— Ана?! — вдруг возопила Кристиана, темпераментная итальянка. — Как это Ана? Это нечестно, несправедливо. Я тут самая красивая, я!!! — И она вцепилась в волосы изумленной и растерянной победительнице.

В тот день Нина Зима устала так, словно она не плавно прогуливалась по ярко освещенной сцене, а разгружала мешки с картошкой. Должно быть, она все-таки нервничала. Конечно, ей очень хотелось выиграть этот конкурс. Но, несмотря ни на что, Нина не расстроилась. Четвертое место — это тоже совсем неплохо. Пусть ей не было предложено никакого контракта, зато она автоматически поднялась еще на одну ступеньку к заветной славе.

После конкурса Нине не терпелось поскорее добраться до отеля. Она высидела положенные сорок пять минут на торжественном фуршете в честь модели года, а затем незаметно покинула банкетный зал. Кстати, Олеся, видимо, ушла еще раньше — Нина нигде не могла найти свою соотечественницу. Ана тоже хотела уйти.

— У меня уже щеки болят улыбаться, — тихо пожаловалась она Нине, и Нина знала, что победительница не кокетничает. Ей действительно наплевать на этот конкурс и на этот титул.

Но, разумеется, новоявленную модель года никто не отпустил. Ана должна была высидеть до конца вечера — фотографироваться со спонсорами и членами жюри, раздавать интервью местным журналистам.

Нина вышла на улицу и поймала такси. Было прохладно, а водитель включил в полную силу кондиционер. Нина сказала по-английски, что она замерзла, но таксист не обратил на ее слова никакого внимания, — наверное, он понимал только испанский.

Простуженная, со стертой пяткой и вымученной улыбкой, Нина Зима вошла в отель. В лифте она посмотрела на себя в зеркало и горько усмехнулась — и это называется финалистка международного конкурса! Бледное лицо, обветренные губы, сиреневые синяки, проступившие сквозь слой дорогого грима. Да, сила женщины в умело сделанном макияже: любую простушку можно загримировать так, что она будет смотреться звездой Голливуда. За это киноактрисы и ненавидят папарацци — навязчивые фотографы норовят запечатлеть их в будничной обстановке. Посмотришь на такую фотографию, и сразу становится ясно, что кинодива живет не на Олимпе, что она тоже подкрашивает седину на висках, а по вечерам делает антицеллюлитный массаж.

«В ванную, — мечтала Нина, подходя к своему номеру, — забраться в теплую пенную ванну, окунуться в ароматную воду с головой!» У нее даже настроение немного поднялось от приятного предвкушения, она шла по гостиничному коридору и напевала какую-то веселую попсовую мелодию.

— Олеся! Ты здесь? — Девушка открыла дверь номера.

Олеся действительно была на месте. Но свою напарницу она не заметила.

Дело в том, что Олеся была в номере не одна — на ее кровати сидел один из спонсоров конкурса, толстый, одышливый француз с потным, красным лицом и двойным подбородком. Ана со свойственной ей прямотой брезгливо называла его «свиномордым». «Свиномордый» жил в той же гостинице, что и конкурсантки, только в люксе. Ужинал он вместе с девушками — и когда Нина видела, как он ест, она едва могла справиться с внезапным приступом тошноты. Француз явно презирал всевозможные диеты — на его огромной тарелке дружно соседствовали огромные куски жареной свинины, горы картофеля — фри, жирные ломти красной соленой рыбы. А на десерт он предпочитал шоколадный торт, облитый взбитыми сливками. Кроме того, «свиномордый» ел очень неаккуратно — почему-то столовые приборы он игнорировал; мясо и картошку хватал прямо руками, запихивал в рот огромные кусищи, и по его подбородку стекали блестящие капли жира.

— Неужели он сам не понимает, насколько отвратителен? — скривилась однажды Нина.

— Человек с его деньгами может позволить себе и не такое, — хмыкнула Кристиана.

— Ни за какие деньги я бы к такому и близко не подошла, — усмехнулась Нина, — а ты, Лесь, со мною не согласна?

— Я тоже, — Олеся наморщила носик, — мерзкий тип.

И вот теперь этот «мерзкий тип» сидел на Олесиной кровати и виновато смотрел в пол. А сама Олеся грозно стояла над ним и кричала так, что бедный «свиномордый» опасливо втягивал голову в плечи. Нина никогда не видела Лесю в таком состоянии — ее миловидное лицо раскраснелось, на щеках выступили некрасивые красные пятна. Сейчас она выглядела гораздо старше своих шестнадцати лет.

— Ты урод! Просто урод!! — орала Олеся.

Надо же, а Нина думала, что девчонка не понимает по-английски. Конечно, произношение Леси оставляло желать лучшего, но вот словарный запас… Даже Нина, которая в свое время собиралась стать переводчиком, не знала таких изощренных ругательств.

— Лесенька, ну дай мне объяснить. — уныло лепетал француз.

— Кретин толстожопый! Думаешь, я просто так польстилась на твои прелести, да?! — В глазах Олеси стояли злые слезы. — Да ты хоть раз на себя в зеркало смотрел? Да после того как я с тобой спала, я каждый раз по два часа блевала в туалете! А ты думал, что я просто так с тобой спала, да?!

— Но ты так говорила, — оправдывался «свиномордый». У него был такой растерянный вид, что Нина невольно пожалела обманутого толстяка, — Лесенька, я же тебя не заставлял. Ты же сказала мне, что тебе нравятся полные мужчины. Ты сказала, что я похож на твоего отца. И потом… Леся, я же подарил тебе кольцо. Тебе понравилось кольцо с изумрудом, я его и купил…

— Да можешь забрать обратно свое идиотское кольцо! — вскричала Олеся, однако кольца не вернула. — Оно такое же безвкусное, как ты сам! Дурак, я же хотела, чтобы ты замолвил за меня словечко на конкурсе! Я же победить хотела, кретин! Я же думала, что ты понимаешь!

— Олеся, проблемами конкурса занимается жюри. — Нине показалось, что толстяк начал злиться. — Я просто дал на этот конкурс деньги, меня вообще не интересует, кто победил.

— Ах ты дрянь! — Она схватила первое, что попалось ей под руку — тяжелый флакон туалетной воды «Шанель», такие флаконы подарили каждой участнице конкурса, — и запустила в толстяка. Тот ловко отклонился, флакон разбился о стену, а духи вылились прямо на Олесину постель. Ну а француз вскочил и схватил Лесю за руку — больно, видимо, схватил, потому что девушка заверещала: — Отпусти!

— Значит, так, — сказал он, — если ты проститутка, то не я в этом виноват. Ты мне ничего не говорила о своих намерениях победить с моей помощью на конкурсе. А если бы и сказала, я бы послал тебя куда подальше. Ты сама прыгнула в мою постель, ты две недели изображала африканскую страсть, так что сама и виновата. И только попробуй раздуть этот скандал, тебе же хуже будет. Я позабочусь, чтобы ни одно модельное агентство во всем мире не имело с тобой дела! Русская свинья! — Он отпустил Олесю и быстро вышел из комнаты. Нина едва успела отскочить в ванную. Впрочем, «свиномордый» был так зол, что вряд ли бы заметил ее, даже если бы она вежливо поздоровалась с ним на пороге.

Нина осторожно выскользнула из комнаты вслед за французом. Она еще не решила, как теперь держать себя с Олесей: признаться, что невольно подслушала весь этот разговор, или промолчать, сделав вид, что она только что вошла. Нина была потрясена, шокирована. Олеся, милая, провинциальная Олеся, свежая, как полевая роса, с розовым румянцем во всю щеку и скромной полуулыбкой на ненакрашенных губах! Олеся, которую она считала воплощением невинности и даже пыталась опекать!

Побродив полчасика по коридорам, Нина все же была вынуждена вернуться.

Олеся лежала в кровати и листала испанский журнал. По ее лицу была размазана косметическая маска, на туалетном столике стояла бутылка минеральной воды и большая коробка конфет. Время от времени девушка отправляла конфету в рот. Вид у нее был довольно безмятежный. Скорее всего, Нина решила бы, что разговор со «свиномордым» ей просто приснился — если бы не душновато-сладкий запах туалетной воды «Шанель», густым облаком висящий в комнате.

— Представляешь, Нина, — Олеся виновато улыбнулась, — я разбила духи. Случайно наступила на флакон. Я проветриваю-проветриваю, и все без толку! Наверное, придется вызвать горничную с моющим пылесосом! Как ты считаешь?