— Да вижу, что невероятная, — почему-то довольным голосом произнёс Ростоцкий. — Сестричка, что скажешь?

— Ну… я не специалист по мужским дракам, — Алла подняла голову и сделала знак Вадиму, что не будет ничего говорить при посторонних. — Будь я простой девушкой, уже давно повесилась бы на шею Дружинину. Он такой смелый и мужественный…

— А не простой? — веселился Вадим.

— Смотря, какие выгоды сулят подобные отношения, — скромно ответила Алла.

— Ладно, Сафар, ты молодец, — молодой человек отложил телефон в сторону. — Хоть и навтыкали вам не по-детски, с задачей справился. И предупреждаю: не вздумай искать парней и мстить им. Девушек — тем более. Узнаю, всю вашу кодлу вырежут. Я не шучу.

— Да понял я, — угрюмо кивнул киргиз.

— Держи ещё пятьсот за моральный ущерб, — Вадим бросил на колени Сафара десять сине-зелёных банкнот. — Всё, на этом твоя работа закончена.

Он ещё долго стоял возле окна и смотрел за гостем до тех пор, пока тот не вышел за ворота и не сел в раздолбанный чёрный «Аргус»; только потом повернулся в сторону сестры, с ленцой орудующей маникюрной пилочкой.

— Что ты хотела сказать?

— Дружинина модифицировали, — высказала свою версию Алла, что не очень-то и удивило Вадима. — Ты обратил внимание, как он резко начал двигаться и валить дружков Сафара? А ведь они не один год занимаются единоборствами. Произошло какое-то преображение: растерянный мальчишка вдруг превратился в матёрого бойца. Я не специалистка по вашим мужским делам, — она предупреждающе вскинула руки, — и могу ошибаться в мелочах, но поверь… Мои глаза не обманывают. Михаил всё-таки прошёл рекуперацию, но усиленную.

— Вздор, — тут же возразил брат, и стал расхаживать по гостиной. — Новым аристократам запрещено боевое модифицирование клонов перед рекуперацией. Дружинины — торгово-транспортный Род, обыкновенные торгаши, не дворяне. За такими вещами следят пристально, все лазейки тщательно перекрыты. Нет, здесь что-то другое.

— Ну… — Алла вздёрнула пилочку вверх и придирчиво осмотрела шероховатую поверхность. — Имею же право на личное мнение. Тогда Михаилу наняли очень опытного профессионала, поставившего ему боевую базу.

— Вот с этим согласен, — кивнул Ростоцкий. — И что нам даёт такое знание?

— Да ничего, просто интересно. Мы же не собираемся шантажировать Дружинина или воевать с его семьёй. Загадка ведь в том, погиб ли он на самом деле или же действительно валялся с переломами в постели. И зачем скрывать этот факт?

— Логическое противоречие, — Вадим сел рядом с сестрой. — Модификации не подвергался, остался жив… и, знаешь, я не верю, что ему поставили боевую базу. Мишка — ленивый парень, поверь. Он не самый лучший боец на клинках, и не пытается исправить этот недочёт. И вдруг в одиночку справляется с тремя подготовленными к уличной драке людьми. Загадка.

— А ты заметил ещё одного человека, помогавшего Дружинину и его другу? Он выскочил из кустов, добавил жару и быстро убежал. Странный какой-то.

— Да, я обратил на этого персонажа внимание, — кивнул Вадим. — И не понял, кто он такой. Что думаешь, сестра? Ты порой парадоксальные версии выдаёшь.

— Спасибо, — улыбнулась Алла. — Наконец-то признал мои заслуги на интеллектуальном поле.

— Жду…

— Мне показалось, этот паренёк знаком со студентами. Вероятно, просто шёл мимо, увидел драку и решил помочь. Он как-то излишне суетливо выскочил из кустов, но быстро оценил ситуацию и накинулся на тех двоих, что дрались с Дружининым, хотя мог помочь его приятелю, находившемуся в более худшем положении. Насколько я знаю, Дубенский — Слуга Дружининых. Получается, незнакомец не с бухты-барахты помог именно Михаилу, а не Ивану.

— Забавно, — Вадим ещё раз просмотрел запись, рассеянно слушая рассуждение сестры. — Лица не видно.

— Да зачем тебе? — отмахнулась Алла. — Может, мне с Михаилом поближе познакомиться? Страсть как тайны люблю. Как думаешь, клюнет на мою красоту?

— Ты бесподобна, — нисколько не кривя душой, ответил Ростоцкий. — Но подумай, как твою задумку воспримет отец?

— А что отец? — пожала плечами девушка. — Поставлю перед фактом, что увлеклась молодым человеком, студентом из Оренбурга, из богатой семьи. Чтобы предотвратить его реакцию, которая может мне помешать.

— Именно в таком порядке и скажешь? — рассмеялся Вадим.

— Да ну тебя, — Алла шутливо хлопнула по лбу брата. — Лучше подумай, как познакомить Дружинина со мной. Сойдись с ним, стань приятным собеседником, другом, наконец. А уж потом я сама его выпотрошу.

Визит к дьяволу

Самолёт делал уже второй плавный круг над аэропортом Остафьево, расчерченным строгими геометрическими посадочными и техническими линиями, на которых рассыпались мелкими бусинками разнообразная техника, вроде машин для чистки полос, топливозаправщиков, автобусов для подвоза пассажиров, самоходных трапов. Распластав крылья, устало замерли лайнеры в стояночных «карманах», но чуть в стороне в небо взмыла сине-голубая сигара. Видимо, её взлёта и дожидался пилот самолёта, в котором сейчас находился граф Татищев со своими «нукерами».

Василий Петрович оторвался от иллюминатора, чувствуя неприятную и сосущую пустоту в животе. Нет, его никогда не укачивало в полёте или при посадке. Ему было дурно от предстоящей встречи с канцлером Шуйским не потому, что в чём-то провинился или уличён в противоправных действиях. Нет, совсем по другим причинам, не относящимся к государственным делам. И причина эта крылась в неудачном ритуале, после которого призываемая душа куда-то потерялась.

Скажи такое другому, менее властному и не страшному человеку, чем Шуйский Александр Александрович (Сан Саныч в узких кругах), тот бы рассмеялся удивительному анекдоту, не придав ему значения.

Мужчине в безупречно сидящем на нём сером в полоску костюме, столь жутко боящемуся встречи с канцлером, было чуть больше шестидесяти, благородная седина обсыпала тщательно уложенные в аккуратную причёску волосы. Скуластое, волевое лицо, тщательно, до синевы выбритый острый подбородок, придающий зловещее сходство с дьявольским порождением ада и безмятежность в глубоких глазницах могло привести в трепет любого, но только не Шуйского. Тот сам кого угодно напугает до колик в животе и дрожи в коленях.

Чернота в зрачках постепенно ушла, отражая рассеянный свет солнца, пробивающегося сквозь курчавые и пышные облака, висящие над аэропортом.

Улыбчивая стюардесса заглянула в салон, где находились всего шестеро мужчин, и попросила пристегнуть ремни. Самолёт пошёл на посадку, и уже через несколько минут лёгкой тряски по бетонным стыкам закатывался в «карман». Татищев снова кинул взгляд в иллюминатор, чтобы убедиться, что его встречают. Как раз в этот момент к трапу подъехал блестящий чёрным лаком «Аксай» и два внедорожника, похожих на современную карету на колёсах. Сумрачный гений немецкого автопрома выдал очередной шедевр, оказавшийся востребованным у аристократии. Жуткий снаружи, он был надёжен, как швейцарские часы, и до безобразия комфортен, как мебель в английском аристократическом особняке.

Первым на трап ступил Бикмет со своими людьми. Он хотел убедиться, что тех, кто их встречает, прислал канцлер. И заметив среди них невысокого, в идеально сидящем по фигуре пальто (и это только в начале сентября!) старичка с бросающимися в глаза серебристыми висками, удовлетворённо кивнул. Тот заметил его жест и отдал короткий приказ окружавшим его людям.

— Можно выходить, — сказал Бикмет Татищеву, отодвинув бархатистую штору. — Басаврюк здесь.

Личный клановый секретарь канцлера Шуйского сам приехал встречать важного гостя, и от этого у Василия Петровича сжалось сердце. Он несколько раз вдохнул и выдохнул, заставив выползшую из тёмных закоулков панику забиться обратно и решительно шагнул к трапу.

— Господин, когда готовить самолёт к отлёту? — спросил его старший пилот, тоже почувствовавший настроение графа.

На мгновение Татищев задумался. А ведь он может и не вернуться, если канцлеру покажется, что его нерадивый вассал испортил дело. Но нельзя показывать страх перед своими людьми.