прошу: не надо своим эскулапам говорить обо мне. Поверь, будет только хуже. Послушал я твоего отца, когда он здесь разливался соловьем. Не в обиде?

— Да ладно, мы уже давно друг с другом общаемся с прохладцей, — поморщился я. — У него в приоритете Даниил, мой старший брат. Наследник Рода, как-никак. Обучает его, как вести дела, а остальные так… неважно — есть мы или нет.

— Даниил способный?

— Первенцы всегда берут самое лучшее от родителей, — я выпрямился и лёг поудобнее, чтобы снизить нагрузку на рёбра. — Я брата уважаю, в самом деле. Он, хотя бы, не старается копировать поведение отца один в один. Умеет быть и жёстким, и мягким.

— Понятно, — откликнулся Субботин. — Но ты мотай на ус моё предупреждение. А я постараюсь помочь тебе, если возникнет такая необходимость.

— Чем ты можешь помочь? — мне стало смешно. — Рефлексы военного человека? Уметь стрелять навскидку, белке в глаз попасть? Или кости голыми руками ломать?

— Я, вообще-то, майор, офицер ССО. Много чего умею. Кости, правда, не ломаю, но из пулемета стреляю очень здорово. И из пистолета. Ха-ха!

Шутит тёзка.

— Что такое ССО?

— Силы спецопераций. Проведение диверсионных, разведывательных и иных действий в тылу противника, минно-подрывная деятельность, организация партизанской борьбы, ведение психологической войны, — заученно, как будто не раз говоренное, ответил тезка Субботин.

— В каком мире ты живёшь? — ошеломленно спросил я, интуитивно поняв, о чем идет речь. — Создаётся впечатление, что вы всю жизнь там воюете!

— Так и есть, Миха, — грустно ответил майор. — Бесконечная война с внешними и внутренними врагами. Но пока давай об этом не будем говорить. У нас времени достаточно, друг друга просвещать начнём, только не торопясь, чтобы мозги не выкипели от перегрузки. Чую, здесь тоже много интересного. Глядишь, и поймём, ради чего нас совместили. Ну что, договорились?

Какой шустрый тёзка. Дашь сейчас согласие, а он поймёт его как призыв к действию, и начнет давить меня своей харизмой. Я же не дурак, чувствую, как он со мной разговаривает. Такой привык командовать, повелевать. Не успею «мама» сказать, Субботин заменит меня, получив доступ к телу и душе.

— Да я и так уже получил этот доступ, — благодушно ответил майор, считав мои мысли. — Потом сам увидишь, если захочешь оценить новые возможности. Но обещаю, что без твоего разрешения не сделаю и шага. Слово офицера… оно ведь имеет значение в твоем мире?

— Ещё как, — откликнулся я. — Надеюсь, ты не воспользуешься моим телом в корыстных целях. Иначе буду вынужден рассказать всё отцу и Карлу Николаевичу.

— Исключительно с твоего разрешения, — повторил Субботин. — Но из твоей головы я никуда не денусь, так что готовься к частому общению. А то заскучаю…

Он хохотнул и добавил:

— Спокойной ночи, напарник.

— Тебе тоже, майор, — ответил я, сразу ощутив нешуточную усталость. Разговор с фантомом в голове подточил мои силы, да так, что уснул я мгновенно.

Утро вечера мудренее?

Меня разбудило воробьиное собрание, устроенное под окнами моего временного проживания. Гвалт стоял такой, что казалось, сейчас перья полетят у оппонентов. С улыбкой вслушиваясь в задорный птичий ор, я совершенно забыл о вчерашнем разговоре с самим собой. Воскрешение из мертвых уже не столь явно скребло воспоминаниями сердце. Доктор Зибер обязательно бы сказал, что психика молодого человека невероятно пластична, поэтому не дает погружаться в переживания и самокопание.

Но я хорошо помнил страшный удар чёрного внедорожника, опрокинувшуюся машину, сменяющие друг друга небо и земля, крики друзей, резкую боль в голове и потерю сознания, после чего очнулся на полу голым, в окружении каких-то каббалистических знаков, встревоженную маму и насмерть перепуганных участников ритуала. А потом голос…

— Эй! — негромко позвал я, почему-то глядя в потолок. — Майор! Ты здесь?

Ответом мне было тягучее молчание. Тяжёлые мысли катались в голове огромными валунами, сталкивались друг с другом, неприятно давили на виски, но как я не старался, голос вчерашнего собеседника так и не услышал.

— Дерьмо, — ёмко и точно охарактеризовал я своё состояние. — Всё-таки это была галлюцинация… А жаль.

Чего мне было жаль — того, что некий майор Субботин оказался выдумкой моего мозга, спасенного от смерти? Или того, что так внезапно оборвались мои мечты от предполагаемого симбиоза с сущностью, подсаженной во время ритуала? Я так и не разобрался, что для меня лучше. Если допустить, что во время клинической смерти какая-то часть клеток мозга всё же была повреждена, то понятно, почему сам с собой разговаривал. Непонятно лишь одно: откуда мне известны подробности о профессии своего тёзки?

Дверь отворилась, и первое, что я увидел, округлую попку горничной, обтянутую белым халатом. Сразу поднялось настроение. Служанка необычным образом вошла в комнату из-за того, что дверное полотно распахивалось внутрь комнаты. Следом за девушкой вкатилась тележка с завтраком.

— Доброе утро, Михаил Александрович, — мило улыбнулась горничная, разворачиваясь ко мне и слегка покраснев от моего пристального взгляда. Сразу сообразила чертовка, на что я так пялился.