— Возможно, к завтрашнему утру, — произнёс граф безразличным голосом. — Но будь готов уже сегодня к вечеру.
— Слушаюсь, — кивнул пилот и скрылся в кабине.
Басаврюк дождался, когда Татищев окажется на твёрдой бетонной поверхности, шагнул к нему и почтительно склонил голову, сверкнув серебристыми висками. «Вот же чёрт живучий, лет под восемьдесят, а волосы до сих пор черным черны, — сердито подумал граф, одновременно с этим важно кивая в ответ. — Две рекуперации прошёл, а вот этот шик в виде седых висков так и не убрал».
— Прошу в машину, Ваше Сиятельство, — секретарь показал на бронированный «Аксай» и не преминул добавить: — Александр Александрович ожидает вас с нетерпением.
Представительский автомобиль был взят в «коробочку» из жутких немецких карет — и скромный по численности кортеж помчался по великолепной трассе из Остафьево в Москву.
«Только бы не в загородную резиденцию», — мелькнула мысль у Татищева. Среди старой аристократии упорно ползли слухи, что неугодных людишек канцлер зовёт в Царицыно, где у него находилось огромное имение, и оттуда они уже не возвращались. Графу было стыдно осознавать, насколько ему страшно до колик в животе встречаться с Сан Санычем, и когда кортеж пролетел мимо указателя с названием того самого населённого пункта, испытал невероятное облегчение.
Его привезли в особняк канцлера, называемый в народе просто «Палатами Шуйских». Автомобиль с графом и секретарём остановился возле парадного входа, охраняемого чуть ли не отделением хорошо экипированных бойцов. Второй человек в государстве охранялся не хуже императора, и это — не считая личной гвардии, которую ему разрешалось иметь. Сан Саныч был глыбой в империи, подпиравшей спину Романовых, но мало кто знал, какие тектонические процессы шли в политических глубинах. Граф Татищев знал, поэтому и жил с чувством грядущего апокалипсиса. Ему страстно хотелось, чтобы разлом прошёл только в одном месте и забрал с собой малое количество людей — иначе Россия просто станет другой.
Не замечая роскоши залов, он в сопровождении Басаврюка шёл на встречу с хозяином Палат, краем сознания отметив, что его не встретили домашние канцлера: ни жена, ни старшие сыновья, ни дочери Шуйского. Возможно, они даже не знали о его приезде и находились сейчас в другом крыле особняка. Василий Петрович бывал здесь несколько раз и хорошо знал расположение жилых корпусов. Там, куда его вели, располагалась малая канцелярия (в шутку её называли «работой на удалёнке»), кордегардия и собственно кабинет Его Сиятельства.
Под Палатами находилось мрачное подземелье, в котором Сан Саныч, обычно, прятал свои секреты, и как положено одарённому — родовой Алтарь с невероятно мощным Оком Ра, по силе уступающим разве что романовскому Алтарю. Вот это обстоятельство больше всего и напрягало графа, больше чем тысячи гектаров леса в Царицыно.
— Прошу прощения, ваше сиятельство, я доложу хозяину, — Басаврюк остановился перед двустворчатой дверью, перед которой безмолвно возвышались две горы мышц в камуфляже. Они даже без оружия могли запросто остановить злодеев, настолько их вид внушал если не страх, то осторожность точно. «Модифицированные бойцы», сразу просчитал Татищев, заметив радужные переливы в зрачках охранников. «Да ещё с сетевыми имплантами. Значит, минимум один раз они уже погибали».
Только старая аристократия имела право на полную модификацию и улучшение генов своих родственников, Слуг и бойцов личной гвардии, но лишь после подписи канцлера и императора. Можно сколько угодно догадываться, какую власть в своих руках имел Сан Саныч, но посторонние, знавшие немного, и то старались держать рот на замке, а уж приближённые, которые знали о могуществе Шуйского поболее, и так бы ничего не рассказали.
Басаврюк появился через несколько минут, значит, получал какие-то вводные по поводу гостя. Он распахнул двери и пригласил графа в огромное помещение, которое являлось тем секретариатом, где на данный момент находились ещё двое гвардейцев и парочка смазливых секретарш с выдающимися формами. Они, как ни странно, работали в поте лица, беспрерывно щёлкая клавиатурой. Видать, документации было огромное количество, некогда даже охмурять посетителей и бравых бойцов.
Татищев дождался, когда Басаврюк лично откроет перед ним тяжёлую лакированную дверь из массива дуба, ведущую уже в сами рабочие апартаменты хозяина. Удовлетворённо кивнул, и, сделав надменное лицо, вошёл в кабинет, в котором запросто могли поместиться до ста человек. Огромные окна, однотонные красные шторы, невероятно длинный стол, двухметровая телевизионная панель под потолком, мощные, внушающие уважение, стеллажи с деловой литературой и разнообразными сборниками имперских законов — и сам хозяин, встречающий графа чуть ли не на пороге. Серый костюм в полоску из английской шерсти, белоснежная рубашка с платиновыми запонками, галстук цвета индиго, дорогие туфли из натуральной кожи придавали Шуйскому вид лорда и денди одномоментно. Короткая бородка, может, и не очень шла к округлому лицу канцлера, но умение выражать эмоции только одними глазами заставляло людей падать на колени. Даже без помощи магии. А такое нарабатывается годами, и, что самое главное, репутацией.
Падать перед канцлером Татищев не собирался. Он слегка смягчил выражение с надменного на радостное, остановился в паре шагов от Сан Саныча и склонил голову:
— Ваше Сиятельство…
— Здравствуй, Василий Петрович! — раскинув руки, Шуйский по-отечески обхватил плечи гостя и сжал их в своих лапищах. — Долго что-то! Я ведь тебя утром ждал. Нехорошо опаздывать.
Никакого приказа прибыть ровно в назначенное время граф не получал, но изобразил смущение:
— Пришлось облетать грозовой фронт над Волгой.
— Ну, ладно-ладно, не спеши оправдываться, — добродушно проговорил Сан Саныч и повёл Татищева в уголок с мягкой мебелью для задушевных разговоров. На столике, изготовленном из гренадила (чёрного африканского дерева) со вставками из амаранта и слоновой кости, уже стояла бутылка французского коньяка, тонко нарезанный лимон на изящном фарфоровом блюдце, шоколад в вазочке и маслины в глубокой хрустальной розетке. — Присаживайся, Василий. До обеда ещё часа три, поэтому нам хватит времени обсудить дела, ради которых я тебя вызвал.
Примостившись в упругом и до безобразия комфортном кресле, затянутом в чехол из бархатного плюша, Татищев смотрел на разливающего по хрустальным чаркам янтарно-соломенный напиток канцлера, и ощущал зарождающееся беспокойство. Сан Саныч умел играть как гостеприимного и хлебосольного хозяина, так и жуткого палача.
— За приезд, Василий! — Шуйский поднял чарку, заставив графа сделать то же самое. Аккуратно соприкоснулись краями. Хозяин, как и подобает, выпил первым, демонстрируя безопасность напитка. Хотя мог запросто отравы сыпануть, прежде приняв антидот. Он был тем ещё затейником.
Татищев тоже воробей стреляный, поэтому противоядие выпил в самолёте перед выходом на трап. Был риск, что канцлер мог влить доселе неизвестную Василию Петровичу отраву, но это уже как Бог распорядится… Да и какой резон Шуйскому травить своего вассала, если вызвал его на аудиенцию? Нужен он Сан Санычу, подсказывало сердце.
Коньяк обжёг пищевод и приятно разгорелся внутри трепетным огоньком. Граф закинул в рот кусочек шоколада, ощущая его приторно-горькую вязкость. Шуйский, крякнув, закусил лимоном. Даже не поморщился.
— Рассказывай, Вася, как ты облажался с этим малым… как его… — пощёлкал пальцами канцлер.
— Дружининым Михаилом, — пробурчал Татищев, раздражаясь манере Шуйского делать вид, что не помнит фамилии людей, на которых ведёт досье.
— Дружинин… А ты уверен, что призванная сущность поселилась в его теле? Может, это ошибка, неверный след?
— Астральный след призванного ведёт, как раз, в Оренбург, — осторожно ответил граф. — Вы же, Александр Александрович, на сто рядов проверили трассировку после ритуала, точнее, ваши чародеи. С них и спрос, если дали неправильную наводку.
