— Ладно, будем искать Вагиза и предъявлять ему обвинение, — пробормотал вслух Мирской. — Иного не остаётся. А с Михаилом надо бы ещё поговорить. Вдруг, всё-таки, был там ещё один человек?

Здравствуй, Уральск!

До Уральска мы домчались за два часа. Трасса хорошая, трафик хоть и насыщенный, но никто не тащился по гладкому асфальту, поэтому Арсен, сидевший за рулём, гнал микроавтобус, не останавливаясь на личные нужды. Все сходили в туалет перед выездом, детей и больных среди нас не было. Пока ехали, с интересом рассматривали казачьи станицы, рассыпавшиеся вдоль трассы. Добротные дома, огороженные кирпичными заборами, крыши под цветным профнастилом, густая и сочная зелень палисадников делали поселения нарядными и какими-то лубочными, как на фотографиях глянцевых журналов; пожелтевшая от жаркого солнца трава на выгонах, пасущиеся стада коров — настоящая пастораль, успокоение для души. Даже не верится, что недавно я находился в шаге от гибели. Второй раз, причём!

Арсен знал город, как свои пять пальцев, поэтому долго не петлял по улицам и сразу же выехал на Большую Михайловскую, по которой шустро довёз нас до университета, стоявшего неподалеку от набережной. Трёхэтажный старый корпус из тёмно-красного кирпича с лепниной по фронтону и высокими узкими окнами выглядел наряднее, чем новый пятиэтажный пристрой, выстроенный буквой «г», куда входили учебные корпуса и общежитие для студентов. Огромная территория была огорожена кованым забором, вдоль него росли ухоженные кустарники, высокие ворота сейчас были распахнуты, в них то и дело заезжали роскошные автомобили, обратно двигался поток чуть поменьше. Охрана спокойно их пропускала, но обладателей менее статусных машин направляла на стоянку, находившуюся в сотне метров от университета. Поступающие жиденькой струйкой втекали в ворота и по выложенной брусчаткой широкой дорожке шли к центральному входу старого корпуса с монументальными мраморными колоннами парадной лестницы.

Арсен высадил меня и Ваньку возле пропускного пункта, а сам поехал на стоянку. Скромный парень, не стал качать права, что привёз сына самого господина Дружинина. Видать, были на это причины. Я подозреваю, папаша опасался огласки моего приезда. Может, и правильно.

Мы в сопровождении Глеба потопали по дорожке ко входу, не торопясь обгонять жаждущих поступить в университет. Сначала нужно проверить списки кандидатов, а уже потом отметиться в приёмной комиссии. Дни экзаменов огласят позже, когда сформируют группы.

— Придётся весь день сегодня здесь торчать, — вынес вердикт Ванька, разглядывая бурлящие толпы молодых парней и девушек. Но его голос звучал довольно бодро. Ещё бы, столько здесь красоток в нарядных платьях! Кое-кто из девиц рискованно пришёл на комиссию в короткой юбке или платьице, демонстрируя стройные загорелые ножки. Такую смелость могли себе позволить барышни из богатых семей, у которых уже всё схвачено. Иные даже не думали о подобном. Сразу попадут в чёрный список.

Именно возле таких раскованных девиц и крутились парни, распушив хвосты, как павлины.

Чем ближе мы подходили к крыльцу, тем сложнее приходилось пробиваться через столпотворение тел. Глеб выступил вперёд, и мы импровизированной «малой свиньёй» двинулись за ним, клином раздвигая офигевших от такой наглости будущих студентов. Большинство ничего не говорило, только некоторые пробовали вякать, призывая к порядку. Глеб сопел и молча поглядывал на смельчаков, после чего все вопросы затихали.

Мы зашли в прохладный холл, где нас встретила с улыбкой девушка в форменной одежде университета: оттеняющая смуглую кожу лица белая блузка со значком университета и эмалевой цифрой 4 (видимо, означающая курс), тёмно-синяя юбка чуть выше колен, туфельки на среднем каблуке, аккуратная прическа и белозубая улыбка. На высокой груди розовый бейджик, на котором было написано её имя. Артакова Зинаида Ефимовна, значит.

— Добрый день, молодые люди! Вы поступать?

— Да, Зинаида Ефимовна, — ответил я с лёгкой иронией, на что она густо покраснела. — Я на юридический, а мой друг — на промышленно-экономический.

— Вам сначала нужно отметиться в комиссии, — Зина, как заправский регулировщик, простёрла руку в сторону мраморной лестницы. — Второй этаж, левое крыло. Вы не пройдёте мимо, там народу много.

— Благодарю вас, Зинаида Ефимовна. Надеюсь, вскоре встретимся.

— Всего хорошего, — девушка постаралась побыстрее отойти от нас к очередным входящим, словно почувствовала в моей интонации желание пофлиртовать

— Как будто мы сами не сможем найти дорогу, — пробурчал Глеб. — А ты, Мишка, с первого захода начинаешь клинья подбивать.

— А что ещё делать? — я рассмеялся, вышагивая по лестнице. — Как тебе девчуля, Иван?

— Вкусная, — шмыгнул носом друг и поправил под мышкой пакет с нашими документами. — Но здесь такой цветник, глаза разбегаются!

— Кобели молодые! — хохотнул Глеб. — А вообще правильно, парни. Когда, как не сейчас, получать удовольствие от жизни?

«Гуляй пока молодой, мальчик! Гуляй пока молодой!» — пропел Субботин в моей голове. О, появился! Давно не слышал его голос. Тоже не унывает, бодрячок.

Толпу, осаждавшую приёмную комиссию, мы увидели сразу, и направились туда. Суета возле высоких дверей была понятна. Всем хотелось побыстрее отметиться и быть свободным до пяти часов, когда планировалось общее собрание.

— Ладно, парни, вы тут сами, не маленькие, — решил соскочить Глеб со своей обязанности бдеть за нами. — А я на свежем воздухе, ага…

Хотя очередь двигалась довольно быстро, всё равно никто не собирался создать видимость порядка. Я постучал согнутым пальцем по плечу какого-то долговязого паренька с курчавыми волосами на голове.

— Кто крайний?

Он обернулся, и я рассмотрел вблизи его приплюснутый нос и очки с мощными линзами, отчего глаза казались рыбьими и пучились на меня карими радужками.

— Вроде бы я, — пожал курчавый плечами. — Да тут каждый хочет первым быть, сплошная неразбериха.

— А давайте я сейчас зайду! — громко говорю я поверх голов, и тут же на меня обрушивается хор девичьих голосов, обладательниц коих было великое множество:

— Ещё чего! Постоишь, не сломаешься!

— Хитрый какой! На халяву решил прорваться!

— Так давайте очередь создадим, — предложил я, усмехнувшись. — Сами же своей толкотнёй задерживаете!

Как ни странно, моя маленькая хитрость помогла наладить хоть какой-то порядок. За мной уже выстраивались подходящие кандидаты, сразу сообразив, что прорваться просто так не получится.

— Пропустите, пропустите! Дайте дорогу! — раздались весёлые юношеские голоса. — Разрешите пройти!

Ропот опять стал нарастать, начиная с хвоста. Когда кто-то несильно пихнул Ваньку в плечо, тот сердито рыкнул:

— Куда прёшь, не видишь, все стоят!

Я чуть повернул голову и увидел троих парней, с шутками и прибаутками пробивавшихся к заветной двери. Одного из них, круглолицего, улыбающегося во все тридцать два зуба, с римским гордым подбородком и ямочкой, я уже где-то видел. Но, хоть убей, не мог вспомнить слёту, кто это такой. Судя по нахальству и превосходству в голосе и взгляду, из старой аристократии. Возможно, и княжич.

Двое широкоплечих его сопровождающих парней, в цветастых рубашках с короткими рукавами, явно из свитских. На пальце у каждого из них простенькая печатка из серебра с каким-то гербом, с моего места не разглядеть.

— Малыш, не вякай, а то язык вырву, — на мгновение добродушие у одного из свитских сменилось угрожающими интонациями.

И уже через мгновение троица продолжила слаженно прорываться к двери, мягко отодвигая шипящих от возмущения девушек, а парней нахально оттирая плечами.

«Не вмешаешься?» — с любопытством спросил Субботин.

«Оно мне надо? — лениво парировал я. — Ну, хочет побыстрее человек отстреляться, так теперь надо указать, что он не прав?»

«Хамство надо наказывать, — с иронией произнёс майор. — Или в вашем мире оно тоже имеет право на жизнь? Мне показалось, здесь очень много ребятишек из серьёзных семей, но почему-то никто не может осадить эту компашку».