Представляю, как крыс успел соскучиться по своей подружке. И потом, зря я ему что ли артефакт делал?

Вскоре пришёл Арсений, и мы занялись нашей тренировкой. Сегодня она прошла уже лучше, мой ученик постепенно учился владеть магией как субстанцией.

Проводив его, я отправился спать.

Феликс Александрович жутко нервничал. До ритуала оставалось всё меньше времени, а у него уже не всё шло по плану.

Всё началось с Арсения. По задумке, патологоанатом должен был сдружиться с ним. Он хотел заманить его на место ритуала, а Боткин бы пришёл за ним. Затем Боткина под контроль взял бы Максим, и всё. Песенка спета, Некрос воскрешён, Феликс молодец.

Но Арсений резко перестал появляться в морге. Как и сам Боткин, в принципе. Неужели уже передумали учить юного патологоанатома? Или он передумал идти в это направление?

Или мальчишка что-то заподозрил?

— Алина, Максим, — призвал некромант своих призраков.

Две полупрозрачные фигуры незамедлительно появились перед ним.

— Мне нужно, чтобы вы проследили за Боткиным и его учеником, Арсением Сергеевичем, — заявил он. — Мне нужно знать, что они замышляют. Ритуал уже скоро, и я не хочу, чтобы они всё испортили.

— Господин, — поклонился Максим. — С вашего позволения, разрешите следить мне одному. Я сделаю это лучше, чем моя сестра.

Алина безмолвно стояла чуть в стороне. Феликс начинал подозревать, что ей досталось меньше энергии. Она говорила очень редко, и не была такой энергичной, как её брат.

А у него, похоже, братские узы сохранились даже после смерти.

— Ты справишься один с двумя? — спросил патологоанатом.

— Справлюсь, господин, — заверил призрак. — Вы можете на меня положиться.

На всякий случай Феликс перепроверил, достаточно ли некромантской энергии связывает его и призраков. Да, энергии должно хватать.

— Хорошо, тогда займись этим, — кивнул патологоанатом.

Оба призрака растворились в воздухе.

Отлично. Двадцать первого декабря Великий Некрос вернётся в этот мир. И ничто этому не помешает.

Утром в понедельник я отправился в клинику. Вместе с Клочком, который уже засиделся дома за прошлую неделю.

— Константин, что же ты не хвастаешься? — подкараулил меня в ординаторской Зубов.

Честно говоря, столько событий постоянно происходят в жизни, что я уже терялся, чем мне хвастаться.

— Вы о чём? — уточнил я.

— О вашем выступлении на конференции, и о способе лечения прионных болезней! — воскликнул Зубов. — Я встретил с утра в лифте Тарасова, и он все уши мне прожужжал о том, какой гениальный врач работает на моём отделении. Я это и без него знал, конечно, но всё равно приятно. Он кстати просил вас зайти к нему.

Он должен был смотреть трансляцию с конференции вчера. До последнего не верил, что возможно придумать лечение прионных болезней.

— Зайду, — улыбнулся я. — Способ, думаю, зарегистрируют довольно быстро. Всё-таки я рассказал о нём на крупнейшей конференции.

— Горжусь тем, что вы были моим учеником, — произнёс Михаил Анатольевич.

— Ты чего тут, Мишутка, озеро решил развести? Как всегда вовремя появился Терентьев. — У рожениц столько воды не отходит, как у тебя из глаз.

— Фу, какой ты фу, — встрепенулся Зубов. — Чего опять припёрся, мешать мне собрался?

— Да кому ты нужен, — фыркнул Терентьев. — Мне твой терапевт нужен. Самый умный и красивый, вылитый я в молодости.

— Ага, в своих мечтах, — вздохнул Зубов. — Вот к нему и обращайся!

— Ревнивец, — показал ему язык гинеколог. Затем повернулся ко мне, — Константин, нужна твоя помощь.

Ух, а я уж думал, когда он вообще меня заметит. Их химия с Зубовым — это нечто. Сразу видно, лучшие друзья уже на протяжении нескольких лет. А то и десятков лет.

— Слушаю, — кивнул я.

— Пойдём ко мне на отделение, объясню, — гинеколог ещё раз показал Зубову язык, и вышел из ординаторской.

Ох, как дети малые. Ещё бы подушками подрались, или дразнилки друг другу прокричали.

Я отправился за Терентьевым в гинекологию. Мы расположились в его кабинете, и гинеколог тотчас посерьёзнел.

— У меня есть пациентка, Авдошина, — начал он. — Переболела ангиной три недели назад. Лечиться пыталась сама, в итоге долечилась до острого гломерулонефрита.

Это было плохо. Острый гломерулонефрит при беременности встречался довольно редко, но был чреват серьёзными осложнениями. В первую очередь — гестозом. А гестоз, в свою очередь, мог привести к летальному исходу и матери, и ребёнка.

Гестоз — это осложнение беременности, которое возникает во второй половине срока и проявляется в виде таких симптомов, как отеки, повышение артериального давления и появление белка в моче. Это осложнение еще называют поздним токсикозом.

— Вы хотите, чтобы я вылечил гломерулонефрит? — спросил я.

— Да, — кивнул Терентьев. — Нашим нефрологам я не доверяю… Вызвал одного, пришёл какой-то молодой ботаник. Начал меня грузить лекарственными препаратами, очень редкими, но мол очень хорошими. А я не хочу рисковать… Девушка хорошая, молодая. Незачем ей.

— Я помогу, — кивнул я. — Без проблем.

Конечно, была б моя воля — я пролечил бы всех пациентов лекарской магией. И не только в нашей клинике. А вылечил бы вообще каждого.

Но таких ресурсов у меня нет. Именно поэтому я и старался распространить учение о лекарской магии другим врачам.

Однако тут ситуация, когда коллега попросил меня лично, и отказать я не мог. Не в моих принципах отказывать в помощи нуждающимся.

Он проводил меня в палату, и я принялся за дело. Тут надо было использовать комбинацию из инфекционного, нефрологического, кардиологического и гинекологического аспектов. Ни в коем случае не затронуть ребёнка даже магией.

У меня ушло двадцать минут, но в итоге получилось. Пациентка оказалась полностью здорова.

— Спасибо вам, доктор, — смущённо поддерживая свой круглый живот, улыбнулась Авдошина. — В следующий раз сразу ко врачу буду обращаться, обещаю.

— Не болейте, — улыбнулся я. — Мальчик или девочка?

— Мальчик, — щёки пациентки покраснели. — Константином хочу назвать. Надеюсь, что он вырастет таким же умным, как вы…

Ух ты, детей в мою честь ещё не называли. А это приятно, как ни крути.

Кончено не факт, что в итоге она действительно назовёт ребёнка в честь меня. Но по крайней мере этот порыв уже был очень приятным.

Закончив с гинекологией, я отправился в неврологию. Одни путешествия по отделениям сегодня.

— Я был не прав! — невролог Тарасов даже не здороваясь сразу выпалил эту фразу. — И очень об этом сожалею! Обещаю, больше не буду в вас сомневаться!

Серьёзное заявление. Кажется, моё выступление на конференции его действительно впечатлило.

— Спасибо, — кивнул я. — Значит, вы всё-таки видели трансляцию?

— Ещё как! — отозвался Михаил. — И то, как вы помогли транслятору. И как потом продемонстрировали лечение… А потом прочитал на сайтах, что ваш метод скоро зарегистрируют. И правда можно будет лечить прионные болезни! Это же просто… восторг!

— Рад это слышать, — улыбнулся я. — Может, у вас появились вопросы по моему методу?

Вопросы у Михаила, естественно, появились, так что я потратил ещё минут тридцать на ответы. Затем вернулся в своё отделение, занялся запоздалым обходом.

Только к часу дня удалось разобраться со всеми делами, и сесть с документацией и чашкой кофе в ординаторской.

И прямо из стола тут же появился Максим. Это у меня нервы крепкие, а кто-то другой на моём месте и заорать от испуга мог.

— Здравствуйте, Константин, — поклонился он мне. — У меня есть новости.

— Слушаю, — я помнил, что обещал Максиму дать свободу ему и его сестре. Но сделать это я смогу только на самом ритуале. Это единственный вариант, чтобы никто не пострадал.

И Максим согласился со мной, когда я ему это объяснил.

— Господин Феликс что-то начал подозревать, — заявил призрак. — Вы с вашим молодым протеже перестали ходить в морг. И он послал меня шпионить за вами, узнать, что же вы задумали.